Андрей Валерьев - Фаранг (Дилогия)

За день Витя Егоров сбегал за водой ровно сто раз. Он щедро поливал ещё не разобранные завалы и с радостью слышал, как из-под них снова раздаются голоса.

К обеду в лагерь явился тот самый пожилой солдат, что исполнял, по-видимому, в этом отряде функции полевого медика. Пришёл он налегке, то есть почти голым, неся все свои вещи в узелке, подвешенном на палку. Порядком измазанный засохшей кровью, он выглядел натуральным забойщиком скота.

Витьку передёрнуло.

'А, может, он их… того?'

Остальные рабочие тоже тревожно переглянулись, а женщины тихо запричитали. 'Медик' состроил жуткую гримасу и знаками велел Вите полить ему воду. Вымывшись и одевшись, солдат отправился к остальным конвоирам, которые, не обращая внимания на громко урчащие животы пленных, спокойно обедали. Когда число спасённых перевалило за полтора десятка человек, 'медик' свистнул пару солдат, принёс из палатки здоровенный кожаный мешок и принялся за дело.

С каждого спасённого по очереди содрали всю одежду и очень внимательно осмотрели. Дальше — больше. Травмы, порезы, переломы и вывихи чинились как на конвейере. Солдаты крепко держали хрипящих от боли людей, которым в рот совали обмотанную ремнём палку, а лекарь орудовал своими жуткими приспособами. Витька, бегая мимо медика с вёдрами воды, с удивлением и радостью обнаружил, что работал старикан отличными железными инструментами, не забывая всякий раз их дезинфицировать мутным самогоном. Колотые и резаные раны вскрывались заново и заливались или спиртом или непонятной жёлтой, терпко пахнущей бурдой. Раненные орали и матерились, но сделать ничего не могли — держали их крепко. Затем лекарь закрывал рану, втыкая в кожу золотые скобки и перетягивая рану неким подобием бинта. На каждого пациента дед тратил не более пяти минут. С обожжёнными тяжелоранеными мужчинами, которых команда спасателей откопала в числе первых, возился помощник лекаря — он просто щедро намазал ожоги жирной и кошмарно вонючей мазью и обернул их пальмовыми листьями. Затем он поманил одну из женщин и жестами велел ей поить раненых водой.

Егорову приходилось убивать и от вида крови его не тошнило. Но это в бою. Здесь же, проходя мимо этих коновалов, у него всякий раз внутри всё холодело и обрывалось. Горячо молясь о том, чтобы с Катей всё было в порядке и она избежала участи той немки, которой только что с жутким хрустом вправили выбитое плечо, Витька нёсся к завалу и поливал то место, куда ему указывали рабочие.

Бог услышал Витю Егорова. Катя и Антон нашлись целыми и невредимыми. Женщина и ребёнок лежали под перекошенной от тяжести плетёной скамейкой, которая приняла на себя весь удар рухнувших балок, обрешётки и толстого слоя листьев. От жары и духоты они почти ничего не соображали и только просили пить.

— Катя, Катя, — Витька сидел на земле, положив голову любимой себе на колени, и лил ей в рот воду, — пей, пей…

— Антоша…

— Его Жанна уже поит, всё в порядке, пей…

Катя застонала и открыла глаза.

— Что происходит…

Позади, за спиной любимого раздался окрик на непонятном языке, свист и громкий щелчок. Плечи у Вити дёрнулись, на глаза навернулись слёзы, но лучезарная улыбка стала ещё шире.

— Витя, ты плачешь…

— Это я от счастья…

Глава 8

— Как я рад! Как я рад, парни.

Лохматый детина со сломанным носом гундосил на английском, улыбаясь щербатым ртом и хватая мужиков за руки. Из-за спины щербатого, представившегося Заком, выглядывал маленький чёрный индиец.

— Это Раджив. А ты, мне Уилл сказал, Виктор. Да?

Парень замер с протянутой рукой. Витька, сидевший на раздолбанной деревянной колоде, руку британца проигнорировал. О том, кто перед ним сейчас стоит он и так прекрасно знал — дядюшка Билли, воспрянувший духом после того, как пограничники перерезали всех оставшихся в живых дикарей, работал информатором сразу на все стороны.

— Виктор? — Улыбка у пилота 'Гольфстрима' стала неуверенной. Закари нервно оглянулся — солдат поблизости не было, зато вокруг него стояло полтора десятка русских. В полном соответствии с представлениями британцев о дикой России и её диком народе, почти все они были натуральными раскосыми азиатами с очень злыми глазами.

— Это ты придумал? — Егоров хлопнул по лопнувшим ремням, оплетавших двухметровый ящик из железного дерева.

— Я.

— А ракеты? Тоже твоя идея? Кулибин муев…

— Kuli… What?

Зак на секунду растерялся. Встреча с землянами, о которой он мечтал все месяцы плена и рабства, происходила как-то не так. Лётчик встряхнулся и снова широко улыбнулся.

— Нет, нет! У них эти ракеты уже были. Я лишь пусковую установку сделал, да боеголовку разработал…

До Закари, похоже ещё не дошло, что все его изобретения, которыми он так гордился, присутствующие здесь 'русские' испытали на своей шкуре.

— Ах ты, твою мать, рационализатор хренов! — Егоров цепко сграбастал протянутую ему руку и, поднявшись на ноги, от души заехал англичанину слева в челюсть.

Без последствий эта выходка, конечно, не обошлась. Испуганный индиец пулей кинулся к бирманскому лагерю, голося на всю округу. Расправа была быстра. Дежурный десяток солдат во главе с сержантом-ветераном появился через полминуты. Впрочем, ни Витя, ни вся его бригада, бежать и не думали. Во-первых, некуда, а во-вторых, если не отметелят тебя, то накажут кого-нибудь другого. С дисциплиной в имперской армии и в посёлке было жёстко.

— Драться запрещено! — Бывший шаман, служивший в 'оккупационной администрации' штатным переводчиком, проорал перевод и добавил.

— Тебе десять ударов, всем прочим — по три.

В принципе, если не обращать внимания на висящие на шее деревянные бирки, которые под страхом смерти было запрещено снимать и палочную дисциплину, то оккупация была не так уж и страшна, как представлялось Вите поначалу. По окончанию боевых действий, сведшихся к одному единственному залпу из одноразовых деревянных пушек, бирманцы проявили очень неожиданную сдержанность и даже, в некотором роде, гуманизм. После повальной и весьма квалифицированной медицинской помощи все раненные были помещены под спешно возведённые навесы. Более того, солдаты, вернули привезённый Витькой казан, приволокли со своих кораблей сундуки с продовольствием и отдали их пленным. К восторгу землян в сундуках была не осточертевшая рыба и морепродукты, а хорошо засоленное мясо и сало!

Свинина пошла 'на ура' у всех, даже у мусульман. От ухи, креветок и салатов из водорослей народ уже откровенно тошнило. На этом сюрпризы не закончились: в сундуках нашёлся рис, сушёные зёрна кукурузы и… картошка! Сладкая, странноватая на вкус, но всё же — картошка!