Вера Петрук - Чужая война
Не зная, как выразить сочувствие, Регарди положил руку на плечо Аджухама. Это было по-человечески, но Арлинг ощущал себя пустой куклой. А ведь еще недавно смысл жизни казался таким близким, витал где-то над головой, сам в руки просился.
– Мы успеем в Самрию, – прошептал он. – Все будет так, как вы сказали. Вот только… Давайте оставим каргалов? Дадим им по верблюду, пусть ищут свое райское царство сами. У нас разные дороги.
– Нам с ними как раз по пути, – сурово сказал Сейфуллах. – Если наместник поддержит нас, не будет больше каргалов. В Сикелии останутся только трупы чужаков и те, кто нашел здесь свой дом. Мне нужны люди, Арлинг. И если боги дают мне в помощь драганов, чтобы разделаться с Согдарией, значит, это добрый знак.
– И все же…
– Не спорь со мной, халруджи. Я дал им три дня на раздумья. Если они будут сражаться на нашей стороне, мы пойдем в Самрию вместе. И хватит о каргалах. Лучше расскажи о том, как тебе удалось бежать. И почему тебя не казнили.
Последние слова Сейфуллах произнес непринужденно, но Арлинг хорошо услышал то, что он тщательно скрывал за ними. Мальчишка не доверял ему, и, наверное, был прав. Когда-то Регарди лгал хорошо, но с некоторых пор страх обмануть самого себя стал слишком силен.
– Я не знаю, – выдавил из себя Арлинг. – Может, у них были на меня какие-то планы. Во всяком случае, ими со мной не поделились. Я многое не помню. Яд септора – странная штука. Мне еще долго придется жить с ним. Я сбежал, когда вас уже не было в городе.
Аджухам так пристально вглядывался в его лицо, что казалось, еще немного, и он прожжет в нем две огненные дорожки. Арлинг позволил себе расслабиться. По крайней мере, он не солгал, хотя и не сказал правды.
– Не верите? Хотите взглянуть мне в глаза? Может, в них вы прочтете то, что я никогда не смогу сказать.
Эти слова были лишними, но давно рвались на свободу. Повисла звенящая тишина – это Сейфуллах перестал дышать. Регарди уже готов был просить прощение за дерзость, когда Аджухам, наконец, ответил:
– Я не стану смотреть в твои глаза, слепой, – едва слышно произнес он. – У меня достаточно неприятностей. Но кое-что я от тебя действительно хочу. Хочу услышать твою клятву верности, халруджи. Второй раз. Иначе я не смогу поворачиваться к тебе спиной, когда в Сикелии начнется война с драганами. Халруджи не может служить двум господам сразу.
Сейфуллах поднялся и встал у костра, сложив руки за спиной. Он ждал.
Арлинг чувствовал себя так, словно его прилюдно отхлестали по щекам. Великий мудрец Махди записал в своей книге: «Халруджи клянется своему господину три раза. Первый – когда приступает к служению. Слова его крепятся водой. Второй – когда халруджи обманул и предал господина. Слова крепятся солью. Третий – когда халруджи потерпел поражение, и готов отправиться на поиски Дороги Молчания. Слова скрепляются огнем и кровью». Регарди казалось, что Аджухам знал не только Книгу Махди, но и то, что творилось у него в голове. А там был Маргаджан, который смотрел на него глазами Даррена. Мальчишка имел полное право требовать от него вторую клятву. Арлинг пожалел, что не мог превратиться в песок и остаться в Холустае навеки.
Кажется, он слишком долго не шевелился, потому что Аджухам не выдержал и окликнул его:
– Поторопись, если не передумал. Я чертовски хочу спать.
Заставив себя подняться, Регарди направился к сумкам. Ему пришлось несколько раз перерыть все вещи, прежде чем пальцы наткнулись на холщовый мешок. «Страх – хорошее чувство, – говорил иман, – но в ответственный момент его нужно гнать прочь. Стоит усомниться лишь на мгновение, и ты проиграешь».
Наконец, Арлинг опустился на колени перед Сейфуллахом и протянул ему свою саблю.
Соль присутствовала во второй клятве не случайно. Несмотря на то, что в некоторых городах Сикелии ее было столько, что из нее строили дома и храмы, кучеяры считали ее мерилом справедливости и называли сокровищем, которое не имело подлинной стоимости. Верность нельзя оценить в золоте или серебре. Она подобна соли, которая похожа на песок под ногами, но истинный вкус которой можно ощутить, только попробовав ее. Регарди не допустит больше сомнений в Аджухаме. И не даст повода сомневаться в себе.
