Алексей Калугин - Паутина

Вовремя подоспевший Камохин ободряюще хлопнул по плечу оказавшегося в роли реальной жертвы индейца – «Все в порядке, приятель!» – и отточенным, как у хирурга, движением вогнал широкое лезвие охотничьего ножа точно между древком кола, лежащего на плече бедолаги, и мышечным кольцом чупакаброва зева. С ходу развернув нож, он уперся обухом клинка в дерево и, резко дернув рукоятку вверх, рассек напряженную мышцу зева. Кровь потекла ему на руку и на плечо жертвы. Камохин увеличил надрез и попытался свободной рукой освободить голову индейца. Но все оказалось не так-то просто. То ли повинуясь тупому инстинкту, то ли уже вообще не соображая, что и зачем она делает, кровососущая тварь продолжала судорожно сжимать мышечное кольцо вокруг шеи жертвы. Выругавшись, Камохин принялся кромсать окольцовывающие зев твари мышцы.

– Ты в порядке, Док?.. Держишь?

– Да. Все нормально.

– Эй! Парень! – Камохин еще раз хлопнул индейца по плечу, чтобы убедиться, что тот еще жив.

Индеец взмахнул левой рукой.

– Смотри-ка, какой живучий, – не прекращая своего кровавого дела, криво усмехнулся стрелок. – Другой бы на его месте давно дуба дал.

– Вы тут развлекаетесь или как? – спросил, подбежав к ним Брейгель.

– Или как, – отозвался сквозь зубы Орсон.

– А почему без прикрытия?

Передернув затвор помпового дробовика «Ремингтон 870», Брейгель вскинул ружье и выстрелил в пикирующую на них чупакабру. Передернул затвор и – снова выстрелил. И так пять раз подряд. Пока изрешеченная крупной картечью тварь не грохнулась на землю и не затрясла в агонии концами крыльев.

– Где достал? – спросил Камохин.

– Лукас дал, – Брейгель положил ружье на локоть левой руки и вставил в магазин два новых патрона. – Хорошая штука, вот только с патронами не очень. С десяток всего осталось.

– Эй! Эй! Прекратить! – осадил биолог набежавших вдруг со всех сторон с баграми, битами и мачете местных жителей. – Эту чупакабру будем брать живой!

Индейцы с явной неохотой опустили уже приготовленное для боя оружие.

Камохину наконец-то удалось освободить жертву от мертвой хватки чупакабры. Ошалевший и пока что плохо понимающий, что вокруг него происходит, индеец, весь перемазанный кровью и какой-то слизью, осел на землю. Передав багор Брейгелю, Орсон подбежал к нему и с размаха влепил увесистую оплеуху. Взгляд индейца приобрел осмысленность. Он счастливо улыбнулся, шмыгнул носом и провел ладонью по лицу.

– Жить будет, – сообщил Орсон.

После чего собравшаяся вокруг группа местных жителей взорвалась радостными криками и аплодисментами.

Осмотрев пострадавшего, биолог, как и ожидал, нашел у него на шее кровоточащие раны, оставленные крючьями кровососа, которые требовалось обработать и, может быть, даже зашить. Но в целом можно было сказать, что счастливчик легко отделался.

Наученные не слишком-то приятным опытом одного из сотоварищей, охотники теперь уже старались соблюдать предельную осторожность. И в дальнейшем жертв не было. Лишь самую малость пострадал индеец, сбитый на землю крылом отчаянно сопротивлявшейся чупакабры. Каким-то образом он умудрился при падении сломать два пальца на левой руке.

К трем часам ночи летающих тварей, желающих полакомиться козлиной кровью, стало заметно меньше. Да и размеры их были уже не столь впечатляющие, как у тех, что прилетали прежде и все сложили крылья в открытом загоне для коз.

– Измельчала, однако, чупакабра, – заметил Осипов.

– Либо заканчивается обычное для них время охоты, – поделился своим умозаключением Орсон. – Либо мы перебили большинство из них.

– Я думаю, теперь они и без нас управятся. – Брейгель кивнул на индейцев, рвущих на британский флаг очередную чупакабру. – Пойдем, выпьем кофейку.

Они отошли к костру, возле которого стоял большой медный кофейник – его содержимое всегда оставалось горячим, – разлили кофе по чашкам и присели возле изгороди.

Вскоре к ним присоединился и Камохин.

