Александр Шакилов - Эпоха зомби
Равиль на миг остановился, ладони его зависли в воздухе над клавиатурой. Вот-вот он оторвет взгляд от экрана и уставится на Данилу своими зеркальными очками.
Дан мотнул головой, прогоняя наваждение — никаких молотков, никаких чудовищ, все хорошо, Братство — это круто, спасибо отцу, и Дан его верный член.
Пальцы вольника вновь ударили по клавишам, на которых уже нельзя было разобрать символы — истерлись за годы и буквы, и цифры, и прочие значки.
А Павел Сташев продолжал свой рассказ:
— Потом началось то, что называют Псидемией. Из-за электромагнитной бури после смены полюсов вышла из строя наша система охраны. Слизни — симбионты, как ты их называешь, — смогли вырваться на волю. Еще до этого мы обнаружили, что они обрели некое подобие коллективного сознания. Сам по себе каждый отдельный слизень ненамного умнее таракана, разве что с более сильными инстинктами, но соединенные своей сетью, они… В общем, они вырвались. Ничем более не ограниченные, попав в благоприятную среду обитания, слизни размножались с ужасающей скоростью. Они ведь гермафродиты, то есть имеют как мужские, так и женские половые клетки. Мы, конечно, занимались ограничением репродуктивной способности боевых биопроцессоров, но точка еще не была поставлена в этих разработках, а тут катаклизм всепланетного масштаба, и все полетело в тартарары…
— Агрессия, — перебил отца Данила. — Отчего носители так агрессивны к людям?
Его самого уже вновь распирала ярость. Он должен был восхищаться отцом, а вот не получалось почему-то… И даже не восхищаться, нет. Просто принимать его существование и поступки как данность — именно так воспринимал ученого Равиль, к примеру. Но Дан не мог отрешиться. Не мог, и всё! Мозг его затуманивали, захлестывали противоречивые эмоции: сыновняя любовь, ужас от той вины, которая лежит на отце, злость на отца за то, что его не было рядом, когда умирала мать!..
— А ты не догадываешься, сын? Мы ведь создавали по сути оружие против людей. Мы сделали так, чтобы слизни могли регулировать определенные химические реакции, в частности стимулировать выработку норадреналина. Нам нужны были бойцы, которые ничего и никого не боялись бы и уничтожали врага, как берсеркеры. Боевой дух — это немаловажно. Жажда чужой смерти — это все для того, кто сражается… Но прошли годы, и слизни мутировали. Точнее, научились создавать биопроцессоры нового типа. Гермафродиты, они могут выбирать нужный генный материал. Не все, только те особи, что предназначались для высшего руководства, для командиров армий и выше. Эти моллюски к тому же обладают усиленными коммуникативными способностями. Ну да что я тебе рассказываю, ты об этом лучше меня знаешь. — Павел Сташев невесело улыбнулся.
Данила задумчиво кивнул. Командиры армий, значит, и даже покруче. Вот кто заинтересовался новым членом братства тогда, в Спасской башне!.. Слова отца стали откровением для Дана. Он тяжело задышал, схватился за ворот куртки — вдруг понял, что никакой свободы выбора не существовало, что все эти наивные глупости ему внушили для лучшего послушания, для того чтобы им было легче управлять. А на самом деле он пешка в руках — в сети! — Того, К Кому Тянутся Все Нити. Ведь он, Данила Сташев, готов был с радостью исполнить любой приказ этой твари. Ради этого он жил последние дни!..
А теперь — должен умереть. Ибо сработала ментальная защита. Член Братства, получивший доступ к закрытой инфе о самой сущности Братства, подлежал уничтожению.
Дан с ужасом понял, что сам себя душит.
Равиль не отрывался от экрана монитора, пальцы стучали по клавиатуре. Для него Данила перестал существовать, выпал из поля зрения, он теперь доставщика в упор не заметил бы.
Дан захрипел, не в силах справиться со своими пальцами.
— Перезагрузка. Тебе нужно перезагрузить свой биопроцессор… — словно издалека услышал он отца.
Знать бы, как это сделать… Данила медленно уплывал в багровую бесконечность под названием Смерть. И чем дальше он продвигался, тем четче ощущал структуру своего усилителя-симбионта. Он видел, как коряво она легла на остатки слизня, что достался ему от зомборыси, — как раз в местах наложения контакт с ЦНС получился недостаточно сильным, неправильным. Вот откуда ущербность Дана, вот почему он никак не мог совладать со своими эмоциями! И вот почему ментальная защита в его случае сработала некорректно.
Дан громко задышал, закашлялся. Руки вновь стали ему послушны.
Не отрывая взгляда от монитора, Равиль спросил его:
— Что случилось?
— Поперхнулся.
