Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая (СИ) - Забудский Владимир

— Да. Друг моего папы сумел оформить надо мной опекунство через суд и вытащить оттуда на полтора месяца.

— Серьезный мужик, — уважительно кивнул Энди. — Я сразу это понял, как встретил его.

— К сожалению, поспешные действия Роберта дали Петье понять, что я как-то смог передать ему весточку. И он сразу связал это с тобой. Он вызвал меня к себе и сказал, что якобы это ты рассказал обо всем Ван Хейгену.

— Неправда! — возмутился Коул. — Зачем бы мне?!

— Знаю.

— Но тогда ты поверил в это? — догадался он.

— Да, — не стал я врать, и добавил: — Извини.

— Ничего, — после паузы махнул рукой Энди. — Я бы, наверное, тоже поверил. Оставим это в прошлом. Главное, что все в итоге сложилось хорошо, не правда ли?

— Да, — согласился я. — Как ты тут? Обжился?

— Шутишь? Здесь клево! — радостно заулыбался Коул. — Просто отпадно. Не только в сравнении с тем, как было там, но и в сравнении с чем-либо, что я видел за всю свою жизнь. Ради этого стоило пройти через два года муштры. Пожалуй, с прошествием года я даже могу найти в этом что-то позитивное…

— Это потому, что тебе уже не надо туда возвращаться.

— Может быть, — не стал спорить Энди. — Я смотрю, ты здорово пригрузился из-за этой перспективы?

— Не то слово.

— Алекс, но ведь ты уже отмотал больше половины срока. Это раз. И тебе удалось вырваться оттуда на каникулы, что мало кому удается. Это два. Разве недостаточно позитива, чтобы как-то дотерпеть?

— Меня вообще-то зовут Димитрис.

— Как-как?

— Д-и-м-и-т-р-и-с.

— Ты разве грек?

— Нет, но назвали меня в честь одного грека. Долгая история. А ты, значит, так и остался с интернатовским именем?

— Привык к нему за эти два года, — пожал плечами он. — Его проще запомнить, чем мое старое. Я бы, кстати, на твоем месте тоже остался «Алексом». Как-то более по-австралийски звучит, что ли.

— Ну уж нет, — упрямо покачал головой я.

— Как подобрался коллектив? Ты же, я так понимаю, пошел по моим стопам и стал старостой?

— Отличные ребята. Только вот с куратором не повезло.

— Кто? Нет… Только не говори, что… Кито?! Твою мать! — изумленно и с жалостью покачал Энди головой. — И чего это тебя решили определить в «черный отряд»? Ты же вроде нормальный. Наверное, из-за той истории с Шейном.

Следующие минут двадцать Энди в основном расспрашивал меня об интернатовской жизни, о которой слушал с такой жадностью, будто по ней соскучился (я хотел верить, что это не так, так как Коул все-таки казался мне адекватным парнем).

Когда я рассказал о случае с полицейскими конвертопланами, который стоил моими товарищам шестидесяти дней в «карцере», Энди понимающе кивнул:

— Да, у нас эти сволочи тоже иногда активничают, но в Сиднее, я слышал, это настоящий бич. Хорошо, что хоть никто не пострадал. А товарищи твои хороши. Надеюсь, карцер им мозги вправил.

— Да ты что, Энди?! — поразился я. — Ты считаешь, они получили по заслугам?

— Все не так просто, Алекс, — тяжело вздохнул Энди. — Мы с тобой — добряки. И нам кажется, что натворившему что-нибудь парню достаточно дать тумака или сказать пару слов, чтобы он образумился. Но установить закон и порядок в масштабах большой организации или тем более целого государства — не так просто. Для этого иногда требуются жесткие меры.

Я хотел рассказать Энди историю о Сумане и Аванти, и еще много чего, что прочел за последний месяц, бороздя клоаки Всемирной сети, но после последних его слов решил, что не буду. Было очень похоже, что в Коула в интернате таки накрепко «вставили стержень» и за год на свободе он никуда не подевался.

— Что ж, может быть, — неопределенно пожал я плечами, закругляя тему.

— Я, кстати, следил за тобой на соревнованиях, — охотно принял смену темы Коул, похлопав меня по плечу. — Очень радовался твоим успехам. Заодно и собственное самолюбие восстановил. Быть посланным в нокаут будущим бронзовым призером юношеской олимпиады — не так обидно, как просто побывать в нокауте.