Тем временем, Сейфуллах взял щепотку белого порошка и положил ее на кончик сабли. У него слегка дрожали пальцы, и клинок выписывал едва заметные узоры в морозном воздухе. Он пах крепкой сталью и быстрой смертью. Соль не пахла ни чем, но Арлинг ощущал ее лучше запаха собственного пота. От неожиданного волнения у него на лбу выступила испарина.
Сложив руки за спиной, он наклонился и слизнул с лезвия соль. Белые крупицы обожгли язык, словно кусочки раскаленного угля. Халруджи вздрогнул и произнес:
– Если я и впредь поступлю вопреки совести и убеждениям, пусть этот клинок принесет мне смерть.
Ритуал был прост и не требовал больших усилий, но ему казалось, будто он в одиночку перетаскал целую кучу камней, чтобы сложить еще один памятник своему прошлому.
– Принимаю, – сказал Сейфуллах и с лязгом вернул саблю в ножны. Проходя мимо, он похлопал его по плечу. Наверное, это было знаком того, что Арлинг прощен.
В следующие несколько часов халруджи внимательно слушал: ветер, который гудел где-то вдали, не решаясь к ним приближаться; керхов, которые крутились возле оазиса, устраиваясь на ночлег; песчанку, которая угодила в ловушку птицееда и отчаянно сражалась за жизнь, не желая умирать. Но больше всего он слушал себя. Клятва затронула новые струны его души, которые продолжали звенеть, заполняя пустоту смыслом и пониманием.
Глава 2. Западня
Дорога превратилась в бесконечную вереницу барханов, череду нестерпимого зноя и обжигающего холода, долгожданные остановки у редких колодцев и постоянные прятки от керхов, которые сновали по Холустаю, словно стервятники в поисках падали.
Чем ближе они подходили к Самрии, тем серьезнее становился Сейфуллах. Но, несмотря на его молчаливость, Арлинг чувствовал, что отношение Аджухама к нему потеплело. Если бы не драганы, которые портили ему настроение одним своим присутствием, он был бы почти счастлив. Надежды Регарди на то, что каргалы откажутся от предложения Сейфуллаха сражаться за Балидет, не сбылись. Уже на вторые сутки их совместного пути Ель и Карум заверили Аджухама, что ждали этого шанса всю жизнь. Халруджи не верил ни одному их слову и еще долго уговаривал упрямого кучеяра оставить каргалов в пустыне, но его усилия были напрасны. Сейфуллах был непреклонен.
Один раз им встретился караван: цепочка людей в запыленных бурнусах и верблюдов, груженных финиками. Сначала их приняли за керхов, но Аджухам вовремя сделал жест, которым приветствовали друг друга караванщики. Торговцев было немного – человек десять, но столько же было и воинов-наемников, которые не опускали луков до тех пор, пока они не приблизились. Убедившись, что им встретились не переодетые керхи, кучеяры успокоились и даже угостили их кумысом с масляными лепешками.
– Муссаворат не видел врагов у своих стен уже очень давно, – ответил капитан каравана на вопрос Арлинга о том, знали ли они об угрозе. – Когда мы уходили из города, драганов из регулярной армии там было больше, чем соли. Наместник прислал почти всю отряды, но кроме того, что они объедают нас в не самый урожайный год, пользы от них никакой. Драганы сидят в крепости и пьют пиво, а керхи как грабили наши караваны, так и грабят. Многие вообще не верят в Маргаджана. Говорят, это Гильдия Балидета придумала удобный предлог, чтобы покинуть империю. Сговорились с Шибаном или с островитянами, вот и весь набег. Как бы там ни было, в ближайший месяц Муссаворату ничто не угрожает. Уже начался сезон самумов. В этом году он рано пожаловал. Все западные дороги закрыты, сквозь такие бури даже керхи не пройдут.
Арлинг слушал кучеяра и вспоминал бурю, внезапно накрывшую караван Сейфуллаха за день до их возвращения в Балидет. Рассказ Даррена о его переходе через Гургаран, армия из драганов, керхов и странных нарзидов, сражающихся на одной стороне, странная смерть Шолоха и септория – Арлингу казалось, что он упустил то, о чем непременно пожалеет в будущем. Тайна, окружавшая Маргаджана, вдруг стала очень важной. Возможно, ему не стоило убегать из дворца, не узнав больше о бывшем друге.
Караванщики из Муссавората предложили доехать вместе до Фардоса, но Сейфуллах отказался. У четырех людей было больше шансов незаметно пройти земли керхов, чем у каравана. Других людей они не встречали до самого выхода из Холустая.
Сухое русло узбоя кончилось, уступив место каменной кладке, оставшейся от старой дороги. Несмотря на разрушающее влияние времени, на ней могли свободно разойтись два встречных каравана, и можно было только гадать, какой ширины она была раньше.
