Свиток 1. Волшебный меч - Егор Дмитриевич Чекрыгин
— …А сколько вас тут?.. Понимаю, что «много»… А… а вот, допустим, в твоем отряде… ну в смысле… (я употребил горское слово «отряд», которое степняк не знал, у племен отрядов не было, все дрались вместе. После долгих выяснений мы сошлись на «оикия», что и означало отряд на языке аиотееки). Так сколько в твоем оикия человек?
— Во… — Мнау’гхо ткнул мне под нос две растопыренные ладони, потом отдельно два пальца. Что означало «двенадцать».
— А в других столько же?
Долгий задумчивый взгляд в пустоту, потом утвердительный кивок.
— И сколько у вас в лагере таких оикия?
Мнау’гхо опять надолго задумался… Бедолага. Я так-таки просто видел, как непривычные к такой работе мозговые извилины проворачиваются в его голове со скрежетом и скрипом, поднимая клубы годами слежавшейся пыли… Но в результате он поднял пятерню с одним поджатым пальцем. Есть контакт… однако я что-то заподозрил, сравнив данную информацию с размерами лагеря, и уточнил: «Они все такие же, как ты, или есть и аоитееки?», «А если есть и аоитееки, то сколько из них ходит пешком, а сколько ездит на демонах-оуоо?».
Бедолага, кажется, напрочь завис, Ревмал даже попытался оплеухой разогнать его мыслительный процесс, но я не позволил, боясь повредить столь хрупкий разум.
Наконец поднялись заветные два пальца на одной руке и один на второй… После недолгой уточняющей расшифровки получилось, что помимо четырех дюжин набранных вояк было две дюжины пехотинцев из коренных аоитееки и одна дюжина верблюдоездов.
На Мнау’гхо было больно смотреть — после такой умственной работы он явно чувствовал себя выжатым и глубоко несчастным… Но убивать я его не дал, не потому, что пожалел, — просто он мне еще был нужен.
— Зато, подумай, какая будет великая слава? Все горы будут говорить о тебе как о победителе демонов!
— Все горы будут говорить, что я победил нечестно!
Вот и как работать с подобными кадрами? А ведь Леокай отрекомендовал мне этого Кстоя как одного из самых толковых своих командиров. Но, похоже, этот «толковый» ничего более толкового, чем построить своих вояк в шеренгу, и заранее объявив врагу о намеченном «внезапном» нападении, с песнями и плясками идти в атаку, придумать был не способен.
…А ведь план был так хорош. Уводим ночью верблюдов… Лга’нхи и я наверняка с этим справимся. А потом на рассвете нападаем на полусонный лагерь и громим вражеские оикия.
…Но все уперлось в тупую приверженность традициям Кстоя и других горских вояк. С таким же успехом я мог предложить современным мне футболистам прихватить на матч бейсбольные биты или одолженные у команды биатлонистов винтовки… Выгоду от уничтожения вражеской команды, преграждающей им путь к воротам, они, конечно, оценят, но все равно не согласятся, ибо есть правила, и их надо соблюдать.
…Девять, десять, — Аут! Налетев лбом на каменноголовых поборников воинских традиций, я нокаутировал сам себя! Как и уговаривались с Леокаем, нашел слабое место. Только вот не у верблюжатников, а у его собственных вояк.
…И им по фигу было, что «родина в опасности», что «верблюжатники не настоящие люди, а скорее демоны», к тому же «сами не соблюдают Кодекс Пяти Добродетелей и Правильные традиции»… Для этих снобов главное было не опозориться в собственных глазах и глазах собратьев. Как все «спортсмены», они были весьма ревнивы к славе, болезненно реагируя на то, «что люди скажут». И скорее готовы были героически тупо помереть, находясь в невыгодном положении, лишь бы про них не спели «позорящую» былину. (А я таких тут наслушался.) Лучше уж «героическо-трагическую», в конце которой прекрасные девы оплакивают смерть павших в неравной битве героев. И после этого я тут дебил!
Короче, полный облом!
…А драться в «честном» бою было бессмысленно — семь дюжин вояк, из которых одна будет на верблюдах, расколотит нашу сотню, из которой половина носильщики, в пух и прах. И даже если мы с Лга’нхи уведем верблюдов, все равно силы слишком неравные.
Но уходить просто так не хотелось. Даже помимо того, что опасно оставлять за спиной вражье войско, — ведь тут идеальный испытательный полигон, на котором можно относительно безопасно отработать методику войны с верблюжатниками.
Пробежав пару десятков километров и отдохнув душой, Мнау’гхо, после долгих наводящих вопросов и десятка тычков, «вспомнил», что ближайший лагерь верблюжатников находится где-то «много» дней пути отсюда. Мол, «ушло остальное войско. А их тут оставили… Зачем? — Он не знает». — Так что по всему выходило, что войско верблюжатников, наткнувшись на сильное сопротивление в одном месте, прошло по степи вдоль горного хребта на северо-восток. Именно их мы с Лга’нхи и видели ранней весной. А тут оставлен небольшой лагерь, дабы обозначить присутствие и приглядывать за непокорными горцами… А значит, если мы начнем этот лагерь громить, — на помощь этим воякам никто не придет.
… Вопрос только, как их громить при таких унылых раскладах? Как я понял, воинов у Леокая осталось не так уж и много. Учитывая тех, что он послал в Олидику и эту полусотню, остается еще сотня-другая, необходимые для охраны крепостей на границах государства. Можно, конечно, еще и ополчение поднять. В конце концов, тут каждый мужик военнообязанный и хранит дома набор из копья, щита и топорика либо клевца. Только кто тогда будет убирать урожай, пасти овцекоз и вкалывать в мастерских? Так что помощи от Леокая мне ждать не приходится. И исходя из этих соображений, разгромить верблюжатников надо собственными силами… Слишком неравными, как оказалось, силами.
А как же их уравнять? По старому-доброму «разделяй и властвуй». А значит, надо каким-то образом воздействовать на те четыре дюжины насильно забритых в пехоту степняков, убедив их, что мы сильнее, чем нагнавшие на них ужас верблюжатники. А для этого нам как минимум надо разбить их на глазах у широких масс общественности. (Ага, и былину потом об этом спеть.) И не «по очкам», а чистым и сокрушительным нокаутом.
— …Думай, Голова, думай… Блин, — визжит в ответ Голова! — Чего ты от меня хочешь? Я,
