Андрей Мартьянов - Сборник "Войти в бездну"
– Лучше, чем хотелось бы, – мрачно ответил я. – Хорошо еще, что не успел я обзавестись женой-детишками, хоть об этом голова не болит.
– Ваша гипотетическая семья непременно попала бы в список, – индифферентно сообщил адмирал. – Налейте еще… Спасибо. Но по базам данных только среди подданных Империи более трехсот пятидесяти миллионов людей в возрасте до тридцати лет, плюс здоровые дети, являющиеся нашей главной надеждой. При ныне существующих возможностях эвакуировать мы сможем не больше двухсот миллионов, даже если начнем переселение немедленно. Засим: полностью обеспечить продовольствием на первое время можно лишь треть эвакуированных, остальным придется подтянуть ремни… или умереть. Сюда же – минус тридцать миллионов потерь в первые годы в результате возможного голода, неизвестных пока заболеваний и конфликтов с конкурентами. Это только прогноз по России. Вот и считайте… Добавьте почти полмиллиарда населения Кайзеррейха. И современный, но не самый мощный германский флот, который не сможет выдержать подобной нагрузки.
– Значит, мы теперь работаем в связке с немцами? – Я попытался сменить тему.
– Да. Как и прежде, но на гораздо более серьезном уровне. Иначе не выжить, ни нам, ни им. Император встречается в кайзером Фридрихом на следующей неделе, здесь, на «Кронштадте». Документы готовятся, главное – не вызвать подозрений у соперников, которые начали что-то подозревать… Американцев насторожила активность Тегерана, Пекин тоже забеспокоился.
– Забеспокоишься тут, неудивительно… Одного не понимаю: для чего арабам потребовалось старинное оружие? Николай Андреевич, зачем им древние «калаши» и танки на дизельных двигателях?
– Не знаю. Но кое-какие предположения имеются, выясним, второй департамент не сидит без дела… Поговорим о другом, давайте? Не хочется портить последний в жизни вечер отдыха.
Поговорили. О новых фильмах, чужих формах жизни, дальнейшем развитии «Кронштадта» как уникального сооружения, впервые в истории ставшего астероидом, превращенным руками человека в техногенного монстра. О любимой внучке адмирала – я Наталью никогда не видел в лицо, но судя по словам Бибирева и моим собственным заключениям, у нее впереди большое будущее при любом раскладе: эдакая кавалерист-девица, какие редко встречаются в наши благополучные времена. Потом незаметно перешли на проблемы ведомства, хоть и негласно условились не обсуждать дела. Разговаривали обо всем, что на язык попадется.
Коньяк кончился. В отличие от сэра Уинстона Черчилля, выстоявшего «один на один» в грандиозном воздушном сражении 1940 года с ВВС Гитлера и считающегося в наши времена едва ли не эталоном жесткого государственного деятеля, Бибирев умел остановиться – Черчилль слишком много пил. Посему пустая бутылка «Арарата» отправилась в уничтожитель, адмирал встал и раскланялся:
– Сергей, простите что я отнял у вас два часа сна. И не перебивайте дурацкими вежливыми фразами! Мы все-таки не чужие, вы один из редких людей, которым я полностью доверяю. Вы всегда слишком… непосредственны, что ли? Я слегка подвыпил, говорю не то что надо… Но я знаю, – последнее слово Бибирев выделил голосом, – что вы всегда останетесь рядом. Что вы всегда будете моим правым плечом. Уж разрешите это сказать с точки зрения старого человека слишком много повидавшего на своем веку.
Взгляд у адмирала был совершенно трезвый. Трезвый и очень внимательный. Он ждал правильного ответа.
– А мне насрать на вашу подвыпистость! – напрямую брякнул я. – Есть три настоящие ценности, Николай Андреевич: честь, родина и семья. Уж извините за такой банальный пафос. Семьи у меня нет, родина скоро станет одним воспоминанием. Остается честь. Моя личная. Собственная и никем не отторжимая. За это стоит повоевать. Даже с Концом Света.
– Войдете в историю, – припечатал меня Бибирев. – Вы искренни, Сергей. Это видно. Вы будете драться до конца. Как и я.
Адмирал резко развернулся, подошел к двери каюты, большим пальцем вдавил круглую синюю кнопку. Засверкал яркими огнями коридор блока «В».
– Кстати, а что вы предпочтете спасению жизни десяти тысяч обывателей? – через плечо бросил адмирал, а затем повернулся ко мне. – Не отвечайте… Это мой вопрос к самому себе. И вот ответ: я предпочту эвакуацию собраний Эрмитажа и Третьяковки. Мы погибнем, но оставим след во Вселенной. Спокойной ночи, капитан.
