Дмитрий Абеляшев - Пастырь Вселенной
И отец Владимир, приподняв реденькие брови, задумался на минутку, а потом промолвил:
— Ну а мы, Володенька, пока сюда добирались, тоже многое передумали, кому мы понадобились да зачем. Нам настрого наказали взять с собою все, что может понадобиться для богослужений, понимаешь… И при параде, стало быть, явиться, и во всеоружии. Ну что же, Володенька, если так все, то время дорого — может, и много я на себя возьму, да думаю, что не ошибусь. Скажи этому, Императору — состоится молебен. Чего бы они тут ни творили, а все живые души, да и болезнь эта больно уж гнилая, если упросим Бога исцелить их — все добро будет. Я уж про то не говорю, что иначе они с Землею сделают. А сделают ли, Володенька? — спросил священник с нотками даже недоверия в голосе.
— Сделают, батюшка, — обреченно выдохнул Владимир.
— Да ты не сердись на меня, что я тебя переспрашиваю. Мне ж тоже верить надо, что сделают, — пояснил батюшка. — Мне ж сейчас со всеми объясняться предстоит, с отцами да владыками. Собрание-то — ох какое представительное тут получилося.
И добавил после паузы:
— Эти-то, знаешь, не неволили. Кто там на здоровье или еще на что сослался, тех силком не тащили. Ну, кто по смелости полетел, а я по старости — чего мне терять, да священника просто так не зовут. Если в облачении да во всеоружии зовут — нужен, значит. Ну, а негр там, анданорец или китаец — все душа живая, образ Божий. Так что будет молебен, Володенька, будет. Так правителю и скажи.
Володя задумался на мгновение, а потом вдруг сказал то, что точило его душу все эти долгие дни заточения, как древоточец сердцевину дерева:
— Отец Владимир… Нам с Леей, вернее всего, при любом раскладе не жить… А она некрещеная… Вы там помолитесь как-нибудь, чтобы у нее все хорошо было…
Володя смешался на секунду и с тоской посмотрел в глаза священнику:
— Ведь тут и епископы с вами, может быть, придумаете что-нибудь…
Отец Владимир крепко сжал Володину ладонь и печально сказал:
— Помолимся, конечно… Как там в посланиях апостола Павла — жена язычница может быть спасена, если муж христианин. Так что наклони головушку твою, Володенька, дай, я хоть тебе грехи твои отпущу, думаю, жене твоей это тоже сильно поможет, так легче душам вашим лететь будет, если придется. Да и заранее нечего себя хоронить — один Господь знает, кому и когда помирать придется.
Володя услышал в голосе священника слезный надрыв и даже рад был, что не должен теперь смотреть батюшке в лицо — ему слишком пронзительно было бы сейчас увидеть там настоящие, полновесные слезы, которые тяжелыми озерами наверняка стояли в его глазах.
Впрочем, священник быстро взял себя в руки, еще читая разрешительную молитву, голос его окреп и стал звучать, как прежде. Отпустив грехи, батюшка вновь благословил Володю и, троекратно, по-православному, расцеловавшись в щечку, поздравил его с пра уником.
— С каким праздником? — спросил Володя, выпавший давно уже из хода времени, спросил, возможно, более будничным тоном, чтобы было проще.
— Бедняжка ты мой, — грустно улыбнулся священник. — С Преображением тебя!
Глава 38
ЗАВЕРШЕНИЕ ИСТОРИИ
Вновь проделав утомительный путь к вершине пирамиды трона и передав Императору ответ священника, которым тот остался весьма удовлетворен, Владимир снова был доставлен в одиночную камеру, надоевшую ему хуже смерти. Пол под ногами все так же расходился при смене посуды, но Владимир подивился такому послаблению, с одной стороны приятному, а с другой смахивающему на изысканное издевательство — жидким он становился теперь на меньшую глубину.
Однако Володя и за это был благодарен своим тюремщикам. Ведь теперь он мог хотя бы спать лежа на спине, подложив ладони под голову. Если превращения пола в болото заставало его в таком положении, то он купал в трясине теперь лишь свой затылок, даже уши не мочил. Конечно, это тоже было не слишком приятно, однако Володя, оказывается, так неимоверно устал спать сидя, что ему уже стало немного все равно. Посещала его, конечно, перед сном, почти всякий раз противная мыслишка: «А ну как сегодня опять пол в камере разойдется по-старому, глубоко? Не задохнусь ли?» Но дальше в памяти всякий раз всплывала беседа с отцом Владимиром: «Если Бог с нами, то кто может быть против нас», да и действительно, без повеления Императора его никто не посмеет утопить в полу, а если тот распорядится все же убить Володю, то тут уж никакими предосторожностями этого не предотвратить. И то ли оттого, что на Володе теперь опять был нательный крест, то ли потоку, что теперь Владимир сумел как-то внутренне собраться и гораздо больше своего тоскливого свободного времени тратил на молитву, — а так или иначе, жилось ему теперь в камере куда как вольнее.
По ночам ему частенько снилась Лея, порой в весьма соблазнительных нарядах, а то и вовсе без них. Разумеется, такие сны обрывались всегда на самом волнующем месте, но просыпался Володя без досады на то, что их общение с Леей было не настоящим, но, скорее, благодарил Бога за маленькую передышку в его тюремном житье-бытье. Снилась ему и Земля, и мама. Вообще теперь Володя полюбил спать — что-нибудь интересненькое да приснится!
А жидкий пол — что жидкий пол — достаточно проснуться вовремя и не паникуя спокойно сесть, пока он не затвердел. Тем более что вещество, из которого он состоял, даже в жидком виде не оставляло следов на волосах — его можно было вытянуть в тонкую нить, но невозможно было оторвать ни кусочка от общей массы, такой своеобразной была его консистенция.
К удивлению самого Владимира, он даже как-то отдохнул и набрался сил за новый, неопределимо долгий период своего заточения. Подъем — молитва — зарядка; Володя теперь находил в себе силы поддерживать физическую форму, он приседал, отжимался, делал упражнения на пресс, немного опасаясь, что иначе в следующий раз ему просто не одолеть нижних ступеней императорского трона, если тот устроит ему новую аудиенцию в том же зале. И Владимиру даже и в голову не могло прийти, что одна из порций питательного пойла содержит в себе весьма изрядную дозу мощного снотворного, и не придающего пище и малейшего привкуса, но действующего наверняка.
* * *Император лично присутствовал на том молебне со всей анданорской знатью, он вместе с земными жрецами изображал рукой крест и склонял колени перед привезенной с покоренной планеты доской с изображенным на ней человеком по пояс, с округлым золотым пятном вокруг его головы. Император особо не вникал, но получалось, что эта доска и была Богом землян. Император был настоящим язычником, и молебен его христианином не сделал — для владыки Анданора было совершенно безразлично, пред каким богом преклонять колени и в какой церемонии принимать участие. Когда в его мир пришла такая беда, то все средства хороши, считал Император.
А вот Ктор и прочие жрецы отказались принять участие в церемонии, аргументируя свое решение тем, что и земные священники не преклонили колени перед богами Анданора. А потом Верховный жрец — агенты Императора сообщили об этом — сам жалел, что не участвовал в молебне, иначе скорое завершение эпидемии, случившееся таки после церемонии, можно было бы приписать его, Ктора, присутствию.
Ктор все меньше нравился Императору. Его, без сомнения, следовало устранить, да больно неподходящий был момент для конфронтации. Теперь он лгал и Императору при личных беседах, и народу — через жрецов, — что болезнь отступила из-за того, что это он задобрил богов Анданора. Он всячески пытался упросить Императора воздержаться от трансляции молебна на всю Империю — и Император тоже не мог понять почему. Какая разница — богом больше, богом меньше, что им, тесно, что ли, стало вдруг?
Да и медики, конечно, сразу же прибежали с заявлениями, а третий помощник министра медицины под пыткой признался, что с подачи Ктора, мол, эта болезнь и сама должна была бы пройти — якобы вирус еще раньше, в период молений анданорским богам, получил такие изменения, что ТЕПЕРЬ болезнь должна была отступить. Это был явный бред, с которым Император никогда не вышел бы к народу.
Земные же жрецы Императору даже понравились, со многими из них он имел продолжительные беседы, скрасившие часы его отдыха. И их Священное Писание владыка Анданора просмотрел с немалым интересом — оно было исполнено остроумных мыслей, кое-что оттуда он решил взять на вооружение. К примеру, ему очень понравилась казнь через забивание камнями — это было действительно великолепно по простоте и изяществу. Император знал, что ничто так не сплачивает народ, как совместно проливаемая кровь. И потому, полистав на досуге Библию, владыка Анданора решил пополнить список принятых в Империи казней еще и этой: участие в такой казни посерьезнее, чем просто присутствие на отрубании головы или выдергивании жил в Зрелищном Центре — тут каждый не только зритель, который может и сочувствовать казнимому, но и непосредственный исполнитель приговора.
