Сергей Малицкий - Пагуба
— Ну, — Тарп почесал затылок, — на чем-то он ехал. Судя по тому, как это выглядело по следам копыт, оно было конем. Но потом превратилось в какую-то кошку. Гигантскую кошку. Или варана в шерсти. Не успели разглядеть.
— И именно этой твари он лишился? — уточнил Харава, вышагивая к трактиру.
— Точно так, — согласился Тарп. — Но при этом и мы лишились одной лошади.
— Я заметил, — задумался Харава. — Но почему вы живы? Этот ловчий должен был взять вас тепленькими меньше чем за пять секунд.
— Он оказался заперт, — объяснил Лук.
— В пламени, — добавил Тарп. — Он как раз затеял очередную ворожбу. Пламя взметнулось высоко.
— На крови? — уточнил Харава.
— Ну да, — неуверенно отметил Тарп. — Селянку убил. Проткнул чем-то, и пламя поднялось выше плеч. Мне показалось, что он не смог выбраться, а мы не стали его дожидаться.
— Порой мудрость просыпается вовремя, — заметил Харава, прихватывая лошадей у коновязи, — но зверя вы как-то сумели убить?
— Это сделал он, — посмотрел на Лука Тарп.
— Повезло, — коротко бросил Лук. — Зверь, наверное, был голоден. Он занялся кобылой Тарпа. Отвлекся.
— Вот и мы сейчас отвлечемся, — пробормотал Харава, сдернул с седла одной из лошадей суковатую палку и закричал на входе в трактир: — Хозяин! Хозяин! Надеюсь, ты еще не успел убежать в ближайший овраг?
Как выяснилось, хозяин точно также поглядывал на дозорных, как и все село, поэтому оказался на месте, да не один, а вместе с женой-стряпухой и шустрым мальчишкой. Лук вспомнил Харка, потом Хасми, Негу и проглотил возникший в горле комок.
— Я угощаю, — объявил Харава и заказал жаркое, овощи и вино. Хозяин тут же отвесил мальчишке подзатыльник, отправляя его в погреб за вином, а сам побежал к стряпухе.
— Нашел все-таки, — с усмешкой посмотрел Харава на Тарпа. — Уж прости, приятель, но из Ака отбыть меня вынудили обстоятельства. Запахло нехорошо в городе. Еле успел покинуть дорогие мне улицы.
— Да, — кивнул Тарп. — И в самом деле, едва успел. Я видел, что Ваппиджа сотворил с твоей комнатой. Лекарскую так он просто разнес.
— Но до меня не добрался, — рассмеялся Харава.
— И уже не доберется, — прищурился Тарп.
— Неужели? — наклонил голову Харава.
— Точно, — кивнул Тарп. — Нашелся какой-то умелец, прикончил ловчего. А этот что от тебя хочет?
— А ты его не спросил? — поднял бровь Харава.
— Нет, — признался Тарп.
— Так и я не спрашивал, — потер виски сухими пальцами Харава. — И не собираюсь. Мне хватает ощущений, которые меня спасают. Вот сейчас ты кое-какие мои ощущения объяснил. Но не все… Ну да ладно. Признаюсь, бегать уже надоело. Вот двух лошадок завел, чтобы в случае чего убегать быстро. Если этот ловчий Пустоты побежит, не всякая лошадь унесет от него.
— Но он не побежит? — уточнил Тарп.
— Нет, — задумался Харава. — Пока что нет.
— А может он оседлать обычную лошадь? — спросил Лук.
— Может, — кивнул Харава. — Если удержится и не сожрет ее. Так-то всякая зверюга будет от него шарахаться, но он может заставить ее служить себе мертвой. Правда, такой лошади хватает ненадолго, лиг пятьдесят — и она рассыпается по суставам.
— Откуда ты все это знаешь? — нахмурился Тарп.
— Слушаю умных людей, — кивнул подбежавшему с подносом мальчишке Харава. — Читаю то, что наблюдательные люди записали в старых книгах. Смотрю. То, что вижу, пытаюсь понять.
— Тогда скажи мне, лекарь… — Тарп отодвинул блюдо, наклонился к столу. — Скажи мне, почему эта тварь преследует тебя?
— А почему меня преследуешь ты? — прищурился Харава. — Вы ешьте, ешьте, боюсь, не скоро нам придется снова посидеть за столом. И всем вместе, и по отдельности. Хозяин! — Харава обернулся к трактирщику, который застыл у двери, поглядывая на дозорную башню. — А давай-ка быстренько сооруди нам три мешочка, да положи в каждый по десятку твердых лепешек, по пласту солонинки, вяленого мяса добавь, только хорошего. И по среднему меху осеннего вина. Да не забудь по мере соли в холстине. Сделаешь хорошо — еще приеду.
Хозяин кивнул, побежал в кладовую, а Харава пробормотал вполголоса:
— Приеду еще, если будет куда приехать. Так почему ты меня преследуешь, Тарп?
— Я уже говорил. — Старшина забросил в рот кусок мяса, нервно его прожевал, глотнул вина из деревянного кубка. — Мне нужно снадобье. И спросить надо кое-что.
