Андрей Круз - Рейтар

Лезли в окна, напарываясь на револьверные выстрелы, забрасывали гранаты внутрь, а мы их выкидывали обратно. Весь мир стал мозаикой из дыма, крика, крови, ругани, грохота выстрелов, взрывов, воплей умирающих. Противник дрогнул, Хорг повел нас на отступающих в атаку, стремясь нанести как можно больший урон. Стреляли в спины, у меня все револьверы опустели, зажгли несколько домов, откуда с воплями выбегали спрятавшиеся от боя жители, потом пошли обратно. У самого здания управы убило Хорга, бомбой, что рванула рядом, – возобновился обстрел. Наповал. Подхватили, затащили в подвал, уложили на кошму. Отряд возглавил я, отдав один-единственный приказ: «Удерживать позиции, пока живы».

Закончился боекомплект к бомбомету, на пушку осталось восемь гранат и с десяток зарядов картечи. Патроны еще были, с этим порядок. Бролт скончался от внутреннего кровотечения, Нигана ранило в плечо. Барат все время был рядом со мной, и на нем ни царапинки. Меня где-то зацепило пулей вскользь, вдоль спины, даже не пойму, как так попасть получилось, но даже заметил не сразу, Барат и подсказал. И контузило, похоже, в голове муть, и в глазах двоится.

Следующую атаку просто отбили, валашцы «перегорели», шли вперед все с большей неохотой, даже командирам их гнать не получалось. Улица и площадь перед мостом были завалены трупами, среди которых большинство было в серых мундирах. Пыль дорожная пропиталась кровью, над мертвецами уже мухи собирались.

Пересчитались перекличкой, оказалось, что осталось нас всего двадцать три человека. Из них раненых нетяжело – четырнадцать. Еще одной атаки уже не выдержать никак. Пушка осталась с двумя снарядами, расчет бомбомета встал с нами в оборону.

И потом подошло подкрепление – три эскадрона конных стрелков при батарее пушек и батарее бомбометов. Валашцы начали отступать.

5

Подкрепления подошли вовремя. Противника сбили с уже занятых позиций в долину, где и принудили отступать дальше, угрожая окружением. А остаткам нашей сотни… уже моей сотни, так можно сказать, поскольку от имени полковника Барра меня повысили до сотника, предложили убираться в тыл, то ли на переформирование, то ли просто ждать дальнейших указаний. Подчинялись мы даже Дикому Барону не напрямую, поэтому никто и не знал, что с нами делать. Разве что рюгельцы из орудийной прислуги вернулись к своим.

Лишних лошадей, которых теперь стало много, передали наступающим частям, за что нам отсыпали золота из казны Вергена. Ну и за оборону моста наградили опять же золотом. А что другое наемнику нужно? Золото и слава, причем слава тоже золото приносит.

Крутившийся при ставке барона человечек из «Усадьбы» предложил мне с остатками людей отправиться в Рюгель.

– Господин старший приказчик там, с ним и говори, – сказал он мне. – А так вас больше девать и некуда, взвода не наберется.

Это уж точно. Вспомню, какой колонной мы шли от Сарежа, а теперь оглянусь – и только головой качаю. Такими силами даже разбойников опасаться следует. А они здесь уже появились, как возле любой войны.

Из вольных уцелело четверо: Ниган, Барат, Мерви, ну и я. Все. Остальные так и полегли в бою с врагом. Настоящим врагом, тем, которого искали. С честью легли, никто не отступил, никто не струсил, каждый знал, за что бьется.

Остатки взводов смешались, слишком мало нас осталось для того, чтобы делиться на горцев, валашцев, свиррцев и вольных. Настроение у всех, как обычно у бойцов после страшного боя: вроде и горе, что товарищи погибли, и одновременно с этим радость маленькая, постыдная – сам-то уцелел, живой, и ждет тебя отдых, в то время как остальных в землю положили. Но этих хоть положили в могилу с почестями, не как тех вольных, что перебиты были валашцами.

