Андрей Круз - На пороге Тьмы
— Федь, Милославского видел?
— Нет, — немного удивился он. — А что, здесь профессор?
— Здесь, сам приехал.
— В смысле…? — он не закончил фразу.
— В этом самом смысле и есть, — подтвердил я его догадку. — Ты завтра не едешь.
— Уверен? — насторожился он.
— Распоряжение начальства. И… наверное так и надо.
Федька хмыкнул с сомнением, покрутил в пальцах папиросу, постучал ей о портсигар.
— Вов, что-то мне это не очень нравится. Мы же обговаривали.
Теперь уже я понял, что он имеет ввиду, мы действительно об этом говорили. Но все должно идти так, как должно идти, слишком много всего мы поставили на это для того, чтобы пытаться все менять на ходу.
— А по-другому не сработает, мне надо чтобы все раскрылось, понимаешь? А для этого по его нотам петь требуется.
— И мне что теперь?
— Тебе? — я задумался. — Тебе надо подождать до послезавтра. Если мы оба не вернемся, то… вот второй ключ от дома, — я достал из кармана связку ключей, отсоединил один, — заходи. В спальне комод, в верхнем ящике коробка, там все деньги, мне они уже не понадобятся. Туда же ключи от машин брошу. Потом пойдешь к нотариусу… знаешь где?
— Нет.
— Вот офис Тенго, так? — передвинул я его портсигар по столу. — Вот так вход. Обходишь справа, вот здесь флигелек кирпичный, там контора. Я все распоряжения оставил, только удостоверение покажешь. Понял?
— Да понял я, только… как-то того, знаешь… не в кайф мне это все.
Вид у Федора и вправду был расстроенный. Ну, все верно, я по нему тоже скучать буду, сдружились, чего уж теперь.
— Ладно Федька, давай, ненавижу долго прощаться, — мы встали и обнялись, после чего я пошел к выходу.
Ну, вот и все. Как-то не верится мне в то, что мы оттуда вернемся. Так, или иначе. Не предусмотрено это ни моими планами, ни планами Милославского. И с этим мы заранее смирились, или пан, или пропал.
Дошел до дома, разделся в прихожей. Настя была в спальне, собирала рюкзак.
— Зачем? — спросил я, не вдаваясь в подробности, но она меня поняла.
— Не знаю. Странно куда-то отправляться совсем без вещей. И просто не могу себе места найти, а так хоть чем-то занята.
— Я думаю что там, — я указал большим пальцем себе за спину, подразумевая при этом свой слой, откуда я провалился, — ничего из этого не понадобится.
— Мы к тебе домой попадем?
— Не знаю, — я подошел к комоду и тоже почему-то начал перебирать вещи. — Может и ко мне. Куда выбросит.
— А если выбросит в тундру какую-нибудь?
— С чего бы это? — удивился я. — Это уже ни в какую теорию не вписывается. В мой сарай и попадем, как мне кажется.
— И как мы там?
— Не знаю, видно будет. Возьму деньги и документы и поедем в гостиницу. Разберемся. Не важно. Главное… ты сама знаешь, что главное.
Она подошла ко мне, обняла, сцепив руки у меня за спиной.
— Ты меня любишь?
— Больше жизни.
— А если у нас не получится?
— Получится. Мы вот так, как сейчас, — я прижал ее к себе. — И что бы нас не ждало там, мы все равно будем вместе.
— Хорошо. Я тебя тоже люблю. И тоже больше жизни, что бы ты себе не думал.
* * *— Хотите за руль? — предложил мне Милославский, стоя у двери "бомбардье", в багажник которого его молодцы закидывали какие-то сумки.
— Не откажусь. Никогда на такой не ездил.
— Говорят, обычная машина, ничего сложного, — добавил он.
— Я тоже так думаю. Ладно, увидим.
Все были какими-то сосредоточенными и молчаливыми, даже двое "упродов", теперь уже просто вохровцев — управление расформировали, а его остатки придали комендатуре. Но хлопцы остались те же самые, которых мы возим туда через неделю. Расселись, я завел двигатель, хрипловато затарахтевший за спиной — моторный отсек был сзади. Затем машина тронулась с места, легко поехала по укатанному снегу дороги, вполне нормально реагируя на повороты управляющих лыж. Затем мы продавили сугроб и выбрались на целину.
И опять ничего страшного не случилось. Да, появилось какое-то усилие, но ехали бодро, только снег шуршал и скрипел под полозьями и гусеницами. Настя сидела справа от меня, задумчиво глядя в окно на проплывающие мимо заснеженные поля, перелески, на низкое небо, затянутое облаками, которые так и продолжали понемногу подсыпать снега на окружающий мир.
