Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка
— Братик! — свежеиспеченная королева увлекла императора за локоть. В ее огромных глазах стояли слезы. — У меня в голове все это не укладывается! Я думала, такие, как отец, никогда умирать не должны! Как же мы теперь жить будем? Ты отомстишь за его смерть?
— Некому мстить, сестра, — невесело ответил Святослав. — Будет нам всем наука: не оставляй в живых своих врагов.
— Да, это я и так знаю, — так же грустно ответила Видна. — Мы тут изо всех сил стараемся. Кровь как водица льется.
Видна и раньше была очень похожа на мать, а сейчас расцвела еще больше. Но от той несносной пацанки, которой запомнил ее Святослав, не осталось почти ничего, кроме веселых бесенят в небесно-голубых глазах. После получения страшной вести бесенята спрятались глубоко-глубоко, скрытые душевной болью. Королеве было очень плохо, но даже сейчас она сохраняла горделивую осанку и непроницаемое лицо.
— Муж не обижает, сестра? — спросил ее император.
— Кто? — горестно усмехнулась Видна. — Виттерих? Да пусть только попробует! Это он на войне боевой. Что бы он без меня делал!
— Люди Косты помогают? — понимающе спросил Святослав.
— Без них нам совсем скверно пришлось бы, — прелестное лицо Видны исказила легкая гримаса. — А так мы о мятеже герцога Фройи узнали день в день. Если бы не наш человек в Тарагоне, все куда хуже пошло бы. Он же меня предупредил, что епископы милости для бунтовщиков попросят. Едва успели перерезать всю эту шваль под Сарагосой. Я тебе так скажу, Святослав: здешние попы — это что-то! Они театр сатанинскими игрищами называют, представляешь? А я без него с тоски умру. Тут ведь из развлечений только церковная служба и казни, или церковная служба за упокой души казненных. Я, братик, от этих святош только одним спасаюсь: беру крест в руку и благословляю тех, кто оспой болеет. Ко мне же эта дрянь не липнет после прививки. Тут до того дремучий народ живет, что я даже удивляться перестала. Они все считают, что меня господь своей милостью наградил и от оспы бережет. Это Радегунда меня научила, стерва продуманная.
— Я останусь на две недели, Видна, — погладил ее по щеке император. — И я сразу отвечу на вопрос, почему я здесь, а не в Братиславе: так нужно! И больше ни о чем не спрашивай! Ты все узнаешь, когда придет время.
* * *
В то же самое время. Прага.
Кий наслаждался своей новой жизнью. Ему казалось, что даже солнце стало светить ярче. Префектура Чехия частично перешла на его сторону, как и левобережье Дуная почти до самой столицы. Своих послов прислали сербы, далеминцы, нишане, худичи, лужичане, мильчане и совсем уж крошечные племена Севера, которых отец оставил вассалами, позволив их знати остаться при власти. Южнее было хуже. Дулебские владыки рвались к власти тоже, но их даже не все старосты поддерживали, не говоря уже о простых родовичах. Примолкли устрашенные чехи, хорваты, лучане и седличи. Они для себя ничего хорошего от перемен не видели. Хорутанское Правобережье твердо стояло за законную власть, а особенно за нее стоял Новгород, который крепил оборону и завозил припасы. Префект Норика спешно тренировал ополчение и намечал места для засек. Попробовала было шевельнуться Силезия, но тамошний префект просто собрал пять тысяч хуторян-отставников и утопил бунт в крови. Бобряне, дедошане и всякие слензяне вытерли слезы и дали присягу верности новому государю. Давали ее в церквях и на капищах, украшенных телами бояр, старост и самых крикливых родовичей, еще умиравших в этот момент на кольях.
За Кия были кочагиры, чьи кочевья располагались узкой полосой рядом с Братиславой. За него же встали сыновья Арата, которые смогли перетянуть за собой половину клибанариев из мораванского полка. С пехотой было куда хуже. Первый Германский послал его лесом, второй Дакийский и третий Иллирийский находились слишком далеко, а пятый Молниеносный колебался. С одной стороны, там его уважали, а с другой — воины только что приняли присягу новому государю. Да, воевать можно и словенами, и наемниками-лютичами, но это ведь совсем не то. Простой пахарь для обученного воина — просто смазка для копья, а потому Кий напряг весь свой недюжинный ум, чтобы продумать тактику, которая будет работать исходя из имеющихся у него сил. Получалось так себе, и вдобавок к этому, захватив Рудный городок, он не получил железа. Его не осталось ни единого прута. А еще там не нашлось ни одного мастера. Все они ушли за Дунай вместе с семьями, разобрали мельницы и увезли оттуда молоты. Наладить выплавку с нуля оказалось просто некому. Деревенские кузнецы чесали затылки и обещали за год-другой что-нибудь придумать. Только вот года у Кия не было. Года не было, пехоты нормальной не было и железа не было. Воюй, не хочу! Но тут ему несказанно повезло…
— Княже! — в его терем, запыхавшись, забежал Мирослав Святоплукович, или, по-простому, Мирко. — Там такое! Там такое! Тебе это самому увидеть надо.
Мирко, как его брат Сташко, был невысок, толст и бородат. Умом они не блистали, и Кий до сих пор дивился, как это им удалось провернуть такую непростую операцию по его освобождению. Они подкупили двоих хорутан, охранявших его флигель, и те засунули его в керамическую трубу, по которой стекало дерьмо из замка. Они же набросали туда всякой дряни, а потому решетка, перекрывавшая выход из канализации, забилась, и ее вытащили для прочистки. Кий, которому пришлось проползти две сотни шагов по лужам дерьма, едва не завыл от унижения. Он вылез наружу грязный и вонючий, а дулебских бояр, что встречали его, чуть не прикончил голыми руками. Впрочем, им хватило ума взять с собой чистую одежду, но как ни полоскался князь в Дунае, воняло от него так, что он еще две недели не рисковал к людям выходить. Гадостно от него
