Михаил Атаманов - Дорога к рыцарству

Я не стал досматривать окончание этой неравной битвы и вслед за Серафимом обошел паутину и углубился в Вечный Лес. Еще долго позади был слышен слабеющий визг метаморфа, но вскоре и он затих. Мы удалялись все дальше от опасного места, и я очень надеялся, что второй метаморф не станет нас преследовать.

– Погаси свет, дурень, – ругнулся идущий рядом со мной Серафим. – Весь лес знает, что мы тут идем.

Я поспешно развеял заклинание. Шли мы долго, но в какой-то момент, не сговариваясь, привалились к уходящему в неведомую высь стволу дерева. Тут же обнаружилась небольшая яма, вымытая дождями среди корней. Мы забрались туда и завесили тканью палатки вход в наше логово. Сон накатился моментально.

Проснулся я от чувства голода. В дорогу я ничего из еды не взял – понадеялся, что мы будем ночевать в какой-нибудь цивилизованной гостинице, но никак не в лесу под корягами. Стараясь не шуметь, открыл свой рюкзак. Внутри нашлись только сухари, но грызть их всухомятку было совершенно невозможно – горло пересохло, страшно хотелось пить. Нужна была вода, очень нужна была вода.

Я позвал Серафима, но тот не просыпался, тяжело дыша во сне. Все его лицо было покрыто потом, глаза глубоко ввалились. На шее же я заметил огромный сочащийся гнойник размером почти с мой кулак. По-видимому, паук все же смог впрыснуть свой яд. Я сосредоточился и положил ладони на эту распухшую шишку. Золотистые теплые искорки стали стекать с кончиков моих пальцев и исчезать в гноящейся ране. Лечебной магией паладинов я владел пока что слабенько, но это все же лучше, чем ничего. Через минуту рана уменьшилась втрое и покрылась засохшей кровяной коркой. Серафим задышал ровнее и приоткрыл глаза.

– Спасибо, Петр. Но, к сожалению, это не единственный укус. На спине под одеждой есть еще пара, и один на правой ноге возле колена. А у меня, как на грех, в сумке не оказалось противоядия. Да и восстанавливающих здоровье эликсиров у меня осталось только два пузырька из пяти. Три пришлось этой ночью выпить – чувствовал, что иначе мне еще до наступления утра придется общаться с богиней смерти Мораной. Нужно скорее искать лекаря, иначе паучий яд сделает свое дело.

Я быстро собрал свои вещи, закинул на спину сумку Серафима, помог другу вылезти из ямы. Куда идти? С ужасом я понял, что не представляю, с какой стороны мы пришли ночью. Ориентироваться в этом сумрачном лесу было совершенно невозможно – уходящие ввысь стволы со всех сторон выглядели одинаково, солнца не видно. Произнеся молитву богине судьбы Фаэтте, я наугад выбрал направление и зашагал туда. Серафим заметно хромал на правую ногу, но старался не отставать.

Куда мы шли? Я понятия не имел. Знал одно – оставаться на месте было нельзя, так как моему другу срочно требовалась помощь опытного лекаря. Под ногами пружинил густой ковер перепрелых листьев и мха, в изобилии росли грибы самых невероятных видов и расцветок. Вот только, к сожалению, ни одного знакомого мне вида съедобных грибов не встречалось. Лес, если можно назвать лесом бесконечное сумрачно-зеленое поле огромных уходящих вверх колонн, был сырым и туманным. Но ни родничка, ни озерца нам все не попадалось.

Пить хотелось все сильнее с каждым пройденным километром. И если у меня лишь пересохло в горле, то у Серафима уже полопались в кровь губы. Его мутило, он все чаще падал, нарыв на шее опять стал нагнаиваться и приобрел фиолетово-синий оттенок. Я повторно применил лечебную магию, но результат получился не столь впечатляющим, как в первый раз.

Лес, между прочим, вовсе не вымер – где-то на огромной высоте в кронах деревьев кипела жизнь, скрипели и пищали насекомые, пели птицы, выли и мерзко хохотали какие-то животные. Но внизу на земле мы долго не встречали никого, кроме червей и сверчков, а также юрких насекомоядных ящериц. Поэтому я сразу обратил внимание на странную тишину впереди – оттуда не было слышно ни птиц, ни насекомых. Я предупредил Серафима, но он никак не отреагировал, в бреду механически передвигая ноги и слабея с каждым часом.

На всякий случай я достал топорик и зашагал более осторожно. Местность поднималась, стало заметно светлее. Мы подошли к подножию небольшого холма, возле которого в воздухе витал странный кислый запах. Никаких опасных тварей не было видно, но ощущение тревоги меня не покидало. Особенно после того, как мы наткнулись на целое поле выбеленных костей – сотни и сотни скелетов мелких животных. Тут Серафим достал из сумки пузырек с малиновым раствором, с чпокающим звуком вынул пробку и разом выпил содержимое. После чего немного пришел в себя и осмысленным взглядом осмотрел костяное поле.

