Кирилл Алейников - Тени прошлого
Да, одним из первых даров Сейтхента Человечеству после легендарного Контакта была именно технология климатических установок. Она несказанно помогла не только улучшить уровень жизни на планетах Солнечной системы и системы звезды Паллада — Тау Кита, вокруг которой вращались Виктория и Терра, но также многократно ускорила колонизацию и освоение новых миров, в которых так нуждалось Человечество во время Второй Галактической Войны.
Лика долго смотрела ввысь, на прозрачную глубину земного неба, вдыхала земные запахи, ощущала кожей легкое прикосновение земного ветерка. Она была на этой планете много раз: на спецзаданиях, в туристических поездках; и каждый раз был словно первый. Считается, что каждый человек должен в обязательном порядке посетить свою первоначальную родину, колыбель, где зародилась великая цивилизация. Только человек, вдохнувший воздуха Земли, может считаться истинным человеком, членом расы Человечества — таков неписаный обычай. Но, к великому сожалению многих, многие же не в состоянии попасть на третью планету от Солнца или хотя бы в Солнечную систему. Виновны в том работодатели, которые заставляют подчиненных трудиться день и ночь, выдавая по одному и — в редких случаях — под два выходных в неделю. Когда наступает время отпуска, простые рабочие, трудящиеся на рудниках, заводах, орбитальных станциях, не могут позволить себе турпоездку даже до ближайшей планеты, потому что те деньги, которые государство даёт им поверх социального обеспечения, деньгами-то назвать язык не проворачивается. Сами работодатели никогда не станут организовывать за свой счет путешествие до Земли; лишь самые лучшие корпорации и организации иногда вывозят сотрудников в Солнечную систему.
Лика вздохнула, представив, что миллионы, сотни миллионов и даже миллиарды людей никогда не увидят Землю настоящей, красивой, благоухающей планетой с большими океанами, высокими пиками гор, покрытых снеговыми шапками, волшебными лесами, широкими реками. Миллиарды людей будут любоваться планетой лишь в голограмме, но разве голограмма может передать ту гамму чувств, которая захватывает существо от макушки головы и до пят, когда ступаешь на великую Землю? Здесь восприятие мира становится другим, хочется позабыть о проблемах, делах, и навсегда остаться во власти природы, родившей и воспитавшей тысячи поколений. Построить на опушке леса уютный домик, каждый день ходить к воде прозрачного озера, слушать щебет птиц и деловитое кваканье лягушек; по ночам разводить костер прямо под звездным небом, лежать в траве и смотреть на далекие миры, ничуть не волнуясь за их бытие.
Идиллия, которая вряд ли осуществима в двадцать седьмом веке. И тем более для бежавшей из научного изолятора сотрудници самого могущественного подразделения Армии. Макеева прекрасно это понимала и тряхнула головой, освобождая себя от власти нахлынувших романтических переживаний. Если раньше у неё было две родины — Земля и Офелия, то теперь осталась лишь одна. Из компьютера удалось получить информацию о падении Офелии, почти абсолютном уничтожении тамошнего мира; оплот людей у Эпсилон Индейца перестал существовать. Лика едва могла представить, что и почему там произошло, поэтому старалась лишний раз не думать об этом, не думать о Белле.
Всему своё время, а сейчас главное — найти Мартину, живую или мертвую. Лучше живую, и тогда она узнает кое-что…
Лика обогнула парк по каменной дорожке и вышла к стоянке флаеров. Коснувшись двери ближайшего, