Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Прорыв
— Подавай имущество, — шепнул я в люк, опуская туда руку.
Сначала затащили наверх разгрузки с брониками и рюкзаками, затем в мою ладонь вцепился Сергеич, и, упираясь ногами в асфальт, я рывком вытащил его наверх, потом Ваську выволокли. А ведь Большой бы не протиснулся, скорее всего, хорошо, что с нами не пошёл.
Вернули решётку на место. Хоть она и не запирается, но бесшумно её снизу не откроешь, придётся повозиться, как мы возились только что. Типа сигнализация. А если и откроют, то скинуть вниз гранату нам тоже большого труда не составит. Кстати, приглушённая стрельба доносилась и сквозь решётку.
— И где мы? — спросил я.
— Хрен его знает, — честно ответил Сергеич, застёгивая на себе разгрузку. — Недалеко от Центрального проспекта, как мне кажется. Но сперва оглядеться надо.
— А где бы ни были, всё лучше, чем внизу, — добавил Васька, и с этим утверждением я согласился сразу же.
Оглядеться всегда полезно. Больше оглядываешься — меньше по башке получаешь. Вроде как аксиома. Повезло нам, что в замкнутый двор выбрались. А будь эта решётка где-нибудь у бандитов под прицелом, да ещё окажись они достаточно терпеливыми, чтобы дать нам выбраться, а потом как дать со всех стволов… или из одной СВД…
— Давай привалим всё же решётку, — шепнул Сергеич. — Снизу при всем желании её сильно не толкнёшь.
— Давай, — согласился я.
Рядом лежал здоровый ржавый двутавр, который мы, пыхтя, подхватили с земли и самой его серединой возложили на водосток. Теперь точно задолбаешься изнутри толкать. А нам надо разобраться, что делать дальше и куда идти по забитому живыми мертвецами ночному городу.
Ворота не слишком плотно прилегали к земле и к столбам, поэтому выглянуть наружу оказалось нетрудно. Фонари мы отключили давно, снова пользовались ночниками. В их неверном зеленоватом свете удалось разглядеть неширокую улицу, тянущуюся между бетонными заборами. Опять промзона. И пусто. Ещё большой плюс — нет нависающих над забором зданий, то есть вполне можно двигаться скрытно, не подставляясь под возможных стрелков.
— Мертвяк, — шепнул Сергеич, показав в тень у забора напротив.
Точно. Сидит, привалившись к стене, совершенно неподвижно. В коме, наверное. Или нет? Те, что в кому заваливаются, имеют привычку прятаться. А этот открыто сидит. Хрен его разберёшь… Ладно, какая разница, собственно говоря? Метров семьдесят до него, и автомат ложится на воротную петлю как на опору. Прицелился, стрельнул. Лязгнул затвор на откате, мертвяк завалился набок. На бетон стены плеснуло чёрной в свете ПНВ кровью. Вот и всё.
— Замок висячий, с той стороны, — шепнул Сергеич. — И есть какая-то дверь во-он там…
Он показал рукой на дальний конец двора. Действительно, там была деревянная дверь, которую я до этого не заметил — её прикрывал автомобильный прицеп. Дверь, а рядом — окно с решёткой, вроде как проходная. Куда она ведёт, интересно? Можно и замок сломать, собственно говоря, у меня с собой пластита хватает, но пока шуметь неохота. Похоже, что погоню мы стряхнули с хвоста. По нашим следам идти — проблемы лопатой не разгребёшь. А бабахни мы взрывчаткой, и снова можем внимание привлечь.
— А где хоть мы, появились идеи? — снова влез я с вопросом об определении на местности.
— Похоже, что на задах НИИ-18, — ответил Сергеич. — У них экспериментальное производство было, и вообще картинка совпадает.
— Нам в какую сторону надо?
— Примерно туда, — показал он рукой. — Из ворот направо, до самого конца улицы. Затем налево и снова до конца. Это по тоннелю был бы путь прямой, а тут петлять придётся.
— Хрен ли нам с того тоннеля теперь? — пожал я плечами. — Я вниз уже ни за какие пряники не полезу. Лучше через город потихоньку на четвереньках поползу. Не думаю, что бандиты здесь сплошной фронт организовали, у них на это сил не хватит, да и не надо им. Выставили НП со связью, предупредить своих, если что случится, и достаточно.
— Я тоже только поверху, — сказал Васька. — Или идите без меня, я лучше жить тут останусь, чем снова вниз полезу.
— Во-во, — закивал я энергично.
— Город новый, после войны строился, — чуть опустил меня на землю Сергеич. — Улицы прямые и широкие. Если разместить посты толково, то можно весь периметр просматривать с нескольких высоток.
— Ну и пусть просматривают, — подумав, ответил я. — Если в лоб не нарвёмся, то всегда можно убежать, в конце концов. Наблюдателей много не будет, никто не погонится.
