Элона Демидова - Метро 2033. Отступник
Правитель, словно механическая кукла, прошел мимо, что-то бормоча себе под нос, не обратив никакого внимания на недоуменные взгляды сограждан. С потным лицом, одетый в пыльные лохмотья, брел он переулками к центру Лакедемона, а из окон выглядывали удивленные люди. Полноправные граждане, крестьяне, рабы, мужчины и женщины, старики и дети, все жители поселка, будто по зову набата, выходили на улицу. Кто-то робко произнес: «Доблесть и сила», но царь никак не отреагировал на приветствие, продолжая шагать к Дворцу Собраний, а население Лакедемона следовало за ним.
Вдруг послышался звонкий удар молота о рельс, а следом над Лакедемоном разнесся колокольный звон – кто-то успел принести весть о возвращении царя жрицам Храма Славы.
Оказавшись на главной площади, царь остановился, обвел остекленевшим взглядом людей, словно не понимая, как они сюда попали и захрипел:
– Роман! Выходи!!!
Ответом ему была гробовая тишина. Антон исподлобья буравил взглядом рабов, полноправных и неполноправных граждан, и, казалось, никого не узнавал, но и подданные с трудом узнавали в этом оборванце своего повелителя.
Царь Роман появился на ступеньках Дворца Собраний, и люди вздохнули с облегчением: хотя бы один из представителей высшей власти выглядел как всегда – подтянутым, аккуратным, спокойным.
– Я слушаю тебя, мой друг и соправитель, – произнес Роман с пафосным достоинством.
– Есть к тебе разговор… – проговорил Антон сорванным голосом. – Наедине.
– Мы хоть и цари, – возразил Роман, – но все же держим ответ перед народом Лакедемона, и негоже нам иметь секреты от своих сограждан.
Неимоверным усилием воли Антон сфокусировал взор на соправителе, на мгновение остекленевший взгляд стал осознанным, и в этот краткий миг ему вдруг открылся совсем иной лик царя Романа. Да, выглядел-то он благородным, честным и слегка наивным пятидесятилетним мужчиной, призывающим к законности и правосудию. Аккуратно подстриженная бородка с умеренной сединой, волевые черты лица, гордая осанка. В общем-то, царя Романа всегда знали таким, он практически не изменился за двадцать лет существования Миусской Политии. Но сейчас сквозь эту личину великодушия проступало нечто зловещее. Во взгляде соправителя сплелись чувства надежды, триумфа и презрения, а в твердо сжатой линии губ чудился звериный оскал ягуара, притаившегося для решающего прыжка. Этот тайный лик открылся Антону на какие-то доли секунды и снова скрылся за маской уверенности и благородства.
– Ну ладно, я могу сказать всем, – сказал Антон, пошатнувшись. – Мне сегодня нужна армия. Надо отомстить ублюдкам за поруганную честь Лакедемона.
– Да? – глаза Романа расширились, а брови поползли вверх. – О чем ты говоришь, мой великий соправитель? А где тридцать два славных воина, которые ушли с тобой в Таганрог?
– Погибли, – глухо ответил Антон. – Надо отомстить за их смерть.
– Погибли… отомстить… – как бы задумчиво произнес Роман. – Но этого не может быть… Или, погоди, ты хочешь сказать, что погибли все?!
– Все, – выдохнул Антон. – До единого.
Толпа сперва глухо зароптала, еще не осознавая масштабы трагедии, а потом в ней стали образовываться водовороты возле родственников ушедших в поход и послышались первые всхлипы и вскрики женщин.
– Но, может быть, мой мудрый соправитель, ты позволишь собрать Совет старейшин, доложишь детали, объяснишь, чтобы мы могли понять причины такого огромного несчастья? – царь Роман возвысил голос, и задрожавшей рукой схватился за колонну, изо всех сил контролируя лицевые мышцы: он не мог поверить, что все его тайные мечты полностью сбылись, и боялся, что губы расползутся в ухмылке.
– Некогда объяснять! Армия нужна сегодня, сейчас! – закричал Антон.
Теперь уже из толпы послышались выкрики возмущения и недовольства.
– Если я правильно тебя понял, – заговорил Роман, – ты хочешь, ничего не объяснив даже старейшинам, немедленно отправляться в новый поход?
– Да, да!!! – зарычал Орлов. – Чего ты тянешь время? Скоро вечер, надо выступить до темноты.
– А скажи мне, мой сотрапезник и товарищ: тридцать две жизни – не слишком ли большая роскошь для нашей общины? И ты хочешь увести в могилу столько же? Или, может, больше? А кто будет охранять территорию от внешних угроз? И я сейчас забочусь о благополучии всех жителей Лакедемона, – Роман поднял вверх палец и посмотрел на собравшихся. – Или, по-вашему, потеря шестой части боеспособных мужчин, которые учились с детства держать оружие в руках, пройдет без последствий? Скажите, граждане: надо ли сейчас собирать новый поход?
