Кирилл Тимченко - Сумерки человечества
Я задумался, размышляя над этой неожиданной мыслью, так не вовремя пришедшей в голову, почти не слушая того, что говорит полковник. Если он прав хотя бы наполовину, то все, чем я раньше руководствовался, превращается в обыкновенную труху, раздуваемую первым же порывом ветра, даже не сильным.
Хотя, с другой стороны, может, все как раз изменилось. И именно сейчас все это принимает четкую опору, тот монолитный стержень, держась за который, можно не только уцелеть во всем этом неспокойном и беспорядочном барахле, называемом «нашим временем», в котором знания и умения, раньше очень востребованные, превратились в ничто, по сравнению с навыками быстро и умело нажимать на курок, выцеливая на мушке шатающиеся головы мертвецов или, как не прискорбно, быстрые и прячущиеся человеческие силуэты. Выживать, оглядываясь только на самого себя, не усложняя себе путь другими людьми, за которыми надо присматривать или каким-то принципами, из-за которых постоянно попадаешь в опасные ситуации. Даже со мной, как все было бы проще, если бы не стал все усложнять и послал бы Андрея со всей его потерянной любовью куда подальше и как можно быстрее, но ведь я в который раз решил погеройствовать и не отступать от своих идей. Оба были бы живы и сидели спокойно, попивая прохладительные напитки где-нибудь в безопасности.
Андрей, конечно, еще немного помучался бы, но потом успокоился, новую девушку бы нашел и все было бы прекрасно.
Я затряс головой, пытаясь отогнать эту жуткую мысль. Неужели мне все это на само деле в голову пришло? Осознание только того, что в голове могла появиться такая мысль, ломало хребет и сбивало с ног. Неужели у них действительно что-то получилось? Неужели они действительно смогли сломать меня внутри, заставить думать также, как та мерзость, вышедшая на улицы и пользующаяся общим горем?
С усилием отогнав от себя все эти сомнения, я твердо сказал себе, что у них ничего не получилось. Я оставался таким же, каким и в начале, побитом жизнью и основательно покрывшемся дорожной пылью, пороховой гарью и кровью, своей и чужой, но ничуть не изменившийся внутри.
- Да что с тобой такое? – я услышал настойчивый вопрос полковника, даже прервавшего свой очередной монолог, слишком заинтересовавшегося моим столь невнимательным поведением, - Ты меня вроде и не слушаешь?
- Почему? – я сделал искренне удивленное лицо, - Я вас внимательно слушаю.
- Тогда ты хорошо понимаешь свое место здесь, - согласился полковник, даже не выказав никакого сомнения по поводу моих слов. А даже одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что они были, - Пошли.
Он открыл дверь, и мы снова вышли на улицу, где день уже разыгрался во всю силу. Оказалось, мы пробыли там не так уж долго, как мне сначала показалось. Солнце, непривычно для весны, ярко светило с голубого неба, на котором почти не было облаков, нагревая асфальт и стены домов.
Деревья весело шелестели на тихом ветру, играя бликами лучей на листочках, еще совсем свежих и не пожухших. Где-то даже чирикала птичка, словно ничего и не происходило. Кстати, я до сих пор не видел ни одной зомбированной птицы. Хотя уже кое-что про них слышал, какие-то байки про ворон, наевшихся зараженной мертвечины.
Мысли о том, что не все так свежо и ярко, как эти деревья, растущие перед входом, сразу испортило начинавшее подниматься настроение. Даже было достаточно вспомнить, что скрывалось за неприметным фасадом низко сидящего серого здания, сложенного из неприметного кирпича. Шагая следом за полковником, ведущем меня в казармы, передавать с рук на руки какому-то прапорщику, бывшему солдату, дезертировавшему из действующей армии с первые дни всеобщего развала, скрытно и бесчестно, угнав со склада грузовик с припасами. И с таким же удовольствием присоединившегося к республиканцам, обещавшим ему все земные удовольствия. Вот он и пахал на них с таким рвением. А мне придется пахать уже на него…
Размышляя об этом, я даже и не очень заметил дорогу, по которой меня вели, все равно все одинаково. Казарма занимала большое здание почти около самых линий укреплений по периметру, сложенное из красного кирпича и до сих пор достраивавшееся. Я по привычке окинул взглядом все здание, представляя, где именно окажусь. И на крыше дозорной вышки, установленной на углу здания, стоял уже знакомый силуэт в темном балахоне и с закрытым капюшоном лицом, почти напротив солнца.
Глава 17. Отвращение.
