Олег Шовкуненко - Оружейник. Тест на выживание

Казалось, я мог лежать здесь целую вечность. Я не желал ничего большего. Я так устал. Я перешагнул через грань полного изнеможения. А потому теперь будь что будет. Я стану просто лежать и ждать. Чего угодно: беспамятства, сумасшествия, смерти. В этой жизни я выполнил свое предназначение, а стало быть, теперь можно и уйти.

Неожиданно что-то в окружающем мире изменилось. Да, точно, появились звуки, вернее, один-единственный отдаленный звук. Я ожидал, что им окажется столь знакомый «родной» рев кентавра, но, прислушавшись, понял, что ошибаюсь. Звук походил на шаги человека, и этот человек медленно, можно даже сказать, не спеша приближался.

Цирк-зоопарк, что же это происходит? Где все? Друзья, враги, хоть кто-нибудь. Почему вокруг так тихо? И кто это пришел по мою душу? Как ни слаб я был, но сил, чтобы повернуть голову, у меня все же хватило. То, что я увидел, показалось нереальным, невозможным. Все пространство вплоть до стоящих на противоположной стороне шоссе многоэтажек было плотно усеяно кентаврами. Они словно застыли, повисли в воздухе. Кто-то неведомый нажал кнопку стоп-кадра, и свирепая армия замерла на полушаге. Судя по всему, именно с этим неведомым повелителем времени и пространства мне сейчас и предстояло встретиться.

Я лежал и смотрел, как, спокойно огибая застывших в рывке бестий, ко мне приближается одинокая фигура. Высокий худощавый мужчина, длинный, ниже колен серый плащ, сбитые нечищенные берцы. Лицо пока плохо видно, но вот что сразу бросилось в глаза, так это плотно обтягивающая череп старая зеленая бандана. От одного взгляда на все это меня прошиб нервный озноб. Матерь божья, да это же Одноглазый!

Стон невдалеке показал, что заклятие недвижимости спасовало перед кем-то еще. Человеком… точно, человеком. Кентавры так не стонут и уж точно не матерятся. Выложив все, что он думает о прародительнице многолапых, Леший на карачках подполз ко мне. Сел рядом.

– Максим, ты живой? – Он заглянул мне в лицо.

– Ты видишь его? – вместо ответа простонал я и указал глазами в сторону приближающегося человека. – Или я спятил?

– Вижу, – Загребельный сел рядом и помог сесть мне. – Вот сейчас, кажись, мы и узнаем кое-что по-настоящему любопытное. – На всякий случай подполковник ФСБ положил руку на автомат.

Я не ответил. Поздно было что-либо говорить. Одноглазый уже возвышался над нами, как высокий скалистый утес. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. И, как мне показалось, лесник изучал нас с неподдельным любопытством, так, словно нежданно-негаданно обнаружил в старых знакомых что-то новое, очень даже примечательное.

– Продолжим прерванный разговор? – вместо приветствия поинтересовался Леший.

– Можно. С хорошими людьми чего не поговорить? – улыбнулся Олесь.

– Кто ты на самом деле? – Загребельный буравил Одноглазого пристальным взглядом.

– Не человек, если ты спрашиваешь именно об этом.

– Кто же тогда?

– За мою долгую жизнь меня именовали по-разному.

– Попробую угадать последнее из этих имен, – Леший молниеносным рывком вскинул автомат. – Тебя зовут ханх.

Вид направленного на него оружия абсолютно не смутил лесника. Даже наоборот, он кивнул, отдавая должное скорости реакции, а главное – сообразительности подполковника.

– Почему-то человечеству понравилось именно это название, – заявил Одноглазый.

– Это слово звучало на всех радиочастотах, – напомнил я. – Это ваш позывной, боевой клич.

– Это была помеха, обычная помеха, производимая молекулярными коллапторами, – Одноглазый грустно и чуть виновато улыбнулся. – Смешно получилось, правда?

Видя, что мы по-прежнему напряжены, а палец Лешего нервно поглаживает спусковой крючок, Олесь, или как там его на самом деле, предложил:

– Подполковник, можешь опустить свой АКС? Это оружие не в состоянии причинить мне вред. Даже дырок на плаще не останется.

– Опусти, – попросил я Лешего. – Он ведь помогал нам.

– Вот именно, – подтвердил ханх.

Словно закадычный приятель, Одноглазый уселся на асфальт неподалеку от нас. После этого он тыльной стороной ладони протер свой выбитый глаз. Уродливый шрам, затягивающий пустую глазницу, исчез, веко восстановилось и тут же открылось. Ханх немного поморгал и с этого момента уже смотрел на нас двумя глазами.

– Так гораздо удобней воспринимать оптические сигналы, – объяснил он свой поступок.

– Ты прикидывался одноглазым? – Леший не внял здравому смыслу и продолжал держать нашего приятеля на мушке.

– Нет, – тот отрицательно покачал головой. – Я вырастил второй глаз прямо сейчас.

– Ты так свободно регенерируешь свои ткани? – с завистью спросил я.

– То, что вы сейчас видите, это не мое настоящее тело. Это лишь матрица, которую я создаю для удобства общения с людьми. Мой истинный облик… – ханх многозначительно улыбнулся. – Не думаю, что вы готовы его увидеть. Давайте пока остановимся на этой трансформации, тем более что все мы уже привыкли к ней.

– «Мы» – это ты, Максим и я? – уточнил Леший.

– «Мы» – это мы. Те, кто создал этот мир и вас в том числе.

– «Вас» – это Максима и меня? – с наигранной тупостью вопросил Загребельный.

– «Вас» – это бесноватых гомосапиенсов, которые готовы уничтожить плоды всех наших трудов, а заодно и самих себя, – тоном терпеливого школьного учителя, поясняющего двоечникам их ошибки, произнес наш собеседник.

Не знаю, как Леший, но я точно не был готов услышать подобную новость. О происхождении человека я знал немного, всего две вещи. По одной версии, в прародители нам сватали неожиданно поумневших мартышек, по другой же – у истоков всего сущего стояла некая высшая сила. Бог? Боги? Подумав о них, я внимательно поглядел на ханха. Вероятно ли, возможно ли, чтобы этот мужик в потертой бандане и являлся одним из них? Не-е-ет. Не может быть, невероятно, немыслимо! Бог – он другой…

Тут я застукал себя на мысли, что я, цивилизованный человек, законченный атеист, в прошлом член компартии, на полном серьезе рассуждаю о самых что ни на есть лженаучных материях. Нет, это меня определенно долбануло об асфальт. Да, но в таком случае кто же сейчас находится перед нами? Самозванец, который рискнул величать себя не кем-нибудь, а самим богом? И как прикажете это проверить?

Короткая автоматная очередь разорвала тишину. Загребельный стрелял с двух шагов и поэтому не мог промахнуться. Пули кучно вошли в район сердца. Грудь ханха превратилась в расплывчатое пятно серебристой, слегка фосфоресцирующей жидкости. Пулевые отверстия в ней походили на неглубокие воронки, от которых тут же побежали расходящиеся круги. Один к одному, как если бы в воду бросили пригоршню мелких камней. Однако уже через несколько секунд ртутеподобная поверхность успокоилась, стала ровной и гладкой, а еще через мгновение вновь превратилась в серую ткань все того же, уже хорошо знакомого непромокаемого плаща.