— Кое-что? — переспросил Харава. — В прошлый раз ты интересовался цветом глаз. Какого цвета у меня теперь глаза?
— Теперь черные, — процедил сквозь зубы Тарп. — Теперь черные, вон как у Кая, точно такие же. В прошлый раз мне почудилось, что у тебя вообще глаз нет. А завтра, может быть, будут зеленые или красные. Я не колдун, чтобы ворожбу твою расплетать. Я старшина южной башни Хилана.
— А я лекарь, — улыбнулся Харава. — Как бы меня ни звали, лекарь. Теперь лекарь, а кем был когда-то, почти уже забыл. Теперь я простой человек. То, что я могу тебе сказать, говорю, что не могу, не говорю. Ты идешь за мной, чтобы получить лекарство для своего благодетеля, хорошо, я тебе его дам и не попрошу лишней монеты, разве только одну услугу. Ты хочешь выведать имя отца зеленоглазого мальчишки, но я тебе его не скажу. И не потому, что не знаю, а потому что пользы это тебе не принесет. Никакой пользы. Пойми одно, парень. Пагуба еще не наступила, но уже клубится. Псы еще не спущены, но их поводки уже натянулись, скрипят от надрыва. Если ты, старшина, найдешь этого парня и даже сумеешь убить, то ты не остановишь Пагубу. Ты только бросишь кость этим псам!
— А если я заставлю тебя сказать? — вскочил на ноги Тарп и выхватил из ножен меч.
— Тихо, — выставил ладонь в сторону Лука Харава, потом медленно встал, взял в руки суковатый посох. — Если бы, старшина, я боялся горячих парней, я бы не бродил по дорогам Текана. Тебе еще предстоит научиться держать себя в руках. Гнев — это пропасть. Огненная пропасть. Хочешь справиться с гневом, не убивай его в себе, но держи холодным, чтобы самому не обжечься. А ну-ка, попробуй так…
Харава развернул посох, поднял его на вытянутых руках, сделал один шаг в сторону, другой и вдруг щелкнул тонким концом по лезвию меча Тарпа. Старшина зарычал, взмахнул мечом, Харава подставил под удар посох, а когда вместо звука разрубаемого дерева раздался звон, меч отскочил, лекарь ловко перекинул деревяшку из руки в руку, и вот уже оружие старшины зазвенело, упав на пол. Тарп замер в недоумении.
— Что-то похожее со мной уже случалось, — пробормотал он негромко. — Правда, в прошлый раз это было сделано мечом, но соперник сделал это не глядя.
— А ведь я мог перебить тебе кисть руки, — заметил Харава и вернулся к столу. — Садись, старшина, ешь. Я не шутил, когда говорил, что не скоро вновь придется присесть за стол.
Тарп опустил голову, подошел к мечу, поднял его, посмотрел на лезвие, скрипнул зубами, убрал меч в ножны, вернулся за стол.
— Послушай. — Харава отпил вина, закрыл на мгновение глаза. — Если ты убьешь моряка, который поднял парус на корабле и вывел его в открытое море, ты не остановишь этим надвигающуюся бурю. Подумай, ведь когда твое суденышко будет бросать с волны на волну, как раз этого глупого моряка тебе может и не хватить. Ну хватит об этом. Вот.
Харава сдвинул на живот поясную сумку, вытащил из нее холщовый кисет, высыпал на стол крохотные жестянки и глиняные пузырьки, после чего начал убирать их один за другим обратно, пока на столе не остался крохотный сверток. Харава осторожно и медленно развязал атласный шнур, которым был перехвачен сверток, развернул сначала кусок бархатной ткани, затем полоску пергамента тонкой выделки, испещренную письменами, после этого настал черед шелкового платка. Внутри оказалась бутылочка из зеленого стекла, пробка которой была залита сургучом. Лекарь поднял ее, осторожно встряхнул, посмотрел через стекло на окно. Внутри бутылочки переливалась вязкая, темная жидкость. Харава расправил платок и так же осторожно и медленно в обратном порядке повторил все действия по распаковыванию чудодейственного средства. Потом протянул сверток Тарпу:
— Вот. Если твой благодетель до того, как лишился мужской силы, ее имел, то подействует безотказно. Запомни. Принимать по одной капле на язык сразу после полудня в течение недели каждый день. Потом раз в неделю — месяц. Потом раз в месяц — один год. На этом все. Тут хватит, чтобы вылечить десяток таких, как Квен. Если есть сомнения, что это не яд, можешь лизнуть сам. Хотя я бы пожалел потом твою женушку. Но она ведь в Хилане осталась? А воевода, как тут ходят слухи, отбыл в Хурнай? Большая Тулия собирается? Новый смотритель готовится к рукоположению ишей?
Тарп молча взял сверток, выдернул из-за пазухи сразу три шнура, на которых висели ярлык старшины, знак клана Чистых — клана Паркуи, маленький белый щит и кисет. Убрал сверток в кисет, заправил ценности под рубаху, снял с пояса кошель.