— Ты продолжаешь заниматься?

— Боксом? Нет, забросил. Мы с ребятами из универа иногда участвуем в велокроссах, а так все больше корпею над учебой.

— Уже начинает быть заметно, — я хлопнул Энди по животу. — Впрочем, для айтишника самое оно.

— Да иди ты! А ты сам с профессией определился?

«Я еще даже не определился с тем, возвращаться ли мне в интернат. Но с тобой, я, пожалуй, не стану этого обсуждать, дружище», — подумал я.

— Я разве не говорил?

— Да брось! Люди в космосе или даже в воздухе в наше время уже никому не нужны.

— Не сыпь мне соль на раны. Я пока еще не согласен разрушать свою детскую мечту.

Еще минут десять мы проболтали об университетских буднях Энди и всяческой ерунде, а затем я наконец подошел к той теме, которую, честно говоря, больше всего жаждал обсудить с ним с того самого момента, как запланировал эту встречу.

— Слышал что-нибудь о Пу?

— Нет, — беззаботно ответил Энди, но заметив, что я не удовлетворен таким кратким ответом, добавил какое-то время спустя. — Должно быть, доучивается по второму разу в другом интернате. Жаль его, конечно. Но разве он не сам напросился? До некоторых людей просто очень долго доходят правила игры.

— Что скажешь по поводу этого?

Я показал Коулу подборку данных об Острове, которые я накопал в Интернете. Но с первого же взгляда понял, что он не склонен все это воспринимать серьезно. Прочитав всего несколько строк, он прыснул и движением ладони закрыл страницу.

— Алекс, даже не заходи на такие сайты. Не читай эту дрянь. И будешь спать по ночам спокойнее.

— Спокойно спать по ночам — это хорошо, — решительно посмотрев в глаза Энди, изрек я. — Но есть в жизни вещи и поважнее.

— Например?

— Правда.

— Правда? — удивился Энди. — По-моему, единой для всех правды просто нет. Есть разные версии. Есть официальная версия, нормальная и адекватная. А есть бредни, которые пишут разные психи. Нам остается только выбирать, во что верить.

«Такое впечатление, что ты часто общаешься с Робертом Ленцем, приятель», — подумал я.

— Как это правды может не быть, Энди? — удивился я. — Ребят либо оставляют учиться на второй год в другом интернате, либо делают с ними черт знает что на этом гребаном куске скалы. Только один из этих вариантов верен, а второй — ложь. И я хотел бы найти ответ.

— Мне кажется, что ты зря заморачиваешься этим, Алекс, — сочувственно поглядев на меня, сделал вывод Коул.

— Димитрис, — поправил я.

— Просто выкинь это из головы. Ну что за чушь — «Остров»? Ты что, правда в это веришь? Давай, в общем, закроем эту тему, это бред какой-то. Знаешь что?! Я предлагаю пойти в наш кампус и выпить там замечательного холодного пивка. Я угощаю.

— Я не пью алкоголя.

— Да это же пиво! Все студенты его пьют! Впрочем, тебе необязательно, можешь содовой выпить, если не хочешь. Идем, что ты в самом деле? Я не видел тебя целый год и еще столько же не увижу. Познакомлю тебя со своими корешами, с девушкой, покажем тебе город. Ну давай!..

Домой я возвращался на одном из последних экспрессов, покинувшем Канберру в 23:00. Усевшись у окна, я махнул рукой в ответ на шумные прощания компании ребят, с которыми провел этот день. Щеки Энди после доброй пинты пива покраснели, его девушка Софи положила кучерявую головку Коулу на плечо и выглядел он совершенно счастливым.

Несмотря на то, что мы весело провели время, встреча оставила у меня на душе смешанный осадок. В голове у Энди, уютно устроившегося в веселом и безмятежном мирке канберрского кампуса, совершенно не оставалось места для чего-либо, выходящего за рамки его студенческих будней и трезво очерченных карьерных и личных планов. Сознательно (я это чувствовал) он отталкивал от себя все, что способно было нарушить счастливое и мирное течение его жизни. Он не хотел знать, что на самом деле произошло с Пу. Не хотел раскрывать никаких мрачных тайн. Все, к чему он стремился — просто быть счастливым.