Михаил Ланцов - Эрик

Спустя пару часов, Гаврас привел в чувство деморализованную пехоту, и распределив по стрелковым группам для их прикрытия, подготовился к новой атаке. Кавалерийская группа под его началом ушла буквально к опушке леса, что прикрывал левый фланг и тыл Эрика, а пехота распределилась равномерно вдоль всего фронта и медленно двинулась. В задачу скутатов входило прикрытие лучников своими щитами от обстрела боспорцев. Буквально вдоль реки по самому краю правого фланга продвигалась баталия генуэзских арбалетчиков. Большую опасность представляла кавалерия и арбалетчики, так как стрелы, пушенные из луков, доспехов не пробивали. Поэтому Эрик распорядился в момент атаки кавалерийской группы сосредоточить обстрел из всех видов оружия по ней, и после ее уничтожения вернуться к обстрелу бьющих с большой дистанции генуэзцев. Собственно так и получилось за исключением той детали, что обстрел защищенных чешуйчатыми доспехами катафрактариев начали преждевременно, то есть с дистанции в двести метров. Это позволило им вовремя отвернуть в сторону и уйти из-под обстрела, потеряв всего три десятка человек, да и то из числа легких кавалеристов, что сопровождали их в атаке. Дуэль с генуэзскими стрелками шла на дистанции в две сотни шагов, а потому никто не мог нанести друг другу ущерба, ибо одни надежно прикрывались щитами, а другие доспехами. При этом итальянские стрелки были рассеяны маленькими группами, а потому не получалось полноценно задействовать баллисты. Обстрел лучников так же давал весьма скромный результат, то есть, жертву находил только каждый пятый-шестой болт. В то время как их стрелы результата не давали вовсе. В общем, князь отдал приказ не расходовать довольно дорогой боеприпас и ждать. Через два часа у лучников и арбалетчиков, что вели обстрел боспорских позиций, закончились стрелы и болты, включая те, что подносили с обоза. Результат их расхода практически нулевой – всего два легко раненных дружинника. После прекращения стрельбы противник вышел за пределы пристрелочных отметок и выжидал, так как повторять самоубийственную атаку на укрепленных арбалетчиков Боспора готская и итальянская пехота отказалась на отрез. Так и простояли до темноты. В сумерках по редутам был разнесен горячий ужин, а в поле отправлены разведчики, которые должны были прояснить позиции противника. По их возвращению выяснилось, что ситуация крайне умилительна – в двух милях от холма прямо в открытом поле расположились вповалку все оставшиеся войска, которых еще насчитывалось около двух с половиной тысяч. В центре лагеря отдельной группой стояли палатки знати. Постов практически не было, боевого охранения не было вовсе. Короче бардак. Поэтому было решено действовать незамедлительно. Вывели из обоза коней и начали готовиться к атаке. Конечно, люди были сильно изнурены тяжелым дневным боем, но упускать такую возможность было бы просто преступлением. Все четыреста двадцать пять кавалеристов в латных доспехах с скьявонами в руках были построены в четыре равные линии. Расстояние меду всадниками было минимальным. Князь лично повел их в атаку на позиции врага, заняв позицию в первом ряду. Перед атакой он проинструктировал бойцов. Они должны были пройти сквозь лагерь противника, сохраняя строй, а дальше, в связи с практически нулевой видимостью, действовать на свое усмотрение. Это была рискованная игра, практически "от бедра", но рискнуть стоило. И вот, около двух часов ночи кавалерия шагом двинулась к лагерю противника. За сто шагов от крайних костров вражеского ночлега, дружинники, разгоняясь, перешли на рысь, и ворвалась в расположение противника, уже галопом. В пятом часу, с первыми лучами солнца стало ясно – армии, что шла сокрушать Боспорское княжество, больше не существует, физически. Были найдены трупы всех офицеров армии, а подсчет трупов позволил предположить, что поле между притоками озера Чурук-Су покинуло не более ста чудом спасшихся бойцов. После чего, собрав под знамя всех дружинников, кто еще не падал от усталости, Эрик атаковал обоз, что стоял чуть поодаль, но, там уже никого не было, так как слуги задолго до рассвета разбежались, желая найти спасения в бегстве.

Вечером к уединившемуся князю, сидевшему в сгущающихся сумерках на траве в стороне от лагеря, подошел Рудольф. Эрик смотрел каким-то отрешенным взглядом на стремительно прячущееся в густой туман озеро и не заметил тихо подошедшего соратника.

– Что с тобой? Сегодня ты принес нам великую победу, а сам ведешь себя так, будто тебя на голову разбили. Ты плохо себя чувствуешь?

– Да, я себя ужасно чувствую. Это какое-то проклятье, – он махнул рукой и замолчал.

– Да что случилось?

– Очередная бойня. Ты не задумывался о том, сколько трупов уже на мне? Окрестности Эдессы, Сугдея, Аттика, а теперь еще и это поле. Это только считая по крупному, без учета вырезанных деревень или городских дворян. По моей вине или от моей руки погибло много тысяч людей. А теперь, разбив врага на этом поле нужно вторгаться в их земли. Это огромные жертвы! За те пару лет, что мы будем вести затяжную войну в тех горах, что к западу отсюда, воины Боспора по моему приказу убьют десятки тысяч людей. Таврию ждет жуткое опустошение. И вся пакость в том, что это необходимо. Либо сейчас доводить дело до конца, либо завтра и послезавтра иметь дело снова вот с такими армиями. Сейчас нам повезло – хорошо сработала разведка и плохо враги. А что будет завтра? Ведь в открытом поле у нас не было бы никаких шансов, а если у Феодора Гавраса хватило бы ума, то и на холме мы вчера все легли бы. Кровь и труппы. Везде кровь и труппы. И чем дальше я иду, тем их больше становиться. И все на мне. Не весело как-то от таких мыслей.

– Почему ты думаешь, что придется полностью опустошать Таврию?

– Местные жители будут оказывать сопротивление, а все оказавшие сопротивление должны уничтожаться. Это очень расточительно, так как гибнет много тех, кого можно было бы использовать, но иначе не получиться создать репутацию. Да и бегать подавлять восстания нет у меня никакого желания, ибо порядка в таких землях н будет. Вспомни блистательный Коринф, который чуть ли ни с криками радости нас приветствовал, когда мы пришли его грабить. А этого не случилось бы без Афин и Фив, и крови тех, кто оказал мне сопротивление. Готы, генуэзцы, тавры, армяне, греки, аланы – они все считают меня врагом, лишь славяне, что сбежались в боспорские земли со всей Таврии, считают меня защитником. Да хазары, для которых я последний и единственный шанс выжить. Совершенно глупая ситуация, которая не оставляет мне выбора. Это жутко угнетает. Ненавижу когда все, вот так, идет в обход моей воли.