Негатив. Эскалация - Павел Николаевич Корнев
— И ничего нельзя сделать?
— А что тут сделаешь, если их вахтёрам разнимать пришлось?
— Ну, может, смягчающие обстоятельства какие-нибудь? Не они начали и всё такое?
Стройнович неопределённо повертел пальцами.
— Ситуация, сам понимаешь, сейчас непростая. Им по всей строгости впаяют, скорее, чтобы другим неповадно было.
— А они где?
— У проректора по воспитательной работе. Можешь сходить поговорить, только дохлый номер. Готовь характеристики. Точно пригодятся.
Я кивнул на прощание и поспешил к главному корпусу. У крыльца наткнулся на Юлию Сергеевну, которая что-то горячо обсуждала с подружками, но значения этому не придал и поспешил дальше. В коридоре четвёртого этажа на глаза попался знакомый крючкотвор «Общества изучения сверхэнергии», дальше у входа в просторный холл толпились студентки, среди которых углядел подружек Карла и Яна.
Их в отведённое ректорату крыло не пускали, я же прошёл, предъявив служебное удостоверение, и обратился к одному из вахтёров:
— А задержанные где?
— Которые?
— Наши.
Мне указали на одну из дверей, я заглянул в кабинет и обнаружил там помимо Карла, Яна и Коли пару незнакомых сотрудников ректората, а ещё — заместителя коменданта.
— Линь? — удивился тот. — Ты чего здесь забыл?
— Здравствуйте, Роберт Маркович! Мне бы парой слов перекинуться…
Я указал на Карла, но заместитель коменданта выдавил меня за дверь и негромко спросил:
— Зачем ещё?
— Да хотелось бы углы сгладить, чтоб без дисциплинарного разбирательства и товарищеского суда. Это ж моё звено…
— Дал Господь работничка! — закатил глаза Роберт Маркович. — Чего ты тут теперь сгладишь-то? — Но посылать меня куда подальше он не стал и предупредил: — У тебя пять минут!
Заместитель коменданта скрылся внутри, а пару секунд спустя в коридор выскочил весь какой-то помятый и смущённый Карл.
— Петь, мы…
— Вкратце изложи, как дело было! — перебил я его. — Времени в обрез!
Здоровяк потёр ссадину на лбу и произнёс:
— Коля с Беккой впереди шли, мы за ними. Навстречу реваншисты. Там один борзый есть, говорит: «Скоро в Домании всех республиканцев на фонарных столбах перевешают». Коля ему зарядил правой в челюсть, а тот увернулся и в ответ! Сцепились они, в общем. И ладно бы — один на один бились, так остальные монархисты хором «за царя и отечество» заорали и тоже в драку полезли. Ну и мы в стороне не остались. А там кто-то сверхспособности задействовал, но, клянусь, не мы первые начали. Мы только защищались. Да их человек десять было против нас троих!
Я выставил перед собой открытую ладонь и потребовал:
— Так, а теперь во всех подробностях.
Под конец рассказа из кабинета выглянул хмурый Роберт Маркович, и я взмолился:
— Ещё минуту, пожалуйста!
В голове вертелась какая-то смутная идея, которую никак не удавалось ухватить, это было что-то из области права, то ли связанное с моим собственным опытом, то ли с недавними лекциями. Или с тем и с другим одновременно?
От факторов, влияющих на благонадёжность, я перескочил к запрету политической агитации, затем в голове мелькнул упомянутый Илларионом Валериановичем на одной из лекций инцидент, а после я прищёлкнул пальцами.
— Да! Есть!
«За царя и отечество! — кричали дворянчики. — За царя и отечество!»
Это девиз объединения монархистов в парламенте. Это политическая пропаганда!
— Что такое? — встрепенулся Карл.
— Показания уже давали?
— Нет, ждём куратора с военной кафедры.
— Красные повязки дружинников с собой?
— Ну да, а что?
— Вы были на дежурстве. Услышали возглас «за царя и отечество» и сделали замечание слушателям «Общества изучения сверхэнергии», поскольку это политическая агитация. Те приплели гражданскую войну в Домании, началась драка. Именно в такой последовательности, понял? Это важно.
— Но они же будут всё отрицать! И мы не были на дежурстве!
— Главное, все одно твердите, показания не меняйте. Предупреди потихоньку остальных!
Я затолкал Карла в кабинет, а сам бросился на поиски телефонного аппарата. Первым делом позвонил на военную кафедру и попросил соединить со Стройновичем.
— Касатон? Это Пётр. Перенеси в журнале дежурство моего звена на час раньше.
После долгой паузы в трубке послышалось:
— Это им не поможет, а вот сам под удар точно подставишься. Получится, что ты опоздал на дежурство, что повлекло серьёзные последствия. Это выговор.
— Плевать! Переживу. Так ты сделаешь?
Стройнович вздохнул и пообещал:
— Сделаю.
— Спасибо! — Я поспешил утопить рычажки аппарата, сунул в прорезь новую монету и полистал записную книжку, выискивая нужный номер. Нашёл, переборол неуверенность, покрутил диск и немного погодя попросил: — Господина Горского, будьте любезны. По личному вопросу.
Последнюю фразу я произнёс с явственным нажимом и это сработало, вскоре в трубке прозвучало:
— Горский у аппарата!
— Добрый день! Мы не так давно общались…
Представляться я не хотел, но и не пришлось, старческий голос, сухой и жёсткий, резко произнёс:
— Я вас узнал! Переходите к делу.
— Полагаю, вас уведомили об инциденте в институте?
— Да.
— Положение ваших подопечных хуже, чем представляется на первый взгляд. Их обвинят в политической пропаганде. Причиной драки стал лозунг «за царя и отечество», чему есть множество свидетелей. В лучшем случае их оштрафуют и отстранят от занятий в институте, в худшем этим делом заинтересуется республиканский идеологический комиссариат.
Тут я блефовал, и жуткий старик на том конце провода каким-то сверхъестественным образом уловил мою неуверенность, потребовал объяснений:
— Какое до этого дело вам? Юлия Сергеевна, если не ошибаюсь, участия в потасовке не принимала?
— Ваши подопечные подрались с дружинниками, которых поручили моим заботам. Драка случилась в наше дежурство, и я бы не хотел доводить дело до открытых разбирательств. Всем будет выгодней уладить дело миром.
— На каких условиях?
— Лозунг «за царя и отечество» выкрикнул кто-то один. Его попытались урезонить дружинники и в результате общего недопонимания случилась драка. Никакого злого умысла. Остальные отделаются штрафом. Но мне нужно имя. Одно конкретное имя.
— Перезвоните через пять минут.
Опустив трубку, я вытянул карманные часы, откинул крышку и принялся безостановочно следить за ходом минутной стрелки. Выждал оговоренное время, позвонил и услышал:
— Павел Зарайский. Его предупредят, он не станет отпираться.
Следом в трубке зазвучали короткие гудки, и я вернул её на рычажки, не столько обрадованный удачным исходом переговоров, сколько сбитый с толку прозвучавшим именем.
Павел? Какой ещё Павел?! Уверен ведь был, что пожертвуют Кешей, которым все в компании откровенно помыкали, и вот оно как! Кто бы мог подумать!
Ломать голову над этой загадкой я не стал и поспешил обратно в ректорат, а дальше особо даже утруждаться не пришлось. Пусть решительно все понимали, что история шита белыми нитками, но скандала в ректорате не хотели, его и не случилось. Правда, нервных клеток в процессе урегулирования вопроса
