Владимир Чистяков - М.С.
— И когда свадьба?
— Её не будет.
— О как! Хотя с сестренкой это уже далеко не в первый раз.
— Мы живем в циничном и прагматичном веке. Для военно-экономических союзов совсем не обязательно устраивать брак между мужчиной и женщиной, зачастую просто отвратительных друг другу. Есть куда более приземленные отношения улучшать отношения между странами, чем какая-то там любовь. Железо, медь, цинк, марганец, зерно, лес и многое другое. Снятие ряда таможенных ограничений и запрета на торговлю некоторыми материалами куда лучше улучшают отношения между странами, чем пышные свадьбы совершенно не симпатизирующих друг другу людей.
Софи выбирается на бортик.
— Вода, вроде в прошлый раз пресная была. А сейчас морская…
— Пришлось потратится, но водичка может быть любой температуры, морской, пресной и даже ледяной. Тут каток устроить можно, или шторм — смотря по настроению. Самая серьезная трата за всю мою жизнь.
— Зачем тебе это?
— Я море люблю, — просто сказала Кэрдин, — днями в детстве из воды не вылезала… И знаешь ли, с детства мечтала на коньках под пальмами покататься.
— Странно, твоя же мама…
— Я прекрасно помню, все её страхи. Только она считала, что со мной может случиться всё что угодно, за исключением одного — я никогда не утону. Мне говорили, что я плавать научилась раньше, чем ходить.
— Хм… Хм… — сказала Марина как-то странно взглянув сперва на одну, потом на другую, — обычно не тонет…
Кэрдин и Софи тоже заговорщически переглянулись.
Раз! Два!
Марина схвачена за руки за ноги и с размаха переправлена в бассейн.
Вынырнула отплевываясь.
— Точно не потонете!
Хохочут все трое.
Стоят, задрав подбородки. Марина посмеивается. Что у той, что у другой- точеные фигуры.
— Что смеешься?
— Да так… Вспомнила твою шуточку про спортклуб.
— Центр фитнесса.
— А мне без разницы.
— Что-то я не пойму о чем это вы? — сказала Кэрдин.
— Да так. Милая шуточка Софи. Сама понимаешь, дур помешанных на цвете и состоянии кожи и волос, а также содержании жира в районе ягодичных мышц там, если и больше чем здесь, то не намного. А Софи вращалась в таком обществе, где подобных личностей был переизбыток. Сначала её донимали вопросами про диеты.
Софи усмехнулась.
— Не поверишь, но нашлась такая, что купилась на бородатую шутку про селёдку и молоко.
— Дальше было веселее. Её стали донимать вопросами, какой центр фитнеса она посещает. Ответ- очень дорогой элитный Jagdflugzeug Jak- Sieben. Они там все себя элитой считали, но про клуб такой ничего не слышали, хотя и очень долго искали. Наверное, и сейчас ищут.
Кэрдин усмехнулась.
— Немецкий я знаю не блестяще, но слово истребитель отличить могу.
— Самый счастливый день там — когда я поняла, что снова могу летать.
— Кэрдин..- говорит Софи показывая глазами в сторону пальм- Кто это?
— Где? — чуть повернута голова — ощущение блаженной неги мгновенно пропало с лица. Кэрдин больше нет. Есть Бестия.
Офицер подходит и протягивает трубку
— Я на связи. 45. 1329. 567. Что? — задумалась на несколько секунд- тогда 893/а. Да… 516 б. — довольно долгая пауза. — Как не доставили? Отправлено 45. — Не принимать — Оставить, как есть. 565… Убрать… Переместить, — и в таком духе минут пятнадцать
Марина с интересом наблюдает за офицером. Эмоции у него видимо атрофированы напрочь. Софи и Кэрдин в таком виде, а он не проявляет ни малейшего интереса. (По мнению Марины, в обществе Софи и Кэрдин, её скромная персона не заметна в любом виде). Впрочем, и Кэрдин ведет себя так словно находится при полном параде на совещании у императора.
Софи устроилась на лежанке в весьма соблазнительной позе. Объедает виноград прямо с кисти. Бросает на офицера довольно многообещающие взгляды.
— Могла бы и предупредить, что ты тут не одна, — с шутливым кокетством говорит Софи, последние пятнадцать минут небезуспешно претворявшаяся ожившим изваяние древней богини любви.
— Можно подумать, он на предвоенных вернисажах не был, и твои, так сказать, «автопортреты» не видел.
Марина усмехнулась. Среди прочих там была выставлена «Богиня весны», «Купальщица», «Леди» и просто «Обнаженная». Персонажи первых трех полотен одеты так же, как и четвертой. Модель во всех случаях одна и та же — автор произведений. Хотя богиня выглядела богиней, лежащая на белых мехах леди- леди, а две других походили на обычных женщин, только очень красивых.
