Василий Орехов - Фактор агрессии
– Лучше вам этого не знать, – скривился мастер-сержант.
– Возможно, – согласился доктор. – Но факт остается фактом. Будучи опытным легионером, ты привык любые проблемы решать плотным огнем. Это нас всех и спасло.
– А почему Фактор просто не вырубил бластеры? – поинтересовалась Лара. – Не подменил их реальность и не заставил их вообще отказаться стрелять? Это ведь было бы проще, чем бороться с Фредом.
– Потому что он не мог этого сделать, – пояснил Тихонов, пытаясь восстановить чувствительность сенсорной панели одного из дактилей. – Когда у метателя зажата предохранительная рукоять, он не способен самостоятельно прервать стрельбу. Это прошито в его геноме, чтобы оружие вдруг не забарахлило в самый ответственный момент. Для бластера стрельба – такой же неудержимый физиологический процесс, как кашель для человека, его невозможно сдержать, даже если очень хочется.
– Хорошо, – согласился Понтекорво. – Значит, недоработанная сенситив-протоплазма Черного Доктора в результате аварии покинула лабораторию и после ряда эволюций научилась питаться столь экзотическим способом. Но как арагонцы сумели использовать это против Империи? Протоплазма тут, на Арагоне, а нападение на Мистера Мармадьюка случилось возле Аруты.
– Все гениальное просто. Мы привыкли, что мутантов не допускают в Метрополию. А тут мутанты имеют равные права со всеми вольными братьями. Кто-то из мощных сенсов, оказавшись неподалеку, ощутил протоплазму на телепатическом уровне и понял, как она питается. А дальше уже поработали ученые, с которыми он поделился своим открытием. Тут не нужно быть семи пядей во лбу. Сенситив настраивается на протоплазму и дистанционно передает ей свои ощущения: все, что видит, слышит и осязает. Протоплазма принимает эти сигналы за биотоки жертвы и начинает на их основе формировать для нее искусственную реальность…
– И что? – пожал плечами командир.
– А то, что у протоплазмы нет воли, а у сенса есть. У нее нет абстрактного мышления, а значит, понятия об обмане. В ее генетической программе не зашита возможность того, что ей самой могут подменить истинные сигналы на ложные. Пошевелите мозгами: любой человек, способный к абстрактному мышлению, в том числе и мутант-сенситив, способен создать у себя в голове любую, самую изощренную фантазию. А протоплазма принимает эти фантазии за чистую монету. Она ощущает то, что жертва видит, слышит, чувствует. А реальны эти ощущения или человек это придумал, она не различает. Она просто принимает определенные биотоки мозга.
– Ах, вот в чем дело… – до Понтекорво начало доходить.
– Представим ситуацию, – сказал Каплан. – Сенситив находится на поле боя. Все видит и слышит в подробностях. Ту же самую обстановку воспринимают и боевые морфы противника. Затем сенситив передает информацию из собственной нервной системы по стандартным каналам связи. По нуль-передатчику, например. Главное, чтобы канал был достаточно широким.
– Куда передает? – не понял Купер.
– Другому сенсу, – терпеливо пояснил доктор. – Который находится в непосредственной близости от протоплазмы. В результате ментальной связи два сенситива как бы имеют общую реальность. Протоплазма ловит сигнал от ближайшего из них, анализирует его и формирует иллюзии, заставляющие жертву проделать ряд действий, результатом которых будет попадание в пищеварительную лужу. А кто определяет, какими должны быть эти действия?
– Проклятье! – воскликнула Лара. – Сама жертва и определяет! Ведь нам всем мерещилось разное, а результат получился одинаковый. У кого-то был один мотив оказаться в луже, у кого-то другой – но все мы встретились там!
– Вот именно, – кивнул доктор. – Фактически жертва невольно сама подсказывает протоплазме, какие именно иллюзии ей нужны, чтобы стать пищей. Какие видения с гарантией приведут ее в лужу и обездвижат. Но у сенситива, в отличие от биоморфа, есть разум и есть воля, и если он заранее понимает, что с ним происходит, то он, к примеру, может придумать, что для превращения в жертву инсектоид противника, ощущения которого транслирует с поля боя его напарник-телепат, должен увидеть вместо хозяина врага, и никак иначе. Ну, типа вот такие вот странные особенности у инсектоидов. Протоплазма улавливает сигнал и послушно формирует для этого инсектоида нужную реальность при помощи своей грандиозной вычислительной мощи. Сенситив получает эту последовательность биотоков и все по тому же стандартному каналу связи передает ее телепату на поле боя, а тот уже внушает ее вражеским морфам. Наша армейская биотехника вроде бы устроена так, что она ни при каких условиях не станет слушать дистанционных мыслекоманд от противника. Однако в том-то и дело, что в данном случае внушаются не команды чужака, а совершенно другое отношение к реальности – то, что до сих пор казалось абсолютно невозможным нашим ученым. Все и сложно и просто одновременно…
– Значит, арагонцы не создавали Фактор, а просто использовали его, как древние люди использовали собак для загона дичи, – сказал Мигель Понтекорво.
