Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2) - Алекс Хай
Перед нами выросла еще одна лесенка — не такая пряничная, какая была на церковном крыльце — но тоже основательная и тщательно убранная. Вела она сразу на второй этаж здания, и входная дверь наверху была распахнута — видимо, чтобы коридор проветривался.
Ступеньки оказались высоковатыми, да и сама лестница была крутой.
— Зимой, наверное, ноги ломают? — усмехнулся я.
— Зимой мы пользуемся внутренней лестницей. Просто так сейчас будет быстрее, — отозвался Евгений Александрович.
Второй этаж был полностью отведен под жилые комнаты. Длинный коридор выложили паркетом, который немного поскрипывал под ногами. Стены красили в белый, и занавески на окнах тоже были из белого тюля. Все, к слову, очень чистенькое, хотя и скромное. Здесь явно старались бережно обращаться со старым зданием.
На каждой двери висела табличка с указанием номера отряда и именами воспитанников. Причем роль табличек здесь выполняли деревянные плашки, а текст наносили выжигательным аппаратом. Такого я точно еще не видел. Дешево, сердито, но забавно.
— Вижу, для нас уже все подготовили, — сказал я, заметив наши с Вяземским фамилии.
— Разумеется. Прошу внутрь.
Физрук распахнул выкрашенную белой краской дверь.
Да уж, не Хилтон. Обстановка в комнате больше напоминала даже не тюрьму, как в Академии, а пионерский лагерь из моего детства. У окон здесь были деревянные рамы, и в щелях я заметил следы изоляционного волокна — на зиму конопатили. В просторной комнате в два ряда стояли шесть кроватей, при каждой тумбочка. Одну из стен занимал большой шкаф с шестью створками, каждая из которых была уже подписана.
Лаптев, Кантемиров, Смирнов, Волков… Значит, мои соседи по камере на острове тоже здесь оказались. Только не было Ботаника, Теплыни и Немца. А вот кем были Смирнов и Волков, я понятия не имел.
— Можете оставить вещи в шкафах, — наконец-то подала голос Суворова. — Сейчас они вам не понадобятся. И имейте в виду, что пользоваться личными устройствами разрешено только в часы свободного времени, когда вы имеете доступ к комнате.
Я забросил дорожную сумку в шкаф со своей фамилией, но телефон из кармана вынимать не стал. Так поспокойнее будет. Вяземский поступил так же. Еще я заметил, что он зачем-то носил перчатки. Тонкие, из какой-то дорогой светлой кожи. Они, конечно, идеально подходили к его уж слишком стильному видочку, но мне это показалось странным. Нет, погода сегодня теплом не баловала, но это уже был перебор. Впрочем, кто их знает, этих аристократов? Может у них это сейчас модно, а я со своей любовью к кожанкам и джинсам буду выбиваться из стаи?
— Кстати, а форма здесь есть? — оглядевшись, спросил Вяземский.
— Мы предоставляем одежду малоимущим, — ответил Физрук. — На самом деле всем желающим, но ношение формы здесь не обязательно. Однако уход за одеждой ложится на плечи воспитанников. Стирка по средам и субботам.
Вяземский аж просиял, не дослушав до конца, а я злорадно ухмыльнулся. Ну да, ну да. Представляю, как он будет отстирывать свой аналог «Бриони» или «Хуго Босса» хозяйственным мылом в холодной воде. Хорошо, что я взял немаркое и износостойкое барахло. А вот Олежке еще предстояло повозиться.. Интересно, он хоть рубашки гладить умел самостоятельно?
Мы вышли из комнаты и прошли дальше по коридору, до "зимней«лестницы. Деревянные половицы уютно скрипели под ногами, да и само старинное здание пахло именно что временем. Едва уловимый, но приятный запах, какой иной раз бьет в нос, когда заходишь в поживший деревенский дом. Вяземский не оценил, да и куда ему? А вот я словно в детство попал.
— Вижу, вы прониклись духом места, Владимир Андреевич, — заметил Физрук.
— Ну так и место с душой.
— Именно. Сейчас мы проводим вас в общую комнату. Познакомитесь с товарищами. Затем вы получите распределение на работы.
Я бросил взгляд на Вяземского. Надо же, даже не скривился, когда ему об этом напомнили. Или подсуетился, чтобы получить местечко, где получится бездельничать?
В холле у лестницы в этот час было оживленно, хотя народу оказалось меньше, чем я рассчитывал. Хотя дождь прекратился, даже выглянуло солнце. Наверняка воспитанники решили провести свободное время на улице.
Наставники отошли переброситься парой слов с дежурившими коллегами, а я огляделся.
— Оболенский?
Развалившаяся в кресле прямо у входа Агния Елисеева отложила какой-то журнальчик и уставилась на меня слегка осоловевшими глазами.
— Привет, Принцесса, — улыбнулся я. — А ты что здесь забыла?
— Все то же. Родители посчитали, что я еще не готова вернуться в Петербург. Тут же свежий воздух, это ведь так важно для восстановления здоровья… А вот тебя я и правда не ожидала здесь увидеть. Вроде бы ты тогда…
— Меня тоже посчитали не до конца исправившимся, — я поспешил пресечь лишнюю болтовню.
Принцесса отложила журнал, поднялась и остановила взгляд на Вяземском.
— Все преследуешь его, да? — тихо сказала она. — Лучше бы в Петербурге оставался. А то, глядишь, вернешься — а помолвку уже и расторгнут. Не за Оболенским тебе надо приглядывать, а за Марией, если уж тебе она так дорога. Хотя зачем тебе женщина, за которой еще до брака нужен глаз да глаз, а? Или все же правду говорят, что ваше положение настолько скверное, что только женитьба на Орловой вытащит твою семью из долгов?
Видимо, Елисеева ударила в больное место.
— Тебе-то какая разница, наркоша? — изменившись в лице, прошипел Вяземский. — Да и откуда тебе вообще знать, что…
— Оттуда, что я вообще-то знаю всю богему, а богема любит три вещи: бесплатное вино, секс и поболтать после. А здесь ужасно скучно, благо мне хоть позволяют выходить на связь, — отрезала Принцесса. — Отстал бы ты от Оболенского. Серьезно, Олег, ты и правда не в том огороде копаешь.
Я непонимающе уставился на Агнию.
— Ты о чем?
— Да так. Ни о чем. Олег все знает. Кстати, Дашкова тоже здесь, — она многозначительно мне улыбнулась. — Если ты понимаешь, о чем я… Правда, сейчас она на спортплощадке.
Елисеева невинно улыбнулась и, подхватив свой модный журнал, вышла из зала.
Я с недоумением пялился ей вслед. Что она такое сболтнула о Вяземском? У них что, действительно, все настолько плохо, что пришлось прибегнуть с устаревшему способу поправить положение?
Если я все правильно понял, Мария Орлова — та самая, из-за которой случился конфликт, была девицей непостоянной, порой чрезмерно раскованной и часто плевала на условности. Ни до, ни после брака она явно не собиралась сидеть