Софи окинула Кэрдин взглядом живописца, и томно произнесла.
— Я, кажется, знаю, какая работа будет сенсацией на Выставке Академии этого года. Так и вижу картину «Ореен Ягрон на балу».
Кэрдин демонстрирует Софи кулак. Марина осведомляется:
— А что такого? Вроде ничем особым, кроме того что очередной боковой пра-пра-пра Кэрдин приходится, она не отметилась.
— Ты бы для разнообразия хоть бы некоторые исторические анекдоты почитала. Ореен считала себя неотразимой красавицей. И как-то на императорском балу решила это всем наглядно продемонстрировать. Въехала в бальный зал верхом.
— И что? Я как-то раз в ресторан на танке заехала.
— Врешь, — сказала Кэрдин
— Ну и что? Кто меня знают — все верят.
Софи продолжила:
— Собственно, ничего. Только вот костюм Ореен состоял только из диадемы Ягров — да-да, той самой что Кэрдин надевает на официальные мероприятия, бриллиантового колье- именно того, что так любит носить Кэрдин, присутствовало так же важнейшее изобретение Ореен — туфли на шпильках. Костюм дополнялся арапником. Больше на ней ничего не было.
Марина хихикнула.
— А, что Кэрдин, в роли модели ты ещё очень ничего-о-о!!!
— Только попробуй! Мне вполне хватает моей славы, а своей скандальной можешь не делиться.
— Да уж, а какие замечательные слухи поползут, появись такая картина! Ореен ведь Ягрон, и права носить диадему Ягров не имела… Странная личность была- слыла превосходной отравительницей, угробив трех мужей, пятерых любовников, двух министров и, как говорят, нескольких любовниц, как своих собственных, так и тех мужчин, которые так сказать, её благосклонностью пользовались. Легко могла стать полноправной Ягр, ибо из прямой ветви тогда оставались только малолетние близняшки Кэретта и Дина, а опекуном у них Ореен и была. Траванула бы деток — и жила бы в свое удовольствие полноправной Ягр. И тебя бы, Кэрдин, тут не лежало!
— Я давно уже не поражаюсь содержащейся в людях мерзости, — сказала Кэрдин, — меня только иногда поражают остатки благородства, содержащиеся в людях. Ореен и в самом деле великолепно разбиралась в ядах. Кстати, то, что она была неплохим химиком и стала первой женщиной-ректором Императорской Академии, многие забывают. Ей не составило бы труда отправить на тот свет двух полуторагодовалых детей. Только был в ней и запас благородства что ли… Она поступила, как поступают те немногие, что относятся к вымирающему виду честных людей… Сохранила, и даже приумножила состояние девочек. Вырастила как своих… Собственно, вы знаете, что я потомок Кэретты… Любила просто Ореен шокировать публику. Мемуаров о тех годах написано предостаточно, и вся столица шепталась, после того бала, что неспроста Ореен диадему надела, мол подождите, маленькие дети ведь так часто болеют… Шептались месяц, год, другой… На всех балах Ореен появлялась в диадеме.
— И что? — осведомилась равнодушная к внешним проявлениям какого-либо статуса Марина.
— И ничего. По меркам того весьма нестрого века, знатная девушка становилась совершеннолетней в пятнадцать лет и могла начинать светскую и не только жизнь. Все были точно уверенны, что Дина и Кэретта умрут накануне пятнадцатилетия. По иронии судьбы, они родились за день до считавшегося главным Большого Осеннего бала… Все ожидали увидеть Ореен в трауре. А на ней впервые за 13 лет не было диадемы.
Бал начинается с торжественного выхода тех, для кого этот бал первый. Объявили первую пару… Как звали юношу, никто потом толком не мог вспомнить. А девушкой в первой паре была Кэретта Ягр. Во второй шла её сестра. На каждой была диадема Ягров. Копию первой Ореен заказала за свои средства. Сестры так никогда и не узнали, какая из диадем была древней, а какая — новой.
— А ты знаешь?
— Конечно. Видишь ли, технологии обработки металлов и драгоценных камней меняются со временем. Эксперты сравнительно легко отличили работу пятого века от работы восьмого. Вторая сейчас в алмазном фонде.
Если серьезно, портреты Ореен имеются, в то числе и весьма откровенные.
— Ага, помню-помню, в Галерее Сордара в первом зале живописи 8 века один такой на самом видном месте висит.
— Заметьте, ни на одном она не изображена с диадемой. Это была её воля. Портрет с диадемой был бы претензией на то, на что она никогда не претендовала. Меня в виде Ореен с диадемой некоторые могут воспринять как намек. Законным путем к Ореен она могла бы попасть, только если бы дед Кэретты и Дины женился на матери Ореен… Я очень не люблю даже не прямые намеки, что я родилась в результате мерзкого инцеста — в голосе Кэрдин лязгнул металл голоса Бестии.