Толпа заурчала, и из задних рядов послышались невнятные, но грозные выкрики, среди которых можно было различить слово «долой!».
– Популист! – выкрикнул Орлов. – Ты всегда был демагогом!
– Нет, – Роман развел ладони в стороны. – Ты путаешься, мой славный соправитель. Это ты обманул собрание, это ты необдуманно призвал детей, братьев и мужей нашей Политии на войну! А я всегда предупреждал об опасности необдуманных действий. Или не предупреждал? – обратился он к толпе.
Народ загудел, послышались громкие голоса: «Предупреждал, предупреждал…»
– Если вы меня сейчас не послушаете, то получите большую проблему на юго-востоке, – Антон сжал кулаки. – Эти мрази так просто нас не оставят. Вы должны одобрить новый поход. Сейчас мы захватим их врасплох. Я поведу вас к славе, я и Виктор…
– Кто? – сощурился Роман.
– Это… – Антон, поморщился, поняв, что сказал какую-то несуразицу. – Неважно…
– Важно другое, – с гневом произнес Роман; сейчас, уловив настроение толпы, он смог выплеснуть давно скрываемые чувства. – Важно, что царь Лакедемона каким-то неведомым образом уцелел, в то время как все его солдаты пали смертью храбрых. Вот что важно, достопочтенный Антон! Как ты объяснишь это?
– Некогда объяснять… – снова зарычал Орлов. – Надо отомстить!
Но толпа, всегда столь покорная воле вечного победителя царя Антона, сейчас совершенно не желала подчиняться проигравшему, а наоборот, угрожающе волновалась, подступая все ближе к бывшему капитану. Более того, среди граждан он заметил вдруг инспектора Игоря, лицо которого излучало нескрываемые торжество и злорадство. И таких лиц в толпе было много.
– А не помнишь ты разве устав, к составлению которого сам приложил руку? – продолжал давить Роман. – Помнишь ли, что бегство командира – акт позорный и не достойный снисхождения?
– Я не бежал! И у меня геройски погиб сын, но я же не баба, чтобы разнюниться.
– А кстати, насчет твоего сына. По законам Лакедемона он запятнал себя тягчайшим преступлением, – сурово нахмурился Роман. – Так что гибель его нельзя признать геройской, его смерть можно рассматривать только как удачную попытку избегнуть наказания.
Толпа такого еще не слыхала и все замолкли, затаив дыхание, чтобы не пропустить ни единого слова в столь интересном спектакле из жизни власть имущих.
– У меня есть неопровержимые доказательства, что он поставлял в Лакедемон запрещенные наркотики! – Роман выкрикнул скрываемую тайну и почувствовал, что словно воспарил над заклятым соперником.
Антон был совершенно раздавлен этим известием. Обреченно махнув рукой, он отвернулся и, вклинившись в толпу, побрел к своему дому.
– Я надеюсь, ты примешь правильное решение, – сказал вдогонку царь Роман. – Как и полагается правителю Лакедемона.
Он смотрел, как опозоренный соперник, ссутулив плечи и опустив голову, побрел через площадь к своему дому.
– Я всегда принимаю правильные решения, – процедил Антон, закрывая дверь.
Теперь надо было обсудить все с женой. Вместе они смогут найти выход из создавшегося положения. В конце концов, Верховная жрица пользовалась огромным авторитетом, и смогла бы даже выступить на Совете старейшин, чтобы обличить подлый поступок Романа.
Он заглянул на кухню, на печи, выдавая густые клубы пара, вовсю кипела кастрюля с водой.
– Рабыня! Сука! – прошипел Антон стирая крупный пот со лба. – Огонь развела, а воду не убрала и свалила, сука! Крысы! Кругом одни крысы… бегут… крысы…
От нестерпимой влажной духоты закружилась голова, и, пошатнувшись, царь чуть не упал. Выйдя в коридор, где дышалось немного легче, Антон произнес:
– Светлана!.. Светочка! Света!
В доме стояла тишина, нарушаемая только звуками бурлящей на кухне воды. Медленно, придерживаясь за стену, Антон направился в гостиную. Возле двери царь остановился, будто в нерешительности.
– Света! – попытался крикнуть он, но горло перехватило.
Обливаясь потом, он взглянул на полированную с позолотой дверь.
«Теперь таких вещей не делают, не умеют делать. Да что там вещи, детей полноценных и то не получается зачать. И что ни говори, как ни утаивай правду от самого себя, а ответ один – люди не выживут…»
– Я не буду рабом мутантов, – прохрипел Антон и вошел в гостиную.
