Кочевники неба - Вадим Павлович Калашов
Келчи помог талледцу остановить кровотечение, а потом спросил, как его имя. Получив ответ, сказал:
– А сейчас, Дейз, ты пойдёшь к своим и передашь всё, что с вами случилось. Скажи своему королю, пусть думать забудет о том, чтобы покорить нас!
Дейз так активно закивал, что Келчи стало страшно за его шею – не сломал бы.
– Можно мне только проверить… остался ли кто-то в живых? – спросил, немного успокоившись, Дейз. – Выжил ли командир?
Келчи прислушался к вою на Мёртвой горе и сказал, что лучше это сделать утром.
Глава 11
Мы должны измениться
В специальных войсках, чтобы командовать бойцами, надо превосходить их во всём. Бартоломео ещё раз доказал, что достоин быть капитаном секретного отряда, когда единственный выжил в бою со стражами Мёртвой горы. Но профессор Марти, осмотрев жуткие раны, оставленные стрылгами, сказал, что этот человек лишь отсрочил встречу с тем миром, куда уже ушли его воины.
Каждому, кто хотя бы раз увидит глубокий укус стрылга, обеспечена пара кошмарных ночей. Вгрызаясь в плоть, стрылг потом высасывает всё, на что хватит силы лёгких – мясо, кости, иногда внутренние органы.
Юный Дейз ползал перед умирающим капитаном на коленях и умолял простить за то, что он его бросил.
– В восемнадцать я тоже так бы поступил, – сказал ему капитан. – Последняя просьба: забудь о специальных войсках. И в гвардию не возвращайся. Война – это просто не твоё.
– Я мечтал убить тебя лично, – не стал лгать умирающему Варэк.
– Я даже твоему рыцарю не дал это сделать, – усмехнулся, сплюнув кровь, Бартоломео.
– Ты был одним из моих самых сильных противников, – воздал ему должное Рауль.
Капитан поднял большой палец вверх.
Келли и Лилле молчали – им нечего было сказать. Келчи же всё сказал, что хотел, ещё ночью.
А вот Варэк чуть не забыл самое главное.
– Спасибо за твои уроки. Буду честен, я не выжил бы без них в Миртару.
– Ты это уже говорил, – прохрипел Бартоломео, – когда прибыл в Талледо.
– Я повторяю сейчас, чтобы ты знал, что это было искренне, – я не стремился любой ценой втереться к тебе в доверие.
– Мне приятно… это слышать.
Когда повелительный голос приказал круштанам и гостям Долины расступиться, Бартоломео сощурил глаза:
– А вот и ты. Признал-таки?
– Признал, признал. Но потом увидел, как ты прошёл мимо собственных родителей, словно мимо чужих людей. И понял: наш Батти так бы не смог. Оказалось, я ошибался. Впрочем, они тоже хороши: не поняли, что это их сын.
Пайру Пытливый с грустью погладил по голове умирающего мужчину, словно маленького ребёнка. Бартоломео закрыл глаза и отвернул лицо, чтобы никто не видел его слёз.
– Батти. Его настоящее имя Батти. По возрасту он годится тебе скорее в дяди, но на самом деле это твой кузен, Варэк. Старший сын моей старшей дочери Анри.
– Тёти Анри, жены дяди Джолли с Лилового Крушта? – переспросил Варэк, не веря, что сейчас похоронит родственника.
Лаиру кивнул.
– А я не знал, что он тоже твой внук, но чувствовал, – умирающий открыл глаза и с трудом улыбнулся. – Есть в нас с Варэком что-то… общее.
Варэк молча опустился на колени перед двоюродным братом и взял его ладонь в свою. Друзья юноши, мысленно сбрив с мужчины бороду, понимали, что только она мешала им заметить явные признаки родства между учителем Миртару и его самым нелюбимым учеником.
– У тебя есть последняя просьба? – спросил старшего внука Лаиру.
– Да. Похороните меня… как настоящего круштана.
Лаиру переглянулся с другими стариками – вся Долина пришла посмотреть на последние минуты последнего захватчика.
– Пожалуйста… и… простите меня за всё!
Даже если бы Бартоломео и хотел объяснить, почему он, мужчина, изучивший все религии нижнего мира только для того, чтобы над ними насмехаться, перед смертью вдруг вспомнил веру предков, то не успел бы это сделать – его время кончалось стремительно.
– Дай слово, дедушка Лаиру! Скажи, что простил, и… и дай слово!
Весь Бартоломео словно вытек из него с кровью. Лаиру смотрел на кроткого мужчину перед собой и видел только Батти. Повзрослевшего, даже немного постаревшего. Но с таким же острым взглядом, как у подростка. Скрывающего за колючестью ранимость, за бравадой – робость, проверяющего старших на прочность только для того, чтобы самому почувствовать себя взрослым, самостоятельным.
– Мы все прощаем тебя, Батти. И я, Лаиру Пытливый, даю тебе слово, что мы похороним тебя в круште!
– Спасибо. И ещё не говорите родителям, что я стал… такой.
– Это само собой, внучек. Мог и не просить.
Им не пришлось бальзамировать тело в ожидании круштов на зимовье. К вечеру в Долину вернулся Дикарь. Малькирикский Огонь оставил вечные шрамы на его панцире, поэтому он с охотой съел их виновника – старики едва успели прочесть все положенные в таких случаях священные тексты.
А затем настал черёд серьёзного разговора между Лаиру и Варэком. Выражая общее мнение стариков, Лаиру сказал, что это вопиющее нарушение заветов – появление ритуального мертвеца в Сонной Долине. Но так как символическое тело Варэка ещё не отдано крушту, вполне можно считать его и живым. И в благодарность за то, что он сделал для Сонной Долины, принять обратно.
Лаиру был уверен, что сумеет убедить Мудрейших в том, что это будет правильное решение.
Но Варэк сам отказался остаться в Сонной Долине. Хотя и умирать для родных и близких не хотел.
– Если ты имеешь такой вес среди мудрых, то передай им следующее. Нижний мир изменился, и не в лучшую сторону. Он стал намного опаснее, нетерпимее, чем был во времена, когда писались заветы.
– Ты предлагаешь от них отказаться? – спросил Лаиру, с трудом скрывая гнев.
Старики недовольно зароптали. Варэк поднял обе руки – и здоровую, и в лубках – прося тишины.
– Мы должны измениться, не изменяя себе. Сохраняя главное, не цепляться к мелочам. Ну, кому стало плохо от того, что у нас появилась первая девочка Миртару? И Птица ли Судьбы мешает некоторым нашим мальчикам вовремя вернуться из нижнего мира?
Варэк сделал паузу, чтобы попросить Лилле открыть ему флягу – одной рукой это было делать неудобно. Юноша отпил воды, промокнул с помощью друга лицо и продолжил, стараясь больше не показывать волнения:
– Вы скажете мне, что меняться вместе с нижним миром значит уподобиться ему. Но нет. Если нижний мир с каждым веком становится всё более жестоким, равнодушным, то мы, наоборот, должны стать милосерднее и добрее. К нашим