Орсон посмотрел на небо:

– Звезды исчезли. Скоро начнет светать.

– Что у нас сегодня еще по плану?

– Гнездовье чупакабр.

– Если управимся, завтра можно будет отправляться к Храму Паука.

– А я бы пожил здесь недельку-другую, – мечтательно улыбнулся Камохин. – Без чупакабр здесь будет райское местечко.

– Боюсь, в Центре нас уже потеряли, – заметил Осипов.

– Тем более, – пожал плечами Камохин. – Какая разница?

– У нас ведь неограниченные полномочия, – напомнил Орсон.

– И ты, Крис? – сурово посмотрел на него Осипов. – Я тоже имею право помечтать, – ответил биолог.

Брейгель залпом допил остававшийся в кружке кофе и поставил ее рядом с собой на землю.

– Я – русский, – сказал он, ни на кого не глядя.

– Можно было догадаться, – усмехнулся Орсон. – И как же ты стал фламандцем?

– При поступлении на службу в Иностранный легион новобранцу выдается служебный паспорт, в который вносятся вымышленное имя, год и место рождения и прочие анкетные данные. По окончании службы бывший легионер получает полноценные документы на вымышленное имя и вид на жительство. Минимальный контракт на пять лет – и ты становишься другим человеком. Причем совершено официально.

– У тебя были проблемы с законом?

– Нет, – криво усмехнувшись, мотнул головой Брейгель. Который, как оказывается, на самом деле был вовсе и не Брейгель. И не фламандец даже. – Это у закона были проблемы со мной… Обычная, в общем, история для середины нулевых… У меня был свой бизнес. Прибыльное, хорошо поставленное дело. Я действовал по принципу «кто вкалывает, тот и получает». И поначалу все это работало. Отлично работало. Но с началом нового века все изменилось. Серьезным бизнесом стало возможно заниматься только живя не по закону, а по понятиям.

– Это как? – не понял Орсон.

– Ну, если говорить совсем уж просто, то нужно было платить за то, чтобы тебе давали возможность делать свое дело.

– Бандиты? – с сочувствием спросил Орсон.

– Если бы, – усмехнулся Брейгель. – Как раз те, кто должны были следить за соблюдением закона и порядка. Ну, я, понятное дело, взъерепенился. Решил, что они могут со мной сделать, если я-то законы соблюдаю? Оказалось, очень даже могут. Поскольку закон в России испокон веков что дышло. Кто его пишет, тот и следит за исполнением… – Брейгель протянул пустую кружку Осипову, и тот снова наполнил ее кофе. – Честное слово, противно сейчас все это вспоминать… – Брейгель сделал глоток. – Молодой был и глупый – поэтому и ввязался в заведомо проигрышную борьбу. За три года я оказался полностью разоренным и обвиненным во всем, в чем только можно, начиная с воровства на своих же собственных предприятиях и заканчивая заказными убийствами… Если бы потребовалось, то обвинили бы и в преступных связях с инопланетянами с целью захвата Земли… Благо мне тогда еще хватило ума вовремя дать деру. Иначе меня и вовсе прихлопнули бы как комара. Однако к тому времени я успел крепко ввязаться в драку. И нарыл кучу серьезного компромата на своих врагов. И, самое главное, что они об этом знали. Свалить их с помощью этих документов я не смог, поскольку они сами себе и власть, и суд. А до остального им и дела нет. Потрясающий, должен сказать, в своей беспринципности народец. Ни малейшего понятия о чести и достоинстве: сколько ни плюй в глаза – все божья роса. Я порой даже диву давался – откуда только такие берутся? Выращивают их, что ли, специально в каких-то инкубаторах?.. Однако ж сам факт того, что у меня в руках находились свидетельства их мерзопакостного бытия, видно, раздражал их, как зуд давно не мытой кожи. И на меня началась охота. Причем совершенно ясно было, что даже если я отдам им все, что у меня имеется, в живых меня все равно уже не оставят. Просто из принципа, чтобы другим неповадно было. – Брейгель улыбнулся и осторожно, чтобы не расплескать кофе, развел руками. – Мне оставалось только исчезнуть. И лучшим способом для этого, как мне тогда показалось, был Иностранный легион. Вступив в него, я получал новую личность и на пять лет обретал кров над головой и регулярное трехразовое питание. Физическая подготовка позволяла мне это сделать. А авантюризм, видно, всегда был у меня в крови. Вот так я и стал фламандцем.