Сергей Тармашев - Катастрофа

— Закрывайте люки, господа. Мы вылетаем немедленно, — властно прозвучал знакомый голос.

Джим вгляделся в лицевой щиток серебристого скафандра.

— Господин Арториус? Пусть Солнце над вами будет ласковым! Мы рады вас видеть, — разволновавшийся Нолл заговорил сразу от лица себя и своего молчаливого штурмана. — А глава Роса не полетит с нами? Разве он не будет руководить спасением?

Арториус ободряющее улыбнулся:

— Я и есть глава Корпорации Рос. И операция спасения в самых надёжных руках этого мира. А сейчас, господа, курс на Ромб. Нам предстоит особая миссия.

Обратный путь Нолл прошёл так же быстро, как и прямой. Он ещё на аэродроме отключил автопилот и всё делал руками. Так надёжнее. Никакой автопилот не может чувствовать машину так, как это может он. Джим пилотировал турболёт и украдкой наблюдал за Арториусом. На всём протяжении полёта этот человек поддерживал непрерывную связь со своими людьми и Орбитой постоянно. Он координировал, выдавал информацию, отдавал указания десяткам людей по сотням вопросов, помощник Президента Латто выполняла его распоряжения мгновенно, а Рос ежеминутно докладывал о готовности всё новых и новых спасательных команд, Нолл поразился, сколько всего одновременно держит в голове этот человек и как уверенно он действует. Подумать только, Нолл знаком с главой бункера Рос! Они вылечат Сэм, и он обязательно расскажет ей об этом в мельчайших подробностях. Джим представил, как на следующий день его снова вызовут в школу, и улыбнулся. Саманта подрастёт и станет великим публицистом, её рейтинг наверняка намного превзойдёт отцовский, а Келли, как всегда, будет мягко намекать ему, по какой именно линии в их семье наследуется талант.

Турболёт вошёл в атмосферу, и Арториус прервал его размышления:

— Командир Нолл, совершайте посадку перед зданием Сената.

— Где? — опешил Джим. Даже у невозмутимого Билла отвисла челюсть.

— На площади Мира, перед зданием Сената. Свяжитесь с диспетчером, воздушный коридор для нас уже должен быть готов к открытию.

— Но как можно снимать щит с жилых районов! И... господин Арториус, там же... в Сенате Древние!

В первую секунду Нолл не поверил своим ушам, однако вышедший на связь диспетчер купола доложил о готовности открыть коридор прямо над площадью Мира.

— Жилым районам под центральным куполом хуже уже не будет, — тон Арториуса исключал всякие возражения. — Приземляйтесь. Мне предстоит разговор с Древними. Я должен прекратить это бессмысленное кровопролитие. На этой многострадальной планете должен навсегда воцариться мир, и я сделаю всё, чтобы так и произошло! Выполняйте!

Через три минуты тяжёлый турболёт замер на усеянной телами площади. Арториус подошёл к люкам и приказал:

— Выставляйте щит и ждите моего возвращения, — он покинул турболёт и направился к входу в мёртвое здание Сената.

Джим с замирающим сердцем смотрел вслед человеку, без колебаний шагающему навстречу смертельной опасности. Нолл поклялся, что больше никогда не назовет этих людей кротами.

Сознание возвращалось медленно. В ушах стоял монотонный звон, перед глазами висела красная пелена, а голова нестерпимо болела, словно в отместку за столь небережное с ней обращение. Глаза наотрез отказывались открываться, и стало ясно, что голова объявила забастовку. Надо было принимать меры. Тринадцатый силой заставил неподъёмные веки разомкнуться. Мутное изображение обрело резкость, и он увидел над собой потолок, стены и посеревшее лицо Четвёртого. Майор попытался сесть, и тут же резкая боль пронзила лопатку. Он злобно выругался.

— О! Слышно, что живой, — Серебряков помог майору приподняться. — Я знал, что ты оклемаешься, ты живучий.

— Андрюха, давай полегче. — Тринадцатый поморщился. — Похоже, лопатка сломана.

— И всё? — удивился Четвёртый. — Да ты влетел в фойе, будто снаряд.

Пока Серебряков помогал ему усесться около стены, майор осмотрелся. Они находились в одном из кабинетов здания Сената на втором этаже. Один боец занял позицию у выхода в коридор, ещё один из глубины помещения наблюдал за площадью через окно.

— Где остальные? Что с «Коробочкой»? — острая боль снова напомнила о себе, и пришлось развернуться, чтобы облокотиться о стену неповреждённой половиной спины.

— Нет больше «Коробочки», — Четвёртый сплюнул. — И здесь все, кто остался, — он протянул майору бутылку с водой. — Похоже, они долбанули ядерным. Видимо, с той летающей хреновины. Прямое попадание по «Коробочки». Рвануло прям как тогда, в Гвинее, когда негритосам кто-то продал снаряды в одну десятую килотонны. Ты небось застал?

— Застал, — Тринадцатый сделал пару глотков. В голове прояснилось, боль стала терпимой, только звон в ушах не прекращался. Это ещё что, вот когда контузия начнёт отходить...

— Радиация? — майор вопросительно посмотрел на друга.

— Фон заоблачный, — хмуро кивнул Серебряков.

Значит, действительно ударили ядерным. Хреново. Без средств защиты так долго не протянуть. И антирада нет.

— Сколько я провалялся? — язык слушался плохо, слова выходили невнятными. Ладно, не в первый раз. Не самая великая трудность. Мог бы вообще заикаться пару суток.

— Часа три.

— Обстановка?

— После ядерного удара летающая хрень сделала ещё пару кругов и ушла на восток. С тех пор всё чисто. А точнее, очень грязно. Мы перебрались на второй этаж, подыскали место с обзором поудобнее, — Четвёртый запнулся, резко отвернулся, и его вырвало. Он отплевался и протянул руку к бутылке с водой. — Противника нет, всё как вымерло. Сидим вот, тебя дожидаемся, — он смочил кусок тряпки и принялся вытираться. — Везучий ты, командир, даром что Тринадцатый. Когда рвануло, я было подумал, что всё, остаюсь от тебя одно только воинское звание...

— Рано обрадовался, — майор поднял руку и попытался ощупать голову, но словно налитая свинцом рука слушалась плохо, и попасть ладонью в собственную голову не удавалось. — Что у меня там?

— Ты погоди пока, не дергайся сильно, — Четвёртый поднялся и, пошатываясь, пошёл к выходу. — Надо бы тебе повязку на голове сменить. Пойду поищу чего-нибудь.

Он вернулся минут через пять с какой-то тряпкой и занялся перевязкой. Боль в голове вспыхнула с новой силой, и Тринадцатый снова высказался на русском народном.

— Поспи пока. Слабый ты ещё, на ноги не встанешь, — Серебряков покачал головой, но пошатнулся, и его снова вырвало. — Да и мы тоже не очень... далеко тебя не унесём.

— Разберёмся, — майор закрыл глаза. — Передохнём и будем выбираться отсюда. Саня, ты там с окном поаккуратнее...