Положив руки за олову и вытянувшись на свежей простыне, поразительно чистой, если учитывать населяющих казарму людей и их мнение о собственной гигиене, я раздумывал над произошедшим за последние несколько часов. Ничего нового в голову не лезло, за исключением из ряда вон выходящей встречи с неизвестным существом, прячущимся под широким балахоном. Он стоял на крыше казармы с открытым видом, но все же его никто не замечал, специально или не видя на самом деле. Обращать внимание полковника на это чуда мне совершенно не хотелось. С одной стороны, если он тоже его увидит, начнутся разборки, что это такое и как проникло на охраняемую территорию. С другой стороны, если он бы его не увидел, наверняка посчитал бы меня психом и как можно быстрее от меня избавился. Учитывая его абсолютное равнодушие к чужим смертям, как бы он это сделал, долго гадать не приходится.
- Ну че, молодой, прописку получать будешь? –ткнул меня в бок голой ногой один из моих соседей, занимавший кровать слева от меня. Мужик выглядел чуть младше тридцати лет, но далеко от нашего общего предка он уйти не сумел. Лысая голова с побитой мордой, на которой уже расплылась щербатая улыбка, и с узкими, злобными глазками, как у голодной крысы.
Уцелевшие в драках зубы, частью обломанные, желтые и с многочисленными черными точками кариеса, даже на таком расстоянии вызывали у меня в носу чувство вони, как от гнилой рыбы и табачного дыма. Усевшись на своей кровати, уже прожженной в двух местах, он с самого начала ехидно посматривал на меня, а теперь все же решил придраться.
Полковник сдал меня на входе офицеру помладше чином, тоже с армейской выправкой, но без той важности, которая так и перла из него. В очередной раз пригрозив мне жестокими мерами, оставил на попечение нижним чинам.
Офицер, встретивший меня в казарме, представился бригадиром Юрьевым, командиром четвертой карательной бригады Республиканских сил. Обращаться к нему следовало не иначе как «господин бригадир», в любом другом случае меня ждало наказание. Там же он меня вкратце познакомил с принципом моей будущей работы.
- Помни, что теперь здесь твой новый дом, которому ты жизнью своей обязан, если бы не Республика, то уже где-нибудь зомби твои кости глодали. И здесь для тебя только я начальник, - разъяснял мне бригадир все детали, пользуясь тем же ограниченным набором, что я уже слышал.
Видать, ничего более умного придумать не могли, - Все, что я скажу, ты должен выполнять быстро и четко. Никаких возражений, никаких вопросов, никаких раздумий. За невыполнение или неподчинение приказу расстреляю.
Никаких других вариантов. Все ясно?
Я просто кивнул головой, не желая в очередной раз связываться с человеком, имеющим куда больше шансов избить меня и не получить за это даже замечания. Мне же дадут по полной за одно только то, что поднял на офицера руку, даже если это просто была попытка защититься.
Развернувшись, бригадир приказал следовать за ним, он укажет мне мое будущее место, где буду проводить все свободное время между выездам отряда. Казарма оказалась достаточно большим помещением, разбитым на несколько этажей. Когда-то это была обычная постройка, коробка для рабочих семей, построенная в советские времена во времена урбанизации.
Недолго думая, инженеры Республики просто снесли все стены, а от несущих конструкций оставили только опорные колонны, на которых и опирался второй этаж. Получилось длинное, просторное помещение, разбитое на две части. Одно, меньшее, занимала оружейная, где под присмотром двух вооруженных солдат в цинках хранилось оружие для отряда, а во втором в шесть рядов выстроились двухярусные кровати. Даже по моим скромным подсчетам, на одном только первом этаже было не менее четырехсот человек. И все они больше походили на банду отморозков, чем на военный отряд. Когда бригадир открыл железную дверь, отделяющую переходное помещение от самой казармы, меня чуть не сдуло потоком шума из дверное проема, обрушившегося на мои уши в ту же секунду. Ни порядка, ни дисциплины здесь, в отличие от военных казарм, которые я уже успел увидеть, здесь не было. Скучавшие в четырех стенах каратели пили, ругались в полный голос матом, курили и как можно лучше проводили свободное время. Внутри воняло табаком, спиртом, потом и мочой. Никто даже не обратил внимание на то, что в помещение зашел офицер, только ближайшие к двери мужики, не занятые ничем особенным и лениво валяющиеся на своих койках, не сватая, приложили правую руку к голове. Не обратив на их приветствие никакого внимания, бригадир стал пробираться вглубь помещения, пока я старался от него не отстать. Там, около круга из плотной толпы людей, он нашел, кого искал. Все внимание, правда, было приковано к происходящему. Для большего пространства здесь даже раздвинули кровати. На площадке в пару квадратных метров, окруженной юлюлюкающей и подбадривающей выкриками толпой, сошлись на кулаках двое карателей, избивая друг друга насмерть. В тот момент, когда мы подошли, один из них как раз пытался выдавить глаз второму. Явление, наверное, не такое уж редкое, потому что бригадир не стал не только вмешиваться, но даже просто интересоваться, что же происходит и из-за чего возникла драка. Только выдернул из общей кучи, заходящейся в восторженных воплях одно особенно жуткого на вид мужика, похожего на беглого заключенного.
