Петр Воробьев - Разбой
Горм сказал что-то, но звон в ушах Буаха был слишком громким.
– Я не слышу, конунг!
Тот указал на юг. За пологой горой с развалинами примерно в полурёсте творилось что-то диковинное, словно стрельба из замка подбила грозовую тучу, и та, как аэронаос, потерпела крушение. Над распластанной и продолжавшей громыхать тучей, внутри которой что-то вспыхивало, стали подниматься, извиваясь и сплетаясь друг с другом, хвосты более светлых дымов. По мере их сплетения, хвосты становились ярче, пока из середины тучи не начал расти к небу, медленно качаясь и кружась, огненный хобот.
Конунг подвёл коня поближе к Буахову, указал на светившиеся надписи под стеклом Самборовой коробки, и крикнул:
– За развалинами Кулашева долина, за ней последний перевал, а за тем перевалом – Щеглов Острог. Подъедем? Ты тоже!
Последнее относилось к конному фотокитонисту, ухитрившемуся пережить бой. Эаханн быстро набрал скорость, крупной рысью устремившись вверх по дороге к развалинам Бывшей Заставы. Кроме Буаха, энгульсейского вестовщика, и Самбора, за конунгом отправились Койль, Келтхайр сын Утехайра, Кромослав, и Дубх, вождь альбингского клана Йен-Аброах, с оруженосцем. Вдогон за небольшим отрядом поспешал на своих двоих и Торчин – не то жрец, не то вестовщик, не то городской сумасшедший из Альдейгьи, с записной книжкой и фотокитоном, но без оружия и доспехов.
– Где ж все дикари-то? – Кромослав недоумённо оглядывал долину в диоптр.
Брусовский вождь едва избежал смерти в битве – рядом с ним взорвалась ранкеновская колесница, подожжённая чолдонским огненным снарядом. Иссиня-чёрные крылья по большей части сгорели, досталось и лисьим хвостам с эпиорнисовыми перьями, украшавшим огромного жеребца.
– Вон! – Дубх указал на основание огненной тучи.
– Погибель! – восхитился Кромослав. – Чем крайних так накрыло? Эти вроде и не сгорели?
– Ударной волной, – объяснил Самбор. – Подъедем ещё поближе? Примерно через четверть поприща, схоласт объявил:
– Приехали! Стой! Гардарский чеснок!
Буах глянул вперёд и вниз. Почва была усеяна зазубренными четырёхконечными металлическими рогульками, устроенными так, что одно остриё всегда торчало вверх.
– Как?.. – начал Дубх.
– Атаульфова хитрость! – Самбора положительно переполнял восторг и по поводу хитрости, и по поводу возможности её истолковать. – Сначала вышибной заряд разбрасывает колючки, потом срабатывает взрыватель термобарического заряда, так что по периметру зоны поражения образуется полоса заграждения!
Ничего не поняв из этого объяснения, Буах уставился вверх. Гул огненного вихря устрашал даже на расстоянии. Вокруг основания медленно двигавшегося столба пламени кружились, время от времени загораясь на лету, кусты качима и свинчатки, ошмётки разорванных на части яков, и мёртвые чолдонцы.
– «Аз есмь тьма… убойник смертного рода… пришед семо потатити… вдруг всех сих стоящих пред нами», – слова наконец подоспевшего Торчина произвели бы большее впечатление на слушателей, кабы не его одышка.
Да и говорил он на почти непонятном языке – древневенедском?
– Гор-рм мак Р-рагнар-р, как ты пр-р-ро эти витки р-рассудишь? – альбинг указал на огненное кружение.
– Я читал, что в Великой Степи такое бывает, если смерч встретится с травяным палом, – сказал конунг.
– Не так всё пр-росто, – Дубх покачал головой, три рога на его шлеме придали движению дополнительную выразительность. – Видите, тш-шолдонские души летят? Это кр-руг земной от них избавляется, каждый виток – это один из девяти мир-ров, и ни в одном не сыскать им пр-риюта!
– Так им и надо. Скотину вот жаль, – Келтхайр прищурился. – После такого, что за добыча нам останется?
– Твоя пр-равда, сын Утехайр-ра, – согласился альбинг. – Столько тур-рятины подгор-рело, всей Альбе б пир-ровать. Не то, что в стар-рое вр-ремя, от совр-ременной войны одно р-разор-р-рение. Пр-рямо хоть с Одвинами мир-рись.
Последнее заявление Дубха заставило оруженосца бросить укоризненный взгляд на вождя клана Йен-Аброах.
– Кромко, диоптр! – отобрав прибор у родича, Самбор принялся вглядываться в слой мёртвых тел у основания огненной тучи.
– Что ищешь? – спросил брусовский вождь.
– Мудрилова рогоноса!
– Может, его на куски разорвало? – предположил фотокитонист.
Буах припомнил – вестовщика звали Унферт из Йорвика.
– Так и разорвало? Нет, эта тварь была в титанокерамической броне поверх природной, и размером поболее панцирного слона!
– Дался тебе рогонос, ты мне другое скажи – как нам теперь в Щеглов Острог проехать? – Кромослав оглядел стену пламени и дыма, перегораживавшую долину.