Бибирев, ссутулившись, зашагал к лифту.
Я запер дверь. И только сейчас по-настоящему понял, на краю какой необъятной пропасти мы стоим.
Автоповар взвизгнул, сообщив, что мой ужин давно остыл и сейчас заново подогревается.
Это была отличная картошка, взбитая в пюре со сметаной, самый настоящий лосось и свежий салат, какого и на Земле не везде отведаешь. Но все равно я ощущал во рту вкус пепла.
Я никогда не боялся будущего, не боялся ближнего или дальнего своего. Не боялся чужих существ, универсальных хищников, с которыми пришлось столкнуться на «Патне» и в экспедиции на Сциллу – всего лишь обычные животные, пусть и наделенные крохой интеллекта. Не боялся на Меггидо, не боялся в Аргентине или Индонезии. Знал, что страх всегда можно преодолеть и через это получить в руки победу. Перешагнешь через дрожащую слизь страха, пнешь его тяжелым ботинком, не станешь обращать внимания на тошнотворно-сладенький комок под грудиной – вот за это и обретешь все, о чем мечтал. Но…
Но сейчас я боюсь. Боюсь монстра, пока находящегося в миллиардах километрах от Солнца, но неумолимо приближающегося к нашему светилу, к моей планете и такой уютной станции «Кронштадт». Приближающемуся к моей жизни.
Этой ночью мне снились кошмары. Впервые.
* * *Громадность «Кронштадта» можно ощутить только находясь на борту самой станции, когда ходишь по ее бесконечным тоннелям и коридорам, пользуешься транспортной сетью, больше смахивающей на лабиринт автострад большого города, когда знаешь, что для посещения терминала, обслуживающего гражданские и грузовые корабли, придется преодолеть почти полсотни километров в направлении «экватора» в одной из капсул, носящихся туда-сюда по пневмоканалам…
С Земли бывший астероид 2153-DH выглядит как звезда первой величины, быстро перемещающаяся по небосклону. С борта челнока, при подлете к «Кронштадту», станция напоминает большущую картофелину относительно правильной сферический формы, две пятых поверхности которой чья-то легкомысленная рука словно бы оклеила фольгой и украсила тысячами огоньков. За пределами освоенной зоны по-прежнему можно увидеть тысячи кратеров и трещин больших и малых размеров, перемежаемых серебристо-черными башенками двигательных установок, разбросанных на пространстве от полюса до полюса.
Вопрос о строительстве мобильной базы Флота встал двести лет назад и вначале конструкторы пошли по проторенной дорожке: на Земле, а затем и на Лунной орбите строились жилые и технические блоки, соединявшиеся затем в единый комплекс ажурными фермами и коммуникационными тоннелями. Получилось огромное и не слишком удобное сооружение, смахивающее на пчелиный улей – станция «Кронштадт-I», действовавшая на протяжении пятидесяти лет вплоть до Большой Аварии 2185 года, когда взрыв сразу четырех реакторов нанес базе огромный урон. Впрочем, это была не столько авария, сколько диверсия со стороны «Птолемея», которого нам не без труда удалось изолировать… Это отдельная история и как-нибудь я обязательно к ней вернусь.
Итак, командование ВКК оказалось перед выбором: начинать восстановление «Кронштадта-I» или использовать принципиально новую идею: пригнать из пояса Койпера или района Юпитера крупный астероид и создать на его основе искусственную планету. Тем более, что наши технические возможности позволяли сравнительно быстро (то есть в течение нескольких десятков лет) превратить холодный булыжник в новейшую орбитальную станцию, которая станет гаванью Флота, лабораторией, верфью, складом и всем, чем угодно. Американцы и европейцы отнеслись к проекту недоверчиво и продолжали развивать станцию «Гэйтуэй», являвшуюся аналогом первого «Кронштадта». Китай предпочел посвятить все усилия своей Лунной базе, так что Империя взяла все расходы на себя – по крайней мере в этом случае мы останемся единственными владельцами нового сооружения.
Первой и главной проблемой был поиск подходящего астероида – для строительства категорически не подходили углистые и кремнистые астероиды классов S и C, а металлических планетоидов Мтипа не так уж и много – где-то десять процентов от общего количества. Кроме того, камень должен подходить по размерам, от девяноста до стапятидесяти километров в диаметре, а его вещество должно быть достаточно спрессованным, желательно под воздействием высоких температур, а не в результате столкновений с другими телами.
