Алан Фостер - Призыв к оружию
– В этом нет необходимости, командир. – Он дал Кальдаку пилюлю, которую тот послушно проглотил. – Все знают землянина Дьюлака.
– Разве?
– Естественно, ведь он – региональный командир.
– Региональный командир? – Кальдаку эти слова показались чужими, как будто амплитурскими.
– Да. Много сражений выиграли люди, после того как явились сюда. Они сейчас вытесняют криголитов обратно за континентальную границу. Говорят, что десанты людей уже наносят удары по их складам у подножий восточных гор.
– А что известно о моей группе? Южный сектор, части 2 и 3.
– Те, кто выжил в битве, где вас ранили, сражаются вместе с людьми. Странная всё-таки вещь – война. Верно ли, что ваши воюют лучше в компании людей?
– Не замечал.
Медик, видимо, не расслышал.
– Время ожиданий и надежд. Кое-кто говорит, что люди выгонят криголитов, мазвеков и амплитуров из Кантарии к концу года.
– Невозможно. У врага слишком прочные позиции, он слишком хорошо укрепился. Их линии снабжения безопасны и…
Неожиданно медик перебил его. До сих пор не случалось, чтобы гивистам перебивал массуда.
– Для людей это ничего не значит. Это понятно, ведь они нецивилизованные. Я видел записи. Представьте себе: самые свирепые и агрессивные существа в мире, и при этом – с разумом. Это и есть люди. Хотя, – добавил он после мгновенного колебания, – у них есть хорошая музыка.
Двойные веки моргнули в ровном, мягком больничном свете. Форма медика была украшена значками его специальности.
– Расскажите мне что-нибудь.
– Если смогу, командир. – Он проверил хронометр, и Кальдак отметил длину его пальцев, похожих на когти, слишком большие для его расы. Может быть, они имели какую-то практическую функцию.
– Что вы думаете о людях?
– Лично я?
– Да.
Медик задумался. Гивистамы предпочитают групповой обмен мнениями.
Через минуту он сказал:
– Сам я с ними мало сталкивался. О подлинной культуре и высокоцивилизованном воспитании они мало что знают, вопреки их претензиям. Меня восхищает их цепкость и их боевые качества, хотя я бы сам с ними не общался. Но их присутствию я рад, потому что от меня воевать не требуется. Люди сражаются и умирают за Гивистам и за наших.
– Они сражаются ради собственных целей, – поправил Кальдак.
– Их страсть к странным видам удовлетворения хорошо известна, – гивистам щёлкнул когтями-пальцами. – Это лишь подтверждает их нецивилизованный статус. Меня не волнует, по каким причинам они воюют. Важно, что благодаря этому остальные защищены.
– Нет, я имел в виду, как вы воспринимаете их на личном уровне?
– Я сам знаю немногих людей. Те, с кем я имел дело, всегда очень признательны за хорошее лечение, точно это – особая услуга, а не неотъемлемое право. Они знают цивилизованное поведение, но не очень понимают, и естественное считают необычным. Лично же общаться с ними у меня нет желания. Будь я с ними в одной комнате, я бы, наверное, начал стучать ногами в дверь, стараясь убежать. Но здесь, – он обвёл жестом медицинский комплекс, – я больше всего общаюсь со своими, есть здесь также группы С’ванов, о’о’йанов, даже юла и массуды. В общем, я не одинок среди людей.
– Так что это не беспокоит вас?
– Что – не беспокоит?
– То, что люди так много сражаются, и так успешно, что это получается у них лучше всего?
Пузырчатые глаза вопросительно повернулись к нему.
– Да это нравится мне, как нравится всему моему народу!
Дверь отворилась и вошёл о’о’йанский техник, более миниатюрный, чем гивистамы. Он также отличался цветом, строением черепа, поведением.
– Знаете, сейчас мне нужно заняться другой работой, командир. Вам нужен отдых. Я уверен, что вы отсюда сможете выписаться уже через день или два.
– Благодарю, – сказал Кальдак на сносном гивистамском языке. Врач хорошо говорил по-массудски, но здесь, на Кантарии, занимаясь ранеными солдатами, он, наверное, утратил часть своих навыков. Больше того, он уже видел, что гивистам говорил по-английски. Обычно работая с ранеными людьми, они использовали свои трансляторы. То ли они не имели времени овладеть языком новых союзников, то ли хотели соблюдать дистанцию. Этот уже сказал, что он восхищается людьми, но не любит их. То же самое мог бы сказать о’о’йан. Кажется, только массуды могли разделить какие-то чувства своих земных коллег. С’ваны – хорошие актёры, но такого опытного наблюдателя, как Кальдак, не проведёшь. Они также не в восторге от людей.
