Марина Казанцева - Свободный Волк
Летели в ночное небо фейерверки. Рекой лилось вино. Приезжие купцы, гости, знать, прислуга, бедняки – все веселились. Выкатывали бочки сладкого пальмового рома. Выносили горы засахаренных фруктов. Бесчисленны столы со снедью. Гуляли, ели, спали прямо на улицах и площадях. Не прекращалась музыка.
– Ты счастлив, принц?
– Я счастлив, королева.
Бесконечны переходы царского дворца. Огромны, неописуемо прекрасны его залы. Затейливы его сады. Роскошны, вызывающе роскошны их покои. Тысячи и тысячи невероятных, непредсказуемых чудес. Как изумительны, как сказочны пиры! Как восхитителен играющий огнями сад! Как величественны танцы! Водопады розовой воды. Львы в колесницах. Тысячеголосые хоры. Дороги устланы цветами. Поющие фонтаны.
Тысячелетия ждал Бабеллан возвращения торговца. Аффара проснулась ото сна.
– Ты счастлив, Стайс?
– Я счастлив, Гвендалин. Время стало.
ГЛАВА 2
По коридору, отделанному темным с золотою икрой мрамором, шла королева. Сеяллас была спокойна и бледна. Черные, бездонные глаза рассеянно скользили по стенам, по полу, по мозаикам.
У одиннадцатой ниши она остановилась. Сняла повязку и приложила к стене слегка распухшую ладонь. Подождала. Но ничего не произошло. Королева стала звать мыслью того, кто жил за этой дверью. Ей открыли.
– Не делай так, Гвен. – сказала ей сестра. – Ты же знаешь, мне больно.
– Дверь не открывалась. – ответила ей Гвендалин. – Наверно, из-за раны.
– Нет. – ответила сестра. – Синк нас предал. Он сломал замок. Здесь был чужой. Яксаф и Ихаббо нас тоже предали. Они отдали свои тела чужим.
– Кому же? – удивилась Гвендалин.
– Я выбила из синка их имена прежде, чем он умер. Ментальные партнеры Волка. Ты знаешь их?
– Вендрикс Юсс и Галлах Чевинк. Это хорошо. Пусть живут.
– Они похитили наш самолет.
– Надеюсь, ты их не сбила?
– Конечно, нет. Но дело могло бы кончиться и плохо. Я едва их не убила во дворце. Я думала, что это Яксаф и Ихаббо. Они пролезли в лабораторию. А я как раз только что родилась и ничего не знала.
– Ладно, Сеяллас. Я принесла то, что она хотела. Папа у себя?
– Иди. Он ждет тебя.
*** Королева встала. Оглянулась на него. И скинула с ладони свою повязку.
– Хочешь знать, Волк, что под повязкой? – лукаво спросила она Стайса.
Он заколебался. Он и хотел знать, и не хотел. Было любопытство и был страх.
– Иди же, Волк, смотри! Она удалялась и манила Стайса за собой.
Тьма была так непроглядна, что белая фигура Гвендалин грозила быть поглощенной ею. Взметнулись и не опустились обратно черные, как глубокий Космос, локоны. Он бросился за ней. «Чего ты хочешь, Волк?»
– Знать тайну! «Смотри!»
Из раны на ладони послышалось негромкое, но страшное в безмолвии ночи, пощелкивание.
Он застыл, не в силах оторвать глаз. Не в силах крикнуть. Не в силах убежать.
– Смотри, Волк! Вылезают щупальца, покрытые кровавой слизью.
– Смотри же! Много, много щупалец. Как все это могло вместиться в хрупкой Гвендалин?! Нет ничего. Нет стен, нет потолка. Нет Бабеллана. Нет планеты. И ЭТО он любил?!!!
Стайс крикнул и сел в постели с бешено колотящимся сердцем. В глазах еще мелькали красные круги, а программа адаптации уже спешила вернуть в норму уровень адреналина. Он с протяжным вздохом облегчения упал обратно на роскошную постель. Ее нет рядом. Понятно, у Сеяллас немало тайн.
Ему вдруг показалось, что если он немедленно не убедится в том, что она жива, то может потерять ее навеки.
Стайс поспешно оделся в первое, что подвернулось под руку, и вышел из лазуритовых покоев.
Он и не знал, как необычен, как таинственен ночной дворец!
Принц скользил мимо меняющих цвета мозаик. Мерцающие стены смотрят на него. Он словно потерялся в необъятности пустых и гулких зал. Дворцовые цветы разносят одуряюще страстный аромат. В открытые на всем протяжении пути в окна дует ветер, вздымая занавеси.
