Беглец от особых поручений - Антон Витальевич Демченко
- Ваше величество, вы приблизили к себе этих людей, значит, они вам для чего‑то нужны. Не могу же я нарушить ваши планы, отправляя их на тот свет, одного за другим? - Пожал я плечами. - Хотя, честно скажу, никак не уразумею, зачем вам мог понадобиться хотя бы и вот этот доносчик? Обычный боярич, чья родословная длиннее бороды его батюшки… иных талантов за ним не замечено… по крайней мере, моей службой.
- Обычай. - Вздохнул Ингварь Святославич, но тут же вскинулся. - Ты мне зубы‑то не заговаривай, Виталий Родионович! Лучше ответь, зачем ты вообще их позоришь?!
- Прошу прощения, государь… Вы же знаете, я зверею, когда слышу эти чертовы сплетни о Ладе! Сколько лет прошло, а свет никак не угомонится. И ладно бы болтали «старожилы»! Так ведь нет! Молодежь безусая, что впервые в свет вышла, куда лезет, а? В общем, пусть скажут спасибо, что я никого из них и в самом деле на хольмганг не вызвал.
- А что? Может, и стоило бы, а? Распластал бы парочку охламонов своей знаменитой лопатой, глядишь, остальные‑то и угомонились бы, - неожиданно тихо предложил государь, совсем не по‑монаршьи подперев щеку кулаком.
- Только в обмен на очередную ссылку в Каменград, - буркнул я и встрепенулся. Даже мандраж пропал. - Ва‑аше величество, а с чего вдруг такое неожиданное внимание? Помнится, за последние два года я не один десяток высокородных охламонов окоротил, а тут…
- Сын просил, - со вздохом признался государь. - Он на прошлое Рождество с твоей Беляной познакомился, они же погодки, помнишь… А потом узрел, как ты боярина Мала в окошко вышвырнул… Вот и обеспокоился.
- Вот как… Опасается, стало быть, его высочество наследник, - протянул я. - Правильно делает. Я ведь на него и Родика спустить могу… с тестем на пару, вот уж кто, действительно, звери лютые. За Белянку любому высочеству горячих насуют. И вообще, девочке через месяц только тринадцать исполнится! Рано ей еще об амурах думать, пусть выучится спокойно… Вон графиня Смольянина на нее не нарадуется…
- Да тебя, старый лис, даже Рейн‑Виленский уже боится. Весь двор мне запугал. А уж ежели еще и родственнички твои пожалуют… - неожиданно фыркнул государь, но тут же посерьезнел. - Учти, как только решу оставить сыну стол, первым делом тебя в отставку отправлю. Негоже государю бояться начальника собственной контрразведки.
- Когда? - тут же встрепенулся я. Вот будет счастье, когда с меня это «мучилище» снимут.
- Как ты там говорил? «Закатай губу», да? Еще лет пятнадцать‑двадцать тебе этот воз тащить, не меньше. - Прищурившись, усмехнулся государь. Нет, все‑таки долгое общение со мной изрядно испортило речь Его величества… И это притом, что я‑то в его присутствии очень корректен… обычно. Вот как, а?!
- Эх, а счастье было так возможно… - вздохнул я. Но тут Ингварь Святославич посерьезнел и я подобрался. Шутки кончились.
- Ладно, посмеялись и будет. Поведайте‑ка мне, господин директор Государева училища кадрового резерва, вот о чем… Намедни заходил ко мне Эдмунд Станиславич, принес доклад от Зарубежной стражи и попросился в отставку. Дескать, все что мог, он для Руси сделал, теперь хочет пожить для себя. Почитал я принесенные им бумаги, и вот какой вопрос вызвал мой интерес… А каким, собственно, образом, сгоревшее в своем авиньонском поместье семейство Ротшильдов относится к делам старика?
- Так, может, его и спрашивать надо? - Пожал я плечами, одновременно мысленно делая пометку устроить нагоняй своим подчиненным за нерасторопность. Мне на стол эта, в прямом смысле, жареная новость пока не поступила. Упущение, однако.
- Спросил. А он только улыбается хитро, да на вас с князем Телепневым кивает. Дескать, это вы в свое время «Красный щит» прищучили. Вот, кстати, как это так? «Прищучили» несколько лет назад, а сгорели они два дня тому, а, Виталий Родионович?
- А что, ваше величество, сведений о смене посла Иль‑де‑Франс в Хольмграде не поступало? - помолчав, поинтересовался я.
- Иногда мне кажется, что ты, Виталий Родионович, родом не от Старицких, а из булановых хазар новгородских… - Потерев переносицу, вздохнул государь. - Также любишь вопросом на вопрос отвечать. Ну да ладно. Да, завтра должен прибыть новый посол. Доволен? А теперь рассказывай. Заодно и о том поведай, к чему был этот вопрос о французском дипломате.
- С этим проще всего, государь. Ежели посла сменили, значит, смерть Ротшильдов дело рук Второго Бюро, в смысле моих прямых коллег из Иль‑де‑Франс. Это ведь «Красный щит» на корню скупил все французское министерство внешних сношений, вместе с его разведкой… Вот тамошние «рыцари плаща и кинжала» и устроили чистку… Уверен.
- И как это связано с вашим участием, лисы вы мои? - со вздохом поинтересовался Ингварь Святославич, явно намекая на прозвище Телепнева, гуляющее в свете. А теперь вот и меня в рыжие зачислил.
- Так ведь вспомните историю с Зееландом, ваше величество. Грегуар, дворецкий мой, именно из той службы был. За денежку немалую чуть семью мою не угробил. Нет, о том, что он на Иль‑де‑Франс работает, мы узнали едва ли не раньше, чем он на службу ко мне устроился, а вот то, что службу эту он совмещает с работой на Ротшильдов, раззявивших пасть на мои патенты, поначалу упустили. Зато вскрыли контакты французов с парой чиновников Особой канцелярии и с боярином Шолкой. Последний, как оказалось, с господами дипломатами давно шашни крутил…
- Не отвлекайся, Виталий Родионович, дельно говори. - Дернул подбородком Ингварь Святославич.
- Хм. Я тогда уже в Инсбруке был. Там меня и нашел некий молодой, подающий надежды журналист, репортер парижской газеты «Матэн», Жерар Верно, он же аспирант Второго Бюро, Жерар Сегюр. Французские контрразведчики, как оказалось, довольно давно вели наблюдение за своими шустрыми коллегами из дипломатического корпуса, но из явных ниточек к их «владельцам» они определили только Грегуара, а тот все время был при мне… Вот мы и обменялись «по‑дружески» кое‑какой информацией. Он мне «открыл глаза на то, какую змею я пригрел на груди», а я обещал ему полный ментальный допрос Грегуара… перед смертью. Вот так… А что касается причин, почему Ротшильды сгорели только сейчас, то… право, не возьмусь строить предположения. Да и не моего ума это дело, честное слово. Есть Зарубежная стража, есть дипломатический
