Андрей Николаев - Трилогия об Игоре Корсакове

— Mon Dieu![41] — офицер соскочил с коня и бросился к нему.

Кровь заливала лицо секретаря, сквозь содранную кожу белела кость. Офицер сорвал с пояса флягу, открыл и опрокинул ее на голову Сильвестра. Вода, окрашиваясь кровью, потекла по лицу. Секретарь пришел в себя и, судорожно схватив француза за рукав, прошептал:

— Qu'avec le prince?[42]

— Malheureusement, il est mort[43], — ответил офицер, взглянув на спешившихся егерей, окруживших коляску и неподвижно лежавшего на обочине Козловского.

— Il est nИcessaire de supprimer les papiers[44], — едва слышно сказал Сильвестр, доставая из-за пазухи блокнот.

— Ne s'inquiИtez pas, je ferai tout[45], — успокоил его француз, поднося к сердцу правую руку с прижатыми к ладони пальцами.

— Благодарю тебя, брат, — прошептал Сильвестр.

Глаза его закатились, по телу пробежала дрожь. Офицер провел ладонью по его лицу, закрывая глаза и осторожно опустил на землю.

Когда Корсаков с казаками появились на опушке леса, все было кончено — егеря, раскрыв дорожные чемоданы, рылись в вещах, офицер, стоял чуть в стороне, спиной к лесу.

— Опоздали, — с досадой сказал Корсаков.

— Ничего, сейчас загнем им салазки, — пообещал Головко, — выстрелы слышали? Значит, карабины разряжены. Пики к бою, — скомандовал он.

Пятеро казаков молча вылетели из леса и, пригнувшись к шеям коней, понеслись на французов. Корсаков скакал впереди, чуть отведя саблю в сторону. Занятые дележом добычи, егеря заметили нападавших, когда они были в двух десятках шагов. Казаки вихрем налетели на заметавшихся французов.

Схватка была короткой. Головко на скаку метнул пику, пронзив кинувшегося к лошадям егеря. Кто-то пытался отбиться саблей, но Корсаков выстрелом в упор уложил его, Митяй и Семен легко догнали двоих бросившихся к лесу, взметнулись сабли.

Офицер, успел вскочить в седло, но конь, получив удар пикой, встал на дыбы и сбросил всадника. Француз, поднявшись на ноги, выхватил саблю и, оскалившись, закружился, пытаясь помешать казакам приблизиться.

Корсаков выехал вперед.

— Он какие-то бумаги рвал, ваше благородие, вон, книжка валяется, — сказал Семен.

— Сейчас узнаем, что за бумаги. Князь жив?

— Преставился, царство ему небесное. Аккурат виском о камушек приложился, сердешный.

— Черт, — пробормотал Корсаков, — неужели он был прав. Самое время проверить свою судьбу. CИdez![46], — крикнул он, обращаясь к французу.

Офицер высокомерно усмехнулся.

— Jamais![47]

— Чего он говорит? — спросил Головко.

— Что не сдастся.

— Дело хозяйское, — пожал плечами хорунжий, — ну-ка, ребята…

— Постой, — остановил его корнет, — так не годится. Хочет умереть, так я предоставлю ему эту возможность, — он спрыгнул с коня.

— Алексей Василич, да вы в уме ли? Никак поединок ему предложить хотите?

— А, вот проверю: может, мне только в карты не везет?

— Да что же это такое, господин корнет? Или вы и впрямь смерти ищете? — рассердился хорунжий.

— Не мешай, казак, — Корсаков отсалютовал французу, — Le cornette Korsakov, la garde impИriale le rИgiment de hussard[48].

— Le lieutenant Djubua, la compagnie Иlitaire du septiХme konno-rИgiment de chasseurs Ю pied[49], — ответил француз, поднимая саблю.

— Тьфу, мать вашу, — выругался Головко, — так и знайте, господин корнет, о вашем поведении беспременно по команде доложу.

— Сделай милость, Георгий Иванович, доложи, — усмехнулся Корсаков, — а теперь не мешай.

Хорунжий сделал знак и казаки нехотя подали коней назад, освобождая место для поединка.

Корсаков воткнул саблю в землю, снял с плеча перевязь с лядункой[50], не спеша расстегнул доломан[51], снял и бросил его на землю. Следуя его примеру, француз освободился от мундира, оставшись в темно-зеленом жилете и такого же цвета панталонах с белыми лампасами. Отстегнув от пояса ташку[52] и ножны, корнет положил их рядом с доломаном и, взяв саблю, сделал несколько «восьмерок», разминая кисть. Французский офицер проследив за ним с нехорошей улыбкой, также сделал несколько финтов оружием.

— Если со мной что случиться, — вполголоса сказал Корсаков, — офицера и бумаги доставишь полковнику Мандрыке[53].

— Один на один, пешим, это не то, что рубка в бою, господин корнет. Вы уверены…

— Уверен, хорунжий, — сказал Корсаков, — ну, что ж, приступим. A votre service[54], — сказал он, обращаясь к французу.

Тот молча кивнул и встал в позицию, заложив левую руку за спину. Глаза его сузились, с ненавистью глядя на корнета. Сабля Дюбуа имела малую кривизну, что давало ему преимущество при нанесении колющих ударов.

Сделав короткий шаг вперед, он атаковал Корсакова и, после наружного финта, попытался восходящим ударом разрубить ему запястье. Не среагировав на финт, корнет чуть отступил, батманом отвел клинок противника и, в свою очередь, провел атаку в лицо. Француз парировал удар терцией и сместился вправо, заходя под солнце. Корсаков шагнул влево и некоторое время противники, как бы проверяя друг друга, провели несколько ударов парад-рипост.

Головко одобрительно кивнул.

— А корнет то наш — хват-парень!

— Баловство это, — неодобрительно проворчал Семен, с напряжением следя за схваткой.

Внезапно француз прыгнул вправо и Корсаков, не успев отреагировать, вынужден был развернуться лицом к солнцу. Дюбуа сделал длинный выпад, корнет отпрянул, пытаясь парировать удар. Француз повернул руку в запястье и, ударив снизу по клинку Корсакова, попытался его обезоружить. Корнет удержал саблю, но раскрылся и Дюбуа вертикальным ударом снизу рассек ему левую щеку от скулы до виска. Отступив, француз поднял оружие.

— Toucher![55]

— La betise![56] — воскликнул Корсаков.

Перейдя в атаку, он попытался нанести удар в голову, Дюбуа подставил саблю под углом к земле и оружие Корсакова скользнуло вниз по лезвию сабли противника. Француз сделал выпад, его клинок на длину ладони вошел в правую сторону груди корнета. Пошатнувшись, он шагнул назад, почти рефлекторно отмахнувшись саблей вверх. Кончик его оружия чиркнул французского лейтенанта по горлу. Дюбуа рванулся в сторону, выдергивая клинок из груди Корсакова, схватился за шею. Глаза его полезли из орбит, лицо побагровело. По пальцам, сжимающим горло, побежала кровь, он открыл рот, словно пытаясь что-то сказать, но из глотки вырвался лишь кашель с брызгами крови. Согнувшись пополам, Дюбуа рухнул на землю, забился, словно вытащенная из воды рыба и затих.