– Вот именно, – подтвердил Каплан.
– Выходит, Малфой все-таки обманул нас, когда рассказывал про укрепленную базу. Он не мог не знать, что никакой базы нет.
– Видимо, он собирался удрать по пути. Либо, зная о природе Фактора, планировал сопротивляться ему, понимая, что мы, не владея полной информацией, такой возможности будем лишены. Для того и пытался так настойчиво избавиться от ошейника – чтобы тот не удавил его, когда мы все будем мертвы.
– Погодите… – проговорил Купер. – Но если все так, как говорит доктор, то выходит, что где-то рядом с Фактором должны постоянно дежурить сенситивы, передающие сигналы протоплазме и принимающие их от нее?
– Думаю, так и есть, – согласился аналитик. – Но только «в непосредственной близости» – это не значит прямо на берегу лужи. Протоплазма привлекает для своего пропитания диких морфов, обитающих в округе. А они, стекаясь сюда, могут представлять для дежурящих здесь людей серьезную опасность. Да и сам Фактор в непосредственной близости все же может порой, по-видимому, заморочить голову даже подготовленному человеку. Поэтому приемо-передающий пункт сенситивов наверняка находится где-то не очень далеко, в радиусе действия их телепатического дара, но все же на некотором удалении, в более безопасном месте – скажем, километров за десять отсюда. Фактору не имеет смысла приманивать добычу с расстояния в десять километров, если гораздо ближе полно дикого зверья. Зачем ему зря тратить силы? Природа стремится к максимальной рациональности. Совсем близко подходить к Фактору, я полагаю, арагонцы все-таки опасаются. Именно поэтому, кстати, вокруг него нет никакой охраны – он сам себе отличная охрана, про него знает очень узкий круг лиц, а расставить вокруг защитные кордоны – лучший способ привлечь к нему внимание. Все-таки покойный Малфой был гениальным контрразведчиком и умел искусно прятать иголку в стогу сена…
– А ведь если у них база в десяти километрах, так у них, наверное, и челнок должен быть, – мечтательно произнесла Лара.
– Я вот как раз об этом подумал, – отозвался Фред.
– Кому наука, а легионерам лишь бы что-нибудь захватить, – одобрительно усмехнулся Тихонов. – Но вообще мысль верная. Пора отсюда выбираться. Техника готова! Можем стартовать.
– Отлично! – проговорил доктор Каплан. – Мне кажется, мы сегодня прекрасно выступили… – Он повернулся к командиру и осекся, уткнувшись взглядом в раскрытую пасть бластера, который направил на него Понтекорво. – В чем дело, командир?
– Никому не шевелиться, – ледяным голосом проговорил полковник, медленно отступая назад и не сводя оружия с застывших на берегу бывшей лужи членов своей группы. – Бластеры в яму. Живо. Тихонов, иди к ним.
Купер едва заметно двинул рукой с бластером, и у него над ухом тут же взвизгнул плазменный заряд, опалив кожу на виске нестерпимым жаром.
– Не шевелиться без приказа! – зарычал Понтекорво. – Вы все славные ребята, а кое-кто из вас даже спас мне жизнь пару раз. Поверьте, мне никого не хочется убивать, но если потребуется, я сделаю это не задумываясь. Вы меня знаете. – Он чуть повел жерлом метателя. – Доктор, попрошу образец Фактора. Живо.
Ни на кого не глядя, Амос извлек из брони контейнер с образцом и сильным толчком покатил его по земле в сторону полковника. Тот остановил контейнер ногой, приоткрыл его, убедился, что образец на месте, и опустил в выемку у пояса своего скафандра.
– Розен, браслет! – потребовал полковник.
Лара молча размотала инсектоида с предплечья и кинула командиру группы под ноги. Сколопендра упала в траву и свернулась в колючий клубок. Понтекорво подобрал ее. Потом быстро направил пасть своего бластера в сторону выжженной ямы и двумя выстрелами уничтожил свернувшихся на дне метателей, которых по его приказу бросили туда остальные разведчики.
