Камень - Борис Вячеславович Конофальский
«Кажется, придётся уходить пешочком… Как и собирался. По камушкам, через заросли колючки, по кактусовым полянам пройти, не оставив следов, можно… Но что тогда делать с мордатым? Отпустить? – от одной этой мысли уполномоченный морщится. - Эта конченая тля начнёт делать звонки, как только доберётся до телефона. Тащить его с собой? – он морщится ещё больше. – Рыхлый Дима не пройдёт в хорошем темпе и пары километров… А потом начнёт ныть и падать…».
Конечно, были ещё способы обезопасить себя от этого урода, но то были способы… достаточно жёсткие…И он, пока, не приняв решения, спускается с бархана и возвращается в машину.
- Ну и что там? – интересуется Сысоев невесело. Он, наверное, ждёт, что уполномоченный вернёт ему ключ зажигания, и даже протягивает руку.
Но тот не спешит отдавать ключ.
- Ты мне объяснишь, что тут у вас происходит?
- Не знаю я, - почти грубо отвечает мордатый.
«Врёшь. Врёшь, сволочь! Всё ты знаешь!».
- Там, по-моему, патруль, они таскаются по степи…
- И что? – бурчит Дима.
- А то, что дальше нам придётся идти пешком.
- Что? Идти? Куда? Мне? Мне тоже?– Сысоев весь на эмоциях. – Мне-то зачем это надо?
- Много вопросов, - сухо и спокойно отвечает ему уполномоченный. – Отвечу на один. Тебе придётся идти со мной, чтобы не умереть прямо тут и прямо сейчас, потому что одного я тебя тут не оставлю. Так что выбирай. Или идёшь со мной, или…, - уполномоченный достаёт из кобуры револьвер.
- Мы не уйдём от них, – вдруг говорит Сысоев, но ничего другого от него Горохов и не ожидал, а вот слегка истеричный тон мордатого его насторожил. Но он пытается его успокоить:
- Уйдём, уйдём, - вообще-то, он был уверен: если бы шёл один… а с этим… Горохов думает, что его придётся бросить в степи километров через десять, но оставлять его тут он точно не собирается.
- Да ну, нет… Не уйдём! – почти ему в лицо орёт Сысоев.
И теперь у Андрея Николаевича нет сомнений, что он что-то знает.
- Дима. – почти вкрадчиво начинает уполномоченный. – Я тебе ещё раз повторяю: или ты идёшь со мной, или умрёшь, умрёшь прямо здесь… Ну или расскажешь, почему ты так уверен, что мы не сможем уйти.
Но Сысоев молчит, и тогда уполномоченный наотмашь бьёт его револьвером по лицу. Револьвер – железяка тяжёлая, он сразу рассекает мордатому кожу на скуле… Кровь ручьём, капли летят и на панель, и на лобовое стекло.
-А-а!.. - Дима хватается за лицо. - Ты офигел?!
- Ты, наверное, не знаешь, кто я…, - спокойно продолжает Горохов. – И предлагаю тебе этого не выяснять, иначе мне придётся тебя бить час или два, пока ты мне не ответишь на мой вопрос. А вопрос мой, если ты забыл, таков: почему ты думаешь, что мы не сможем пройти мимо патруля?
- Да потому!.. - почти в истерике орёт Сысоев и снова замолкает. Он закрывает лицо руками.
- Почему?! – угрожающе повторяет Андрей Николаевич и замахивается на него револьвером. – Говори, или бью ещё раз…
- У них дроны! – зло выкрикивает Дима.
- Какие дроны? На небе облака, луны нет, ночь… Почти ничего не видно…
- Да такие! – продолжает орать Сысоев. – Они знали, что сюда приедет какой-то охреневший людоед, которого просто так не взять. Которого в пустыне не найти. Так они подготовили ночные дроны с тепловизорами, чтобы его уже не выпустить из города.
«Они знали? В смысле – «знали»? Как они могли узнать о приезде «какого-то охреневшего людоеда»? Это он о чём? Может, это какая-то путаница? Может, всё-таки ищут не меня?».
Признаться, то, что он услышал, его немного озадачило. Но задавать главный вопрос «в лоб» Сысоеву он не стал, тот мог опять начать упираться, и потому уполномоченный спросил:
- И когда же они узнали, что сюда приезжает «охреневший людоед»?
- Неделю, кажется… Да, дней шесть назад, – всхлипывал Дима, всё ещё держа руку у раны на лице.
«Шесть дней назад?».
Он сопоставил цифры… И тут по спине уполномоченного пробежал холодок… Это было очень, очень, очень странное совпадение…
И после этих странных совпадений настало время для главного вопроса:
- Дима, дорогой, а теперь скажи мне, кто привёз в Серов весть о том, что сюда едет «охреневший людоед»?
Уполномоченный думал, что Сысоева снова придётся бить, но тот вдруг почти крикнул ему с раздражением:
- Мережко! Вот кто!
Эта фамилия даже не зацепила его сознания в первую секунду, уполномоченный не смог среагировать на неё правильно, потому что логическая связь между этим именем и фактом доставки в Серов информации находились в разных плоскостях, они не могли найти своего пересечения; и поэтому Горохов уточнил:
- Мережко? Какой Мережко?
- Да ваш Мережко… Ваш Денис, который… правда, всем он представляется как Петя Уваров... но я-то знаю, на чьё имя отправлять переводы в Соликамский банк! - опять проорал Сысоев. И тут же, понизив тон, продолжил: – Слушай, давай уедем отсюда. У них тут ночные дроны, заметят нас – нам конец. Им приказано с тобой не разговаривать, мочить сразу. Ни вопросов, ни ответов, стрелять – и всё… Они и меня прикончат заодно… Давай свалим отсюда. Пожалуйста… А?
Но уполномоченный его словно не слышал. У него в голове начали складываться в большую картину все непонятные факты. И нападение на него в Губахе, и расстрел его грузовика на трассе, и поиск его в гостинцах в Новой Ляле, и слова Сысоева про Дениса Мережко, который, в общем-то, был ни много ни мало заместителем начальника Отдела Дознаний, самого товарища Поживанова. И настоящим украшением сложившейся картины была та незабываемая реакция самого комиссара на сообщение Горохова, что он направляется в Серов. А последним камнем в фундамент его теории был…
«И маячок на моём