– В Острог можем не торопиться, – внезапно, выражение лица Горма конунга под поднятым забралом изменилось так, словно он только что проиграл великую битву, а не выиграл. – Зима посадница с Аринбьорном говорила – эпидемия вырвалась из Яросветова чертога в город!
Глава без одного две дюжины. Вончегорский космодром
– Нам, может, и эпическая битва, а в Альдейгье на первую полосу дённика, и то не попали! – сетовал Стрига, выкрёсывая огонь для трубки.
– Поди ты! – возмутился Сулибрат, другой молодой брусовский воин. – И что важнее сыскалось?
– Траско из Добина вышел на поле и пол-игры против Стромо отстоял!
– А пропустил сколько?
– Два! Как был раззява, а не вратарь, так и остался!
– А ты думал, его игре сломанная нога на пользу пойдёт?
– Чтоб такую игру улучшить, ему надо обе было сломать!
Сивояра решила попытаться спасти разговор от падения в пропасть, со дна которой доносился гул досужего ногомячного толковища, а заодно восстановить справедливость:
– В «Посадничьи грамоты» не попали, зато в «Боду» попали! Во всей прекрасной красоте – Самбор с Гормом спина к спине, мечи, чолдонцы!
– Ну да, – завистливо сказал Стрига. – Ещё б не попасть, в йорвикский-то дённик да с Унфертовой-то фотографией!
Поделившись этим откровением, брусовец пыхнул трубкой, исторгшей зловоние. Свентанин белёк, этот не ногомячом доймёт, так завистью, а не завистью, так смрадом макубным… Сивояра пустила коня рысью. Промозгло-ледяной ветер нещадно трепал едва начавшие желтеть листочки на осинах, срывал их с ветвей и нёс на восток. Одновременно пытался идти дождь – редкими каплями и под нелепым переменчивым углом. Воздух был достаточно прозрачен, чтобы разглядеть сосны у Конева Урочища, оставшегося в трёх рёстах позади. Если написать о виде, открывавшемся вокруг, то примерно так. «Север немногоцветен. Серо-зелёные сосны, серое небо, серые камни с серо-зелёным лишайником. Вода отражает лес, камни, и небо, и поэтому тоже кажется серо-зелёной, но если заглянуть в озеро сверху, увидишь, что оно хрустально-прозрачное». Хотя какой из Вончегорья север… Южнее Подлесья. Сочиняя и тут же отвергая что-то такое в голове, Сивояра поравнялась с Самбором и Вамбой. Схоласты ехали рядом, против обыкновения, беседуя о чём-то постижимом и для простого смертного.
– И главное – непонятно, как зараза выбралась из чертога! – Самбор был искренне возмущён недостойным поведением морового поветрия. – Пока не определили, Акерата вестница повелела город закрыть, чтоб эпидемия не пошла дальше. Так наши статоры и застряли в Щегловом Остроге, пока или не победят заразу, или не подвезут скафандры химической защиты, и так далее… Заодно оказалось, что Мудрило примерно с пятой частью войска не пошёл на замок, а подорвал в неизвестном направлении. Некоторые говорили, пустился в бега.
– Да уж! – сказал Вамба. – Кто от Коннахта в бегство не пустился, своё отбегал!
– Так, да не так. Его след из стойбища простыл, уже когда «Тылль» выходил из-за Энгульсея!
– Значит, может…
– И я так же думаю!
Схоласты-мудрецы на полуслове достигли согласия, уже недоступного для меньших умов. Опечалившись тем, как недолго продлилась постижимость в их речах, Сивояра прикинула: спросишь, дурой почтут, не спросишь, хуже того, почтут дурой безгласной, и спросила:
– Самбор Мествинович, Вамба Гундемарович, уж объясните мне, простушке, о чём вы?
Первым ответил, разумеется, Самбор:
– Дело спрашиваешь, Сивояра Острогневовна! Сложили три единицы! Первое, из Девятиречья вышла ещё одна чолдонская орава – на запад. Второе, та же орава перебила Мудриловых чолдонцев, что оставались в Вончегорье. Почему мы и здесь, собственно. Третье, часть Мудрилова войска удрала из-под Щеглова Острога. В совокупности имеем, что Мудрило удирает именно от этой оравы!
Подумав, Сивояра кивнула. Будь она хронистом и пиши для «Боды», или, ещё лучше, для «Моряка», можно было бы изложить события так. «Повторное разорение Вончегорья вполне могло свидетельствовать о разладе между кочевниками. Заодно событие пришлось очень на руку танам и венедам, озабоченным судьбой родичей на Драйгене. Космолёт Сеймура Кнутлинга так и не был достроен, припасы колонистов на ледяной планете подходили к концу, а на вончегорском космодроме до его захвата дикарями оставалось несколько незапущенных межпланетных ракет. Отряд, ведомый Самбором, под покровом ночи высадился с аэронаоса “Клекотун Китового Чертога”. Ватажники проехали через посёлок Чужедед, обезображенный разрушениями и полностью опустевший. По электромеханической карте, Самбор нашёл стальные эллинги с ракетами. Отряд принялся грузить припасы и заряжать наиболее сохранную ракету жидким кислородом. На счастье Самбора и товарищей, керосин уже был в баках».
