Восхождение к власти: Противостояние - Степан Витальевич Кирнос
Самое страшное, что мы не знаем, кто такие эти мятежники. Они появились совершенно неожиданно и непонятно. С самих краёв Империи и стали её захватывать. Не было не требований, ни политических лозунгов, ни даже связи с нашими органами власти. Ничего. Как будто они воюют ради того, чтобы просто воевать, а не устанавливать свои порядки.
За минувшие сутки мы потеряли связь с половиной Иберии, Сицилией, Иллирийской Тиранией, с большинством Южно-Франкской Территорией, с частью Великой Пустоши и на юге наблюдаются постоянные перебои связи. Но мы не знаем, кто это всё делает. Наши войска пытаются разобраться, но всё тщетно, как будто мы ищем чёрную кошку, в чёрной комнате, при полном ослеплении и глухоте.
Мы чувствуем себя беспомощными, позволяя врагу так быстро продвигаться по нашей земле. Но я верю в силу Архиканцлера и Господа, что мы сможем переломить ситуацию и перехватить инициативу, наконец-то перейдя в контрнаступление. Я хотел бы наедятся.
Комиссар Варфоломей В. П.
– Из дневника, найденного в комнате жилого блока.
Солнце медленно вновь касалось горизонта, но этого видно не было. Огромные высотные здания, восходящие к небу на многие десятки этажей, перекрыли всякий обзор небесной тверди. На фоне уходящего солнечного диска эти здания напоминали прогоревшие стволы исполинских деревьев, окутанных в прохладный ночной, надвигающийся мрак.
Сумрак медленно опускался на великий и славный город с многотысячелетней историей. Тени появлялись тут и там, продолжая шириться, и поедать всё большие городские пространства. Там, где раньше была лишь теневая кроха, сейчас аккуратно прилёг мрак ночи. Но тьма ночи шла не одна. Странный порывистый ветер падал на Рим, гоняя немногочисленный снег на улицах огромного мегалополиса. Ветер не напористый, но довольно порывистый и способен выморозить любого, кто сейчас выйдет на улицу в осенней одежде.
Вся ирония в том, что на улицу никто просто так не выйдет. Личным приказом повелителя Автократорства, на подконтрольных Империи территориях устанавливался «комендантский час повышенной рани». Теперь все силовые структуры: от обычных полицейских и до личной гвардии Архиканцлера – Мортиариев, выходили на улицы и патрулировали их с особым усердием, имея право без предупреждения расстрелять любого, кто нарушит установленный порядок.
Такой «комендантский час» наступал теперь ровно в двадцать часов вечера и длился вплоть до одиннадцати утра. Но люди старались забираться в дома ещё к девятнадцати вечера, а выходить ближе к полудню.
Не везде соблюдалось такое негласное правило, ибо большинство жителей «Крайнего Рима» всё ещё своенравничали и оставались вплоть до самого начала подобного «мероприятия»
Средь высотных, по пятьдесят этажей вверх и в ширину не менее километра, жилые блоки заняли окраины великого города на семи холмах. «Жилые блоки» стали апофеозом монументализма и архитектурного бетонного зодчества мастеров-строителей Империи. Но только это не банальные «бетонные коробки», слегка отретушированные, которые можно встретить ближе к центральным районам Рима. Нет. Эти огромные и массивные здания так и пылали неоготической романтикой Рейха. Окна, чьи рамы отлиты из бронзы, выполненные в неоготическом стиле, с его вечной устремлённостью вверх. Двери подобны воротам замка, которые довольно прилично уменьшили в размерах, сжали до состояния обычных дверей. Крыша представлялась не обычным плоским полем, а устремлённым шпилем, обитым медью и бронзой, складывающаяся в тематические узоры и плетения, обвивающиеся высоченный шпиль, в котором селили тех, кто управляет всем домом.
Таких «монументалистских» районов раскинулось по Риму целым кольцом, которые его замыкал. Подобные новостройки появлялись со страшенной быстротой, ибо за строителями и усердностью их работы наблюдали надзирателями с плётками и солдаты из духовно-просветительских войск. Но есть у этого новостроя своя веха и пробоина. Тут пока нет ни одного полицейского участка или военного монастыря Корпуса Веры. Только несколько молельных часовен духовно-просветительских войск. И уровень «антиимперского декадентства» тут достаточно высок. Кто-то мог сорвать и смять плакаты с лицом Архиканцлера, или подрисовать ему что-нибудь. Никто не проявлял уважения к символам власти Рейха, проходя мимо них и не осеняя себя «светским крестным знаменем».
Это и стало существенной брешью в обороне Императора, прячущегося в «Канцлер Цидалис». Он даже и не смог предположить, что революция уже скребётся и стучит ему в дверь.
По одному из таких районов шёл высокий человек, накинувший на себя чёрный плотный плащ. В другой части города с него бы сорвали этот кусок ткани, но не здесь. Все осматривались, бросая странные взгляды, но не осмеливались подойти.
Он тихо шёл по району и вглядывался через капюшон в лица людей. Он видел их взгляды, как черты ликов меняются с каждой секундой. Мужчина примерялся к ним, выжидая удобную временную линию, успешный момент.
Внезапно под капюшоном издался статический треск, не вышедший за пределы необходимого пространства:
– Приём, я на позиции. Ожидаю начало концерта.
Мужчина в плаще демонстративно прокашлялся и тут же обратил свой шёпот в приёмник рации:
– Подожди. Нам сначала нужно дождаться ответа механиков. Ты же хочешь популярности?
– Проклятье. У нас каждая секунда на счету. Я не могу долго тут держать кучу жестянок. Будь они прокляты, но они меня пугают.
Внезапно подключился, ещё один канал и полилась мужская речь:
– Ну что, господа актёры и клоуны. Начинайте наше шоу. Вас увидит весь Рим. А тебе, Морс, не следует их бояться. Я тебе же всучил пульт управления. Они сейчас как… машинки на радиоуправлении. Такие же милые и безобидные.
Никто не сорвался на смех или подобное, так как каждый понимал, что подобный разговор рождён от стресса и нервов, натянутых до предела.
– Господин Карамазов, наши провокаторы на местах. Мы готовы сейчас породить волну. Только времени у нас на всё около часа. Пока сюда не добрались первые патрульные.
– Понял, – сухо ответил мужчина в плаще и, переключив каналы, сделал голос намного мягче. – Эмилия, оцепляй квартал. К нам никто не должен пробиться. Слишком много поставлено на кон.
– Хорошо, милый, – ответом вышел мягкий и приятный женский голос.
– Проклятье! Начинайте!
Карамазов скинул плащ с себя, явив народу свою истинное лицо, которое граждане не могли забыть. Перекошенный шрамами лик; отточенные, словно из камня, суровые черты лица и тёмно-синие, как глубокое синие море, глаза: всё это обращено к памяти людей и вызывает в них самую настоящую фантасмагорию противоречивых чувств.
На Андрогасте лежал кожаный дублет, в который смогли вшить пластинки прочного сплава, способного остановить пулю. Плотные кожаные штаны, под которыми сцепилась титановая кольчуга. А сапоги способны удержать прочность даже после взрыва