Не самое умное заявление, но страх перед подземельем заставлял говорить то, что хочется сказать.
— Тоже верно, — подозрительно легко согласился Сергеич. — Ладно, давай двери попробуем.
Перебежали через двор, присели у двери. Я заглянул в забранное решёткой окно — точно, раньше там вахта сидела. Обшарпанный стол деревянный, перевёрнутый стул. На полу валяется электрочайник.
Сергеич дёрнул дверь, и она легко открылась, протяжно заскрипев петлями. За ней пустота. Короткий коридор и вторая дверь, слегка приоткрытая. Я вошёл внутрь, ветхий пересохший линолеум захрустел под подошвами. Открыл вторую дверь, выглянул. И оказался на задах какого-то кирпичного четырёхэтажного корпуса хрущёвской постройки. Тут постреляли — на стенах следы от пуль, под ногами гильзы. Но уже давние, не первый день валяются. Два костяка посреди двора, уже почти и не воняют, обглоданы начисто.
В окна никто не выглядывает, звуков не слышно, света не видно. Похоже, что нет никого. Живых, по крайней мере.
— Пошли, — шепнул Сергеич. — Тут наверняка выход на улицу есть.
В корпус, явно смахивающий на институтский, вели несколько обшарпанных и потрескавшихся бетонных ступенек. Видать, на ремонты разоряться принято не было — не банк, чай, и так сойдёт. Подумаешь, оружие проектируют, оборонка голозадая. Стёкла в больших распашных дверях были выбиты и грудой осколков лежали на полу. Пусто вроде как, насколько в ночник видно.
Тихо войти не получилось — стекло хрустело под ногами. Ладно хоть никто из темноты не бросился. Прямо напротив действительно был выход на улицу, турникет и стеклянная будка вахтёра. Стекло в будке прострелено в нескольких местах, в распахнутой двери — смердящий и растащенный костяк с обрывками тряпья на нём. В черепе две дырки от пуль.
Тихо подошли к выходу, не забывая оглядываться. Присели. Тихо. Пусто. Никого. И стоило так подумать, как не далее чем в квартале от нас вспыхнула стрельба. Активная, жестокая, с рикошетами, летящими в ночное небо. В неё сразу же ввязался крупнокалиберный, затем что-то рвануло, осветив низкие облака и взметнувшись кудрявым огненным облаком. И так и пошло дальше, не затыкаясь.
— Ладно, чего ждать? — вздохнул Сергеич, поправляя ремешок шлема под подбородком. — Нам всё равно в другую сторону, так что пусть сами разбираются. Кто и с кем, интересно?
— Полагаю, что спецназеры с бандюгами, — ответил я.
— Это почему? — чуть удивился он.
— А что их может связывать? — пожал я плечами. — «Спецы» хрен знает откуда прибыли, освободили контингент, а теперь пытаются гонять его по своим делам. А тем оно в болт не упёрлось — на дядю ишачить и бошки под пули подставлять. Да и колонну никто не забудет им.
— Полагаешь?
— Полагаю, — кивнул я. — Ладно, пошли, много мы здесь не высидим.
Виталий Пилецкий, Пиля
28 мая, суббота, ещё ночь
Что же произошло в тоннеле, Виталий так и не понял. Им поручили охранять тыл отряда, и поначалу он постоянно оглядывался назад, светя фонарём, но ничего там не замечал. Он видел перед собой только спины «спецов» и тащился следом, стараясь не шуметь и страдая от всё усиливающегося похмелья и наваливающейся клаустрофобии. «Спецы» переговаривались громким шёпотом, были злы и, как понял Пилецкий, тоже не горели желанием шляться под землёй. Старший, с какими-то нашивками на рукаве камуфляжа, несколько раз вызывал по рации пост у люка и докладывал туда о том, что никого не видит.
Затем откуда-то из глубины труб донеслось эхо энергичной стрельбы. Пилецкий скосил глаза на Бегемота и увидел, как тот сморщился. Видать, та же самая идея его посетила: «Сейчас под пули погонят». И Пилецкий непроизвольно опустил глаза на свой автомат, представляя, как он вскидывает его и длинной очередью стреляет в спины «спецам», потащившим его в это жуткое место. А затем бежит к выходу наверх, на поверхность, которая теперь казалась ему чуть ли не раем земным — настолько ему было плохо в этой смердящей трубе с канавой грязной воды посередине.
Неожиданно «спецы» как-то засуетились, лучи подствольных фонарей метнулись по грязным стенам. И что-то приземистое и массивное, страшно завизжав, бросилось к ним из темноты. Автоматы «спецов» ударили разом, по стенам замелькали сполохи, грохот выстрелов, отразившись от стен, больно ударил по ушам. Пилецкий вскинул автомат, но стрелять было не в кого, впереди были люди. Кто-то орал матом, заколотил, как молотком, «Печенег» в руках одного из «спецов».
