Зов Крови - Юрий Стерх
Мы все втроем переглянулись. Отец нервно смахнул выступивший пот со лба и зыркнул на меня.
— Кто же знал, что это такое? — я виновато пожал плечами.
— Опрометчиво было приносить сюда эту вещь! Но сейчас это просто ключ, — Декар небрежно положил кулон на стол.
Я обратил внимание на то, как у деда от этого нервно дернулась щека и правый глаз.
Вечером в беседке
Вечером за ужином мы сидели в беседке на краю обрыва, любовались красавицей «Венерой» на закате, пробовали блюда почти вегетарианской кухни и тихо вели беседу о Зотах, стражах, о завоевателях Митхар, о Вторжении и о загадочном существе по имени Мор, да много о чём…
Баба Фрося с нами не пошла. Сославшись на здоровье, осталась дома одна, переваривать события сегодняшнего дня. На «Венеру» решили сегодня не перебираться, заночевать здесь на берегу, а завтра с рассветом отправиться на поиск и разграбление тех самых трех тайников, о которых говорил сегодня утром дед. По непонятному и счастливому стечению обстоятельств эти все три тайника находились друг от друга на расстоянии от двадцати до тридцати пяти километров.
Сегодня вечером мы решили не нагружать господина Паскаля приготовлением нам ужина и попросили наших поварих из столовой приготовить нам что-нибудь этакое, простое и вегетарианское. Зная наши вкусовые пристрастия, я могу с уверенностью сказать, что мы их немного озадачили, если не сказать точнее… поставили в тупик. Но ничего, они справились!
В итоге я сейчас уплетал за обе щеки вареники с картошкой, дед, кривясь, наслаждался гречневой кашей с грибами, а отец, недавно вернувшийся с «Венеры», притащил с собой небольшой пищевой контейнер, в котором исходили паром с десяток больших средиземноморских креветок, обжаренных на оливковом масле и приправленных великолепным устричным соусом.
— А ничего! Так тоже жить можно… Дело привычки, — отец макнул кусок свежеиспеченного хлеба в креветочный соус, прожевал всё это и запил большим глотком белого сухого вина.
— А мне, вообще, мясо вредно! Я уже старый, мне давно уже пора следить за своим питанием… — пробурчал дед, косясь в сторону столовой, где сегодня на ужин подавали огромные свино-говяжие котлеты с толченой картошкой.
Дед, сморщив нос, отодвинул от себя тарелку с кашей, вытер салфеткой губы и обратился ко мне:
— Так ты говоришь, что в нас, помимо крови Зотов, еще есть что-то от этого самого Мора?
— Да. Декар мне об этом как-то раз говорил. Всё произошло тогда, когда готовили Крона к этому подвигу. Мор каким-то образом, используя магию своей расы и зотэрианские технологии, внедрил ему часть своих генов. Отсюда у нас и понимание любого языка и способности к гипнозу и телекинезу. Всё это присуще Хогам, а не Зотам. А вот рождение одного ребенка и только сына, и только от женщин с определенным составом крови — это чисто эксперимент самого Мора над Кроном. И это было даровано ему неспроста! Отсюда и мой сон, и родовая память, и понимание предметов с энергетикой наших предков. Всё это гениальный Мор в свое время предусмотрел, всё предвидел! И благодаря его уму и его прозорливости мы сейчас с вами совершаем то, к чему он готовил потомков Крона несколько тысяч лет назад.
За столом возникла небольшая пауза. Мне надо было прожевать горячий, просто обжигающий все рецепторы во рту, вареник.
— Раса Хогов уникальна во многом, — через несколько секунд продолжил я. — Если бы не их природное миролюбие и беспечность, то, как мне кажется, злобным и кровожадным карминам ничего бы не обломилось! Некоторые боевые возможности стража позаимствованы как раз из арсенала их боевой магии. Зотэрианские ученые и инженеры смогли воплотить это во что-то материальное, и то, что я имел возможность наблюдать, поверьте мне — впечатляет! Но для Хогов самое главное — не война, а мир и гармония с природой, что их и погубило в конце концов.
Отодвинув от себя пустую тарелку, где еще минуту назад лежали густо политые сметаной вареники с картошкой, я пододвинул к себе другую, на которой исходили паром вареники с творогом, и вдохнул их аромат.
М-м-м… Как же я соскучился по всему этому!
Наколов вилкой самый крупный вареник, я макнул его в сметану и, прикрыв глаза от удовольствия, отправил его в рот целиком. Хорошенько прожевав, я еще какое-то время молчал, наслаждаясь вкусом, затем рассказал:
— За многие тысячелетия мирного существования мысль об убийстве другого существа приводила их в ужас. В их понимании любая жизнь свята, независимо от того, чья это жизнь — растения или живого существа. На почве последнего они, как мне кажется, и сошлись с Кинхами.
— Да… Интересно… — медленно проговорил отец и задумчиво посмотрел на меня. — Сынок, это понятно, что прежней жизни уже никогда не вернуть. Но всё же… Называть тебя Зором… это как-то у меня язык не поворачивается.
Я кивнул.
— Я думаю, и у вас скоро имена поменяются. Называйте меня, как хотите, но реальность возьмет свое. В среде зотэрианцев мы не сможем жить по-старому.
— Это точно! — дед взял с отцовской тарелки самую крупную креветку и сноровисто очистил ее голыми руками, ловко сняв с нее панцирь. — Я думаю, надо привыкать и к новым именам, и к новому образу жизни. Поэтому отныне для меня ты Зор и никак иначе! — он макнул очищенную креветку в соус и под прищуренным взглядом отца отправил ее целиком в рот. Затем, зажмурив от удовольствия глаза, стал медленно смаковать нежнейшее мясо.
— Ну я, в принципе, не против, — отец как бы невзначай передвинул тарелку с креветками подальше от деда, — Зор так Зор!
— Меня сейчас другое волнует, — дед укоризненно посмотрел на отца, переставившего тарелку с креветками на край стола. — Чем мы дорогих пробудившихся гостей потчевать будем, а?
— Надо спросить у Декара, — я сыто откинулся на спинку кресла и довольно погладил живот. — Он точно знает, чем их кормить.
«С количеством и качеством пищи проблем нет, но та жидкость, что была с тобой, когда ты спустился к нам в Ковчег, подойдет лучше всего как дополнение к основному рациону, — тут же передал мне страж по мыслесвязи. — В некоторых компонентах она превосходит по своему составу аналогичный продукт, заготовленный для спящих, и существенно разнообразит их рацион».
Я кивнул.
— Он говорит, что лучше того нектара, что ты мне дал, когда я спускался к спящим, ничего не