– Куда ты завел нас, Петр? Тут же воздух просто пропитан смертью.

Друг указал на блестяще-черный поток впереди – узкий стремительный шевелящийся ручей:

– Да это же муравьи! Мы возле громадного муравейника, возвращаемся! – Cерафим обернулся и странным помертвевшим голосом добавил: – Хотя это еще не самое страшное. Лучше все же прорываться через муравьев.

Я тоже обернулся, чтоб рассмотреть более страшную опасность, и сразу же согласился, что лучше прорываться через муравьев. Сзади приближался одинокий всадник – знакомый селянин в белой длинной рубахе до колен. Казалось, он устало дремал. Но его лошадь шла точно по нашим следам, наклонив голову к самой земле. Она полностью повторяла наш маршрут, след в след. Этой парочке осталось пройти всего метров триста – четыреста до подножия холма, по которому мы шли. Пока лошадь не поднимала головы, да и редкие кусты нас скрывали, но все могло измениться в любой момент. Поэтому я решился:

– Идем к муравьям. Муравьи не очень хорошо видят, но легко замечают движение, к тому же могут чувствовать колебания земли. Идем скользящим шагом, как будто земля под ногами обсыпается. А потом перепрыгиваем поток насекомых и бежим дальше.

Удивительно, но этот самоубийственный план удался. Мы почти вплотную приблизились к потоку насекомых. По краям двигались шеренги крупных, в палец длиной, муравьев-солдат с огромными жвалами. Но основную массу составляли рабочие муравьи почти нормального для моей родины размера, может, лишь чуть крупнее. Они тащили в огромных количествах палочки, хвою, мертвых насекомых, перья. Мы легко перепрыгнули этот поток и побежали дальше. Вовремя заметили еще один ручей из насекомых, так же осторожно перепрыгнули его и устремились прочь от опасного места. Бежали со всех ног, позабыв про раны и усталость.

Солнце уже садилось, быстро темнело. Нужно было успеть как можно дальше уйти засветло, так как хорошо видящие в темноте метаморфы передвигались гораздо быстрее людей. Впереди показался вал зеленых кустов, выглядевший необычно после целого моря однообразных стволов. Мы без колебаний бросились к кустам – это был хоть минимальный, но все же шанс скрыться от приближающихся хищников. То, что лошадь тоже оказалась метаморфом, подействовало на меня крайне угнетающе. Наши шансы на спасение, и без того весьма призрачные, теперь снизились практически до нуля.

Мы вломились в кусты, распугав каких-то мелких пичужек, и сквозь ветки стали продираться вглубь. Под ногами зачавкала грязь, а потом… перед нами появилась река. Не такая огромная, как Стреминка, но все же достаточно широкая, чтобы стать серьезным препятствием. Мы остановились, рассматривая черную воду и топкие берега, обильно заросшие высокими густыми кустами.

– Если мы переправимся на тот берег, то сможем оторваться от метаморфов. Плавать умеешь? – спросил меня Серафим, и я кивнул в ответ. – Тогда не будем терять времени, поплыли.

Вода была очень холодной, что неудивительно для середины осени. Течение, почти незаметное у берега, ближе к середине реки стало настолько сильным, что нас быстро сносило. Но это было даже хорошо – чем дальше мы окажемся от того места, где вошли в воду, тем больше шансов уйти от погони. Серафим держался молодцом – ухватившись одной рукой за свою сумку, он подгребал свободной рукой, стараясь не отставать от меня.

Я хотел плыть как можно дольше, но от холода у меня начало сводить судорогой ноги. Пришлось выбираться на противоположный берег. Проваливаясь в топкое тягучее дно у берега, мы добрались до кустов, после чего долго продирались по грязи через сплошной вал высокого хвоща и веток, пытаясь выбраться на сухое место. Но грязь и прибрежные кусты все никак не кончались. Может, они вообще тянутся на километры?

– Не стоит уходить далеко от реки, это все-таки ориентир, – высказал свое мнение Серафим. – Прямо здесь можно и заночевать, найти только место посуше, и нас никто не заметит.

Для привала выбрали более сухое место на возвышенности, покрытое сверху густыми завалами веток. Я сбросил вещмешок, развернул и поставил палатку. Потом вернулся по грязи к берегу и набрал воды во все фляги. Серафим уже развел небольшой костерок, повесил походный котелок, налил воды, принесенной мною во фляге. У друга в сумке обнаружился кусок вяленого мяса и брикет какой-то сухой зелени, я достал сухари и соль. Мы сварили импровизированный суп и впервые за два дня нормально поели.