Вот и все, наступил момент истины. Все кусочки головоломки встали на свои места, образовав картину. Надеюсь, что они действительно на своих местах и я ничего не перепутал, потому что исправить то, что мы сделаем, уже не получится. Скоро все решится. Не думаю, что Милославский будет тянуть время, я по лицу вижу как ему не терпится сделать то, к чему он так долго стремился. И мы к этому стремились, пусть совсем и по другому.
Сейчас, теперь уже все сейчас случится.
Никто ни слова. "Упроды" истуканами сидят, сжимая автоматы, Милославский делает вид, что занят с бумагами, но я вижу, что он просто смотрит в эти бумаги и даже страницы не перелистывает. А я… я как на свои похороны еду. Или на воскрешение. Жду чего-то… не знаю, жду и все.
Рычит двигатель, нас потряхивает на неровностях. Хорошая машина "бомбардье", хоть на "пухляк", какой бывает в полях в мороз, я бы на ней не поехал. Это профессору комфорта даже сейчас захотелось.
Где я мог ошибиться, что я мог неправильно понять? Все прокручиваю и прокручиваю в голове цепь событий, ищу ошибки. А толку? Отказаться в последний момент, развернуть машину? В принципе, можно, но тогда я уже никогда не узнаю, был ли я прав, или нет. Тогда века существования в пожираемом Тьмой унылом мире. В Отстойнике. В Чистилище.
Нет, не хочу.
Или пан, ил пропал.
Сейчас все выясним.
В салоне тепло, снег на стекле тает. Время от времени щетки включать приходится, смахивая капли. Затем щетки покрываются льдом и приходится останавливаться, выбираясь в глубокий снег, для того, чтобы их оббить. И снова едем.
И вот "точка". Еще два бойца нас ждут. Ворота открыты, "бомбардье" неторопливо заезжает на площадку перед срубом. У этих двоих лица тоже такие… в курсе они всего, ждут. Все ждут, все что-то знают.
Со щелчками открываются двери, все выходят наружу, на утоптанный снег, скрипящий под подошвами. Милославский, запахнув расстегнутую дубленку, повернулся к рыжему парню, сказал:
— Коля, все, пора.
Пора так пора. Все как и ожидали. Коля направил на нас автомат, сказал:
— Замерли оба.
Мы замерли, подняв руки. Похоже, что я все угадал. Похоже. Сейчас убедимся окончательно.
Худой темноволосый "упрод" подошел сначала ко мне, сдернул с плеча карабин, расстегнул ремень с кобурой, снял ее, затем, отступив назад, скомандовал:
— Расстегнись.
— Как скажешь.
Я расстегнулся, неторопливо, распахнул тулуп. Меня быстро охлопали в поисках оружия, но ничего не нашли. И у Насти не нашли. В руках у Милославского появился пистолет, "вальтер П-38". Никогда не видел его с оружием, даже с кобурой не видел, а вот на тебе.
— Анастасия Владимировна, вам придется подождать немного, — сказал он, указав пистолетом на сруб. — Вот туда, пожалуйста, отойдите с моими ребятами. Владимир Васильевич, — повернулся он уже ко мне. — Давайте договоримся о сотрудничестве. Вы ведете себя хорошо и делаете что я скажу, и с Анастасией Владимировной ничего не случится, даю вам в этом мое слово. Договорились?
Я выдержал паузу. Я сделал такое лицо, словно осознал, что все пропало. Мне даже захотелось сказать: "Да не выпендривайся, делай все как задумал, я твой план уже просчитал давным давно! Я знаю, что откроет проход только моя смерть. И моя кровь. Кровь и смерть человека из моего слоя, каких здесь всего два. Просто я не способен принести кого-то в жертву просто так, как способен это сделать ты. Мне нужно дать повод, ты понял, мурло бородатое?"
Но, естественно, я ничего из этого не сказал.
Именно это Серых сказал Валиеву перед уходом, но он неправильно определил место, попытавшись уйти "из-под Тьмы".
Именно они пробили этот слой, убив здесь рядом, в подвале, женщину.
Именно сюда провалился я, когда воронки временных вихрей встретились где-то в бесконечной Тьме между слоями действительности.
И именно отсюда можно уйти.
- Пойдемте, — сказал Милославский, указав стволом пистолета на мой сарай. — Пойдемте, не будем тянуть время. Лопату вот возьмите, — он кивнул на фанерную лопату для снега.
Никаких следов там не появилось. Никто туда не ходил. Надеюсь. Я, высоко задирая ноги, пошел через сугроб, а Милославский двигался по моим следам. Затем я откидывал снег от ворот сарая — он должен был закрыться плотно.
— Владимир Васильевич, побыстрее пожалуйста, — сказал Милославский мне. — А то попрошу прострелить вашей девушке ногу. Побыстрее.
Ах ты пидар. Ну да ладно. Сочтемся.
Когда я закончил, он молча показал "вальтером"