И все, тема для разговора исчерпана. У Дана словно с глаз сняли розовые солнцезащитные очки.
— Отец, ты понимаешь, что натворил?
— Да. Но не это меня беспокоит. Я плохо сплю по ночам из-за того, что оставил тебе, моему сыну, в наследство испорченный, отвратительный мир, из-за того, что мало времени уделял тебе, из-за того, что не был с тобой, когда ты во мне нуждался. Но мы еще можем все исправить, сын.
— Ты думаешь?..
— Я уверен в этом.
И тогда Данила вошел в сеть.
Его сознание потекло по нитям, распадаясь на десятки, сотни частей и в узловых точках соединяясь вновь в единое целое. Он видел другие сознания, подчиненные слизнями, но ему уже было противно и мерзко считать себя частью их сообщества, ему не хотелось иметь с ними ничего общего — и он незаметно проскользнул мимо, а когда его присутствие все же открылось, отрешился от себя самого, сделал так, чтоб они не поняли, что он уже не такой, как им надо… Наконец Дан увидел сознание Ашота. А рядом — Мариши. Ее сознание поразило Дана своей сложнейшей структурой, оно походило на лабиринт без входа и выхода, было запутанным до неимоверности — вот что значит женская сущность! К тому же эмоции сильнее, чем сознание того же Ашота, окрашивали ее сознание — подавляемые слизнем, нерастраченные, они прямо-таки пульсировали, паразиту стоило больших усилий, чтобы сдерживать их напор. Тронешь — и все выплеснется, взорвется бомбой. Потому-то Дан сначала взялся за толстяка — проник в его сознание, которое развернулось мерцающей сетью нейронных связей. На сеть эту наложились многочисленные отростки слизня, главные из которых нужно было снять, распутать, ослабить их воздействие. Затем развязать узлы второстепенных отростков, а потом отправлять пакет за пакетом образов в основание сети Ашота, где та сплелась в толстый жгут, уходящий в позвоночный столб, — и бомбить так, пока сеть не зависнет, заваленная обрывками воспоминаний Дана, его мысленным хламом.
Сеть погасла на несколько секунд, и Дан уже испугался, что убил Ашота, но сеть вновь затеплилась едва заметными пока огоньками. И вот тут Дан загрузил в нее поток нужных образов, свое новое, истинное понимание мира слизней и людей.
И когда сознание Ашота забилось в ярости от возмущения тем, что его нагло использовали мерзкие твари, Дан попросил о помощи.
Ему нужны были союзники, чтобы совладать с Равилем.
* * *В руке толстяка блеснул нож. А когда он присел рядом, Гурбан лягнул его ногами в объемный живот — словно в корыто с желе ударил, аж пятки отпружинило.
— Да тихо вы!.. — прошипел толстый. — Перебудите всех раньше времени!
И разрезал веревку на запястьях Гурбана. А потом освободил руки Маркуса. Путы на ногах тоже приказали долго жить. Оставалось только освободить спящего Мясника, чем толстяк и занялся.
Гурбан приподнялся на локтях. С девчонкой, подругой Сташева, происходило что-то не то. Тело ее, лежащее на полу, выгибало и трясло, будто в него вселился злой дух.
Разминая конечности — восстанавливая кровообращение, Гурбан прикидывал, а не разобраться ли ему с толстяком раз и навсегда. Мало ли какая тому вожжа под хвост попала — сейчас освободил пленников, а через секунду тревогу поднимет?.. И все же решил пока не спешить.
Зато Маркусу пришла на ум та же идея — насчет разобраться, и он схватил толстяка за руку с ножом, дернул к себе и изгибом локтя, как удавкой, сдавил горло. Тот засучил ногами, зашипел:
— Мы заодно. Брату Дане помощь нужна. Сам с Равилем не справится… Дальше по коридору, там дверь, помочь ему… Отпусти!.. Больно!..
— Все вы тут братья, — проскрипел Маркус.
— Что вы делаете?! Отпустите Ашота!.. — шепотом заголосила подруга Сташева, перестав-таки корчить из себя припадочную. Она кинулась к Маркусу, замолотила кулачками по его бугристой голове, скрытой под капюшоном, — и надо заметить, что била она вполне профессионально, только чудом не отправила долговязого в нокдаун.
И все бы ничего, вот только по пути она наступила на руку Фазе. Тот заворочался, как медведь после зимней спячки, и таки проснулся. И уж он-то в союзника играть и освобождать пленников не собирался. Девчонке, Ашоту и Маркусу плохо пришлось бы, если б на пути у Фазы не встал Гурбан. Он ударил первым, и Фазу откинуло назад, великан отступил на пару шагов, но не упал. Из любого другого такой удар гарантированно вышиб бы дух, но не из здоровяка, закаленного Территориями.