Что-то вспомнилось ему. Однажды он гостил у даверийского владыки. Три недели безудержного веселья. Ему поручили серьезнейшее дело: заместить на свадьбе жениха. Принц задержался по причине шторма. А свадьбу отложить – очень скверная примета. Как лучший друг, Стайс должен был сидеть на жениховском месте, пить за здоровье родителей невесты, принимать подарки, поздравления и целовать в щеку близкую подругу суженой. Та всякий раз подсовывала свое лицо, когда подвыпившие гости кричали что-то вроде «горько». Во всем остальном с ним обращались так, словно он и есть жених. Он был для всех Дасин-урр. Все почести, все по протоколу. И он испытывал смешливое и конфузливое чувство оттого, что это все так серьезно. Он сидит и изображает из себя того, кем не является. Все это знают и, тем не менее, играют увлеченно этот обычаями предусмотренный спектакль. Так три недели и изображал он жениха, пока тот, застряв на рифах, чинил разодранные паруса и смолил залатанные бока ладьи. Кого теперь он изображает?
Волк успокоился и теперь шел сквозь гуляющий ночной ветер по спящему во тьме дворцу. Лениво подумал, что может не найти дорогу назад. Но это не беда. Королева Сеяллас менталка. Она отыщет его в недрах своего огромного жилища.
Стайс вышел на платформу сада. Там от вечернего гуляния еще оставались стоящие во льду напитки. А после нелепого ночного кошмара страшно хотелось пить. На ступеньках стоял и смотрел куда-то вдаль некто.
Стайс вдруг замер. Ему знаком подобный силуэт! Но что он делает здесь, в Аффаре? «Синк!» – позвал он в мыслях.
Тот не шевельнулся. Быть не может! Синки ведь менталы! Ему и звать не надо, чтобы житель Табетты его почуял.
Стайс подошел так близко, что синк не мог не обернуться. Он не обернулся.
Вместо этого он попытался усесться на ступеньках, раскладывая сзади свои длинные, заостренные на концах крылья. Ему было неудобно, и синк снова встал. И встретился лицом к лицу со Стайсом.
– Вы, очевидно, космический торговец? – задал таинственный ночной житель довольно странный для синка вопрос.
– Да. – удивился Стайс. – А вы, очевидно, синк?
– Не вполне. – ответил тот. – Я Маррадуг.
* * *Тайна раскрывалась сама собой. Король не прятался и легко поведал Стайсу свою историю. То, что скрыто от всеведущих легенд. То, о чем никто не сплетничал на Ихоббере.
Да, все правда. Он жил когда-то в той ступенчатой огромной башне. Очень долго жил. Да, он превратился в такую отвратительную тварь, что, если бы нашел удобный способ умереть, то непременно бы так сделал. Но стоит ли вникать в подробности существования чудовища, каким он был?
Но вот однажды в его с товарищем узилище открылась дверь. Не совсем дверь, скорее подземный ход. Случайность, или намеренность, кто знает! И два чудовища попали в Океан. Путь был долгим, но время несущественно для короля.
Так Маррадуг превратился в водоплавающую тварь. Он снова был свободен. Он сам не знает, сколько лет, веков, тысячелетий плавал он в водах единственного океана Ихобберы. Не было мест на дне его, которых бы не знал король-урод.
Стоит ли удивляться, когда однажды он наткнулся на необычную находку. Он сразу понял, что это. Он слышал о легенде про короля синков Селеннира. А это был не что иное, как корабль синков. Король был счастлив своей свободой. И он с неумирающим в этом кошмарном теле любопытством стремился вникнуть в любую тайну Ихобберы.
Чудовище просачивалось сквозь любые щели, проникало в едва приотворенные затворы. Он плавал по кольцевому коридору в кромешной тьме океанического дна. Маррадугу не нужен свет. Он сам светился. Так он приманивал к себе пугливых рыб и любопытных тварей, желающих попробовать его на вкус.
Он сам не понял, как попал в ловушку. За ним захлопнулись входные двери. И помещение стало освобождаться от воды. И король вдруг понял, что жизнь отнюдь ему не надоела! Он испугался смерти.
Распластавшись уже не светящейся под безжалостными лампами, а грязно-серой массой на полу, он вспоминал. Уж не это ли гиммера?! И принялся всползать на странное сооружение под колпаком. Кажется, это в легенде Селеннира называлось столом. Ну и ну! Едва ли за тысячи лет отсек сохранил свою способность действовать по назначению. Ведь даже Селеннир давно уснул.
«Я синк, я синк!» – усиленно сигналил он системе, чтобы она приняла его за Селеннира и не уничтожила.
Он не заметил, как заснул. Он спал и видел сны. Это были сны синков. Сны Селеннира, потомка корабельного врача, наследника генетической памяти и памяти о назначении устройств медотсека синков, таинственной гиммеры.
Сколько лет прошло? Двести, триста, тысяча? Он вынырнул из сна и некоторое время ждал, что будет. Потом со счастливым чувством поднял руку, чтобы посмотреть, каким он стал. И заплакал. Он не превратился в человека. И синком он не стал. Он был все тот же, только несколько усох. Все те же щупальца, то есть псевдоконечности. Он вытянул псевдоруку и отбросил колпак бесполезного устройства. Гиммера предназначена для синков. И только для них. А та протоплазма, что составляла его тело, имела в своей основе пусть искаженный, но геном дреммов. Он выплыл из отсека и направился обратно в Океан.