Мерно ступают по дороге копыта коней, тянутся с обеих сторон холмы, оливковые рощи, виноградники, каменные дома деревень, даже развалины древнего города проехали. Тоже когда-то воевали здесь. И довоевались.

Останавливались на постой в деревнях, ночевали, затем дальше ехали. Только когда перебрались через рюгельскую границу, я и вправду поверил в то, что нам отдых выпадет, до этого как-то в голове не укладывалось. Ощутил это только в большой деревне на тракте, в которой ночевали мы на самом настоящем постоялом дворе, среди торговцев и обозников, с открытым трактиром, где подали пиво и горячее мясо. И хоть о войне здесь и болтали, но основной темой она в разговорах не была – все больше о ценах да урожаях народ трепался.

К вечеру следующего дня оказались в Рюгеле. Опять же на постоялом дворе разместились, неподалеку от рынка, потому что даже не знали, куда податься следует. Ну и вечером все разом на этот самый рынок и отправились, в «Любезного разбойника», где я обнаружил Злого с Тесаком, да еще и в компании Бейвера Хрипатого.

Я им не удивился, знал, что Арио должен быть в Рюгеле, ну а где он, там и эти. Ну и моему появлению никто не удивился, весть о гибели отряда и о том, что я с остатками сотни отправился сюда, дошла раньше нас. Поэтому поздоровались коротко, похлопали друг друга по плечам, а я присел за их стол. Остальные бойцы начали у дальней стены размещаться, где пустовал стол длинный, за который можно человек тридцать усадить.

– Ждали тебя, – сказал Злой, ставя передо мной пустой бокал и наливая вина. – Покой и свет нашим товарищам погибшим.

– Покой и свет, – повторил за ним я, а за мной уже все остальные.

Подняли бокалы, выпили, помолчали минутку, быстро произнося про себя слова короткой прощальной молитвы. Затем уже я спросил:

– Арио в городе?

– Арио на винодельне, той самой, помнишь? – спросил Бейвер. – С Пейро вместе, к слову.

– Что-то у нас это уже традиция, к вину поближе. – Я глянул на Злого.

Тот засмеялся коротко, затем сказал:

– Все верно, винодельни лучше всего, любит их Арио. Подвалы большие, всегда стоят уединенно, если груз, то глаза не мозолит, с них и на них все время что-то везут. Но я тебе и без него могу сказать, что тебя ждет.

– Да? – Я подозвал жестом подавальщика, попросил вина и ужин. – Просветишь?

– Ничего героического. – Он усмехнулся. – В Альмару поедешь со всеми своими, какие сейчас в строю. Надо будет… кого-то сопроводить. Кого – уже сам Арио скажет, если нужным сочтет. Мне не сказал, если тебе это важно.

– Больше некому кроме нас? – удивился я.

– В данном случае некому, так получается. Политика, сотник. – Злой надавил на последнее слово и отсалютовал бокалом. – Теперь за новое звание давай.

– Сотник… без сотни, – кивнул я.

– Новую наберут, это уж точно, Арио говорил, – сказал Тесак. – Ладно, давай и за повышение твое выпьем, что ли, вон тебе несут.

И точно, подбежал подавальщик, поставил кувшины с вином и водой, сказал, что еду скоро принесут, и умчался дальше, к большому столу, взяв монетки за вино. В том углу становилось уже шумно, явно большая пьянка надвигалась. А чему удивляться? Пусть война для нас сейчас короткая была, но хватили мы ее с избытком, вон сколько нас всего осталось из двух сотен человек. Считай, что один из десятка уцелел. Душа сейчас у каждого как ком земли ссохшейся, я этот ком у себя в груди ощущаю. И без вина и безумства пьяного его оттуда и не выбьешь, пожалуй. Потому что ни у кого из нас ничего другого в жизни нет, на чем могла бы душа отмякнуть. Нет семьи, нет детей, нет света, нет любви и добра. У кого-то и не было никогда, а у кого-то, как вот у меня сейчас, отобрали это все, вырвали с корнем, с кровью, с хряском, и осталась там пустота. А где пустота, там всякая мерзость рано или поздно заводится.