Инна Живетьева - Вейн
Голос звучал так, что вейн не сомневался: стоит помедлить, и сорвется болт.
Нож – единственное, что было при себе, – воткнулся в глину.
– Три шага назад. Еще.
Дан споткнулся о собачий труп. Гудящей стаей поднялись мухи.
– Обыскать.
Подбежали двое, ощупали, перебрали связку амулетов. Каменный полумесяц не нашли.
– Где?! – рявкнул арер. Напряглась рука, обхваченная в запястье кожаным ремешком. Дан машинально сосчитал метки: четыре. Ну, понятно, сам мастер явился.
– А где Хельга?
Арер шагнул в сторону, и вейн смог оглядеться. В падь, окруженную рыжими от глины склонами, набилось чуть ли не с десяток вооруженных мужчин. Один вышел из тени и вытолкнул вперед связанную девчонку. Хельга выругалась по-поморски. Губы у нее были опухшие, в ссадинах. Рубаха порвана и обкромсана по подолу. «Пресветлая Иша, если они ее тронули…» – подумал Дан, наливаясь гневом.
– Амулет! – потребовал мастер.
– Какие гарантии, что нас отпустят?
– Отдавай и убирайся, мне ты не нужен.
Дан посмотрел ему в лицо, запоминая. Ничего, еще встретятся.
Медленно, стараясь не провоцировать, поднял руку к груди. Был миг передумать, а то и вовсе метнуться в узел – успеет, прорвется!
«Ты все решил», – напомнил себе.
Амулетов в связке полно: дорогие и простенькие, с заговорами и без, обычные и чужестранные-чужемирные. Глиняная табличка с косо нацарапанными рунами висела на отдельном шнурке. Вейн снял ее и протянул мастеру.
– Ах ты!..
Кулак прилетел в лицо, и во рту стало солоно от разбитых губ. Дешевая поделка упала в грязь.
– Полумесяц, – процедил главарь. Ноздри у него раздувались от гнева. – И не пытайся меня обмануть.
Дан вытер кровь.
– А ты вон ту штучку подними да об камень.
К амулету бросились сразу трое. Хельга, умница, отступила, давая им дорогу и приближаясь к Дану.
Мастер счистил осколки глины, освобождая гранит в слюдяных капельках.
– Мы можем идти? – спросил Дан.
– Не торопись.
Ареры, стоящие у подлеска, расступились, и вейн сплюнул. Вот уж кого не ожидал увидеть: господин Эрик! Бледный до синевы, помятый, точно его из ямы выкопали. Лекарь взял каменный полумесяц в ладонь и потянул к себе, но мастер мертвой хваткой вцепился в шнурок. Не доверяет, собака.
У Дана пальцы свело, так хотелось цапнуть рукоять ножа. Стоит безоружный – лучше бы голый!
Эрик поднял голову и удивленно посмотрел на вейна. Пресветлая Иша!
– Да, – сказал брат Йорины, баюкая в ладони полумесяц. – Это он, дар Двуликого.
Главарь вырвал амулет и поднял над головой. Ареры зарычали яростно, ликующе.
Сейчас бы кинуться, схватить Хельгу, но у вейна ослабли ноги. Он опоздал на пару секунд: первым бросился бежать Эрик. К узлу лекарь пробиться не мог и метнулся в лес. Арбалетный болт ударил в склон чуть выше плеча, следующий должен был войти в спину, но Эрик рванулся и скрылся за деревьями.
Мастер усмехнулся ему вслед:
– Трус.
Амулет, подцепленный за шнурок, покачивался у него на пальце. Арер посмотрел на камушек, наклонился и окунул его в зловонную жижу, натекшую из-под горы отбросов. Еще и каблуком придавил. После взять в руки побрезговал, завернул в платок и сунул в карман.
– Уходим.
Хельгу оттолкнули. Дан бросился к ней, но ударили под дых, и земля дернулась под ногами.
– Назад! Стоять! – послышался отчаянный крик.
Грязный мужик скатился по склону, размахивая топором.
Арбалетные болты вспороли воздух. Недоуменно оглянулась Хельга.
– Падай, дура! – крикнул Дан.
Прошило дрожью – ареры уходили, и узел давился таким количеством народа, пропуская разом двух поводырей. Вейн забарахтался, пытаясь вскочить. Ноги разъезжались на глине.
– Хельга!
Девушка лежала, согнувшись и прижав ладони к животу. Дан перевернул ее на спину и зарычал, точно пес. Между испачканных кровью пальцев торчало жесткое оперение.
– Пресветлая Иша! Милосердная! Нет! Хельга… Я вернулся, слышишь?! Ну, давай, посмотри на меня, ты же ведьма морская, ты можешь!
– Пусти!
Черная от грязи рука с обломанными ногтями легла Хельге на горло, ловя биение пульса.
– Жива, слава богу. У тебя есть прямой выход куда-нибудь в город? Эй, Дан, очнись! – Мужик схватил вейна за грудки, встряхнул, и тот узнал менестреля. – Ну?! Врач нужен!
– В город?.. Только цепочкой, через «Перекресток».
– Черт! Рубашку сними, у тебя почище.
Игорь осторожно отвел узкие ладони, обхватившие болт.
– Сейчас я вытащу, а ты…
– Нет, – сказали за спиной.
Дан оглянулся. Эрик.
– Тянуть ни в коем случае, ареры наконечник специально затачивают.
– Спаси ее, слышишь?! – крикнул Дан лекарю. – Ты, ублюдок, все из-за тебя!
– Нужен чистый нож, иглы, нитки. Прокипятить или в спирт. Ровная поверхность. Тут резать нельзя. Трупный яд.
– К Тобиусу! – вскинулся Игорь. – Там и врач есть, из верхнего мира.
Дан осторожно поднял Хельгу. Девушка вздрогнула всем телом, у нее булькнуло в горле. Пальцы вейна стали горячими от крови.
Менестрель ухватил Эрика за руку и потащил к узлу.
Госпожу Ласовскую, знахарку, уговорил пожить в трактире Тобиус. Прочие беженцы переселились в деревню, и только Лиза нанялась на работу в «Перекресток». У Лизы круглые глаза, точно у куклы из мультфильма, и розовые щеки. Когда она облокачивается на стол, в вырезе видна грудь с россыпью веснушек. Юрка не хотел смотреть, но все равно украдкой поглядывал.
– Я сама из столицы, – говорила Лиза по-пшелесски. – Мама и папа там родились. Оба врачи, думали, я тоже в медицинский пойду. А мы классом гуляли после выпускного, и я с Сенькой познакомилась. У меня ремешок на туфле лопнул, так он починил. «Пограничник должен уметь все» – его слова. Ну, и… Мы бы еще подружили, но его отправили в Верхнелучевский гарнизон. Решили, что уж тянуть. Я с осени в интернат собиралась, воспитательницей. Комнату нам в городке дали. Только пустую, неухоженную. Я и поехала в Лучевск за тюлем. Там, рассказывали, красивый есть. Снизу рисунок цветами, и белый-белый! Рассчитывала в тот же день вернуться, последним поездом. Котлет заранее накрутила, Сеньке поужинать.
Лиза всхлипнула, и Олза погладила ее по плечу. Крупные слезы стекали по розовым щекам, девушка размазывала их пальцами.
Юрка отвернулся и уставился в окно. На заднем дворе ремонтировали телегу. Работник, встав на четвереньки, заглядывал под днище. Туда же сунулся пес, но его вытолкали. Пользуясь, что время обеда прошло и посетители схлынули, без дела ошивалась неподалеку Желька, хихикала над шуточками парней.
– Ты совсем-совсем ничего не знаешь? – жалобно спросила Лиза.
– Говорил же, – процедил Юрка. – Ольшевск не взяли. В лесу партизаны. Все.
Послышались шаги. Со второго этажа спустилась девушка, нерешительно оглядела полупустой зал и скользнула в дальний угол. Одежда на ней была простая, голова повязана косынкой ниже бровей, но на крестьянку девушка все равно не походила.
– Госпожа, подать что? – поднялась Лиза.
Девушка отрицательно повела рукой.
– Может, и Сенька мой партизанит. – Лиза снова уселась. – Как думаешь?
Юрка пожал плечами.
Из кухни вышел Тобиус. Брякнул на стол миску с тыквенными семечками и тоже умостился на лавке.
– Я утром Сеньку даже не покормила, – сказала Лиза, из уважения к хозяину переходя на всеобщий. – Затемно уехала. Он еще ворчал: сдались мне эти занавески. И чего, правда, собралась? Если бы не Александр, вовсе…
Юрка поморщился. И тут про Грина!
– Вы ему памятник поставьте, от благодарных спасенных.
Лиза удивленно моргнула.
– За что ты его не любишь? – спросила Олза. – Разве он сделал что-то плохое?
– А то нет! Сам говорил, там, у себя дома, кого-то бросил, когда насовсем ушел.
– Млоджик, – грустно сказала Олза. – Кто может уйти и никого не оставить за спиной? Или очень плохой, или очень несчастный человек.
Залаял пес, пулей вылетел со двора к воротам. Наверное, еще гости. Недовольно закряхтел Тобиус, не отрываясь от семечек.
– Мне Александр напоминает Церского, был у нас такой хирург в Ольшевском госпитале. Лет сорок мужику, а все в холостяках. Говорил, на хорошей жениться не может, зачем ей жизнь портить, а на плохой не хочется. Он, и правда, дневал-ночевал в отделении. Как-то сказал мне: «Эх, Олка, мнилось-то в юности: спаситель в белом халате, каждый день подвиг. А режу, как на конвейере. Так и помру… подсвечником. Канделябр господа бога». Я не поняла, и он пояснил: «Кто-то живет-светит, а мы лишь держим, чтобы раньше времени не загнулся». Между прочим, блестящий хирург.
Дверь открылась. Юрка мельком посмотрел – и вскинулся навстречу Егору.
– Что случилось?! Ты откуда?
Слишком уж страшным было у того лицо.
– Мама! – крикнул Егор. – Мамочка!
Юрка замер. Он смотрел, как женщина обнимает сына, целует лихорадочно – лоб, щеки, нос, и его пробирало ознобом.