Ему было о чём подумать, пока он лежал здесь, восстанавливая силы. Он постепенно обсуждал свои сомнения с теми, кто приходил навестить его. Были среди них и другие массудские офицеры, которые также рады были его спасению, как и гивистамы, с’ваны, о’о’йаны. Он им всем задавал те же вопросы, даже лепару, который убирал палату.
Не приходил только Уилл Дьюлак. Он был в гуще напряжённой борьбы за главные криголитские позиции на востоке. Кальдак довольствовался беседами с теми, кто приходил его навестить.
Он спорил с двумя командирами, которые прибыли засвидетельствовать уважение герою Такиконской долины. Они имели честь сообщить Кальдаку, что он удостоен правительственных почестей. Он как только мог протестовал, говоря, что этого не заслуживает. Он ведь проиграл битву и доблестное отступление не стоило такого признания.
Они шутили, что он слишком слаб, чтобы возражать, и зачитали ему текст наградного свидетельства, которое к его славе войдёт в семейные анналы. Это подавляло его, мешало разобраться с собственными тревогами и опасениями.
– Мы должны перестать использовать земных солдат.
Он пытался говорить как командир, чтобы донести свою мысль до этих двоих офицеров.
Его слова явно произвели впечатление. Гости в удивлении переглянулись и тот, кого звали Гузвемак, в недоумении спросил:
– Почему? Они лучшие бойцы, которых мы знаем! Они уже выиграли много сражений! Здесь они спасли кампанию, которую мы проигрывали. Я видел, как они бросались на укреплённые позиции врага, не думая о собственной безопасности, чтобы спасти массудов.
– Дело не в том, что кажется нам безрассудным поведением. Здесь нет альтруизма. – Кальдак повернулся на своей койке. – Я не сразу это понял. Я был знаком с третьим исследователем с Гивистама, который пытался объяснить мне это. Я не видел многого, будучи ослеплённым перспективой помощи человечества.
– Чего не видели? – спросил второй офицер, стараясь, чтобы это не выглядело покровительственно. Ясно, что достойный командир всё ещё переживает последствия опасного ранения.
– Того, что люди потенциально опасны для нас не меньше, чем для Амплитура.
– Вы, очевидно, устали, Кальдак, – сказал Гузвемак, поднимаясь.
– Я в полной памяти, – твёрдо ответил Кальдак.
После этого офицеру оставалось только сесть.
– Люди бьют нашего врага сколько хватает их сил. Если можно прочитать их мысли, то будет ясно, что они презирают Амплитур, а также за что они стоят. Я не вижу, каким образом они опасны для нас. Он думал о том, оказали ли помощь Кальдаку психотехники? Было известно, что он тяжело перенёс утрату подруги год назад.
– Люди опасны, – повторил Кальдак.
– Да. Для Амплитура и Криголита. – Аренон с удовольствием улыбнулся.
– Я сам видел, как раненый человек напал на молитара и победил его. Этому не поверишь, пока не увидишь сам. – Он повернулся к товарищу. – Может быть, позвать врача?
– Говорю я вам: с моей психикой всё в порядке! – нос и бакенбарды Кальдака стали дёргаться.
– Но вы пережили много ужасного. – Гузвемак поднялся. – Душа, так же, как и тело, может пострадать от травмы. Кальдак выпрямился в кровати.
– Послушайте! Я чувствую себя так же, как и вы. Когда-то я и сам так думал об этом.
– Вы славитесь своей уникальной немассудской способностью анализировать, – сказал Аренон. – Вполне понятно, что у вас недавно было время для размышлений. Такая же проблема часто занимает с’ванов.
Два офицера поднялись и пошли к двери, которая приоткрылась перед ними.
– Из уважения к вам мы сообщим ваши соображения.
– Медицинскому персоналу? – саркастически спросил Кальдак. Ясно, что его слова не произвели должного впечатления.
– Соответствующим группам, – тихо ответил Гузвемак.
Когда они ушли, Кальдак понизил положение кровати и стал глядеть на голубоватый потолок. Бесполезно сообщать свои опасения другим. Они не хотят верить.
Он запомнил слова Аренона: может быть, с’ваны больше прислушиваются к нему? Мало участвуя в битвах, они не так поражены достижениями людей. Может быть, скептически, но выслушают. Если бы ему удалось склонить некоторых из них к размышлениям…
В день выписки к нему с визитом пришёл гивистамский врач. Он ожидал этого, но только не этого врача.
Это была та самая женщина, с его корабля, некогда пострадавшая от реакции Уилла Дьюлака на искусную ментальную пробу. Хотя не ему было судить о здоровье гивистамов, он понял, что прошедшие годы не прошли для неё даром. Слишком много шрамов было на её шее и на грациозной голове. Тени под глазами были тёмными и некрасивыми. На ней была элегантная светло-зелёная форма действительного врача, с нашивками и знаками отличия на плечах. Входя, она проверила воздух в комнате (инстинктивная реакция её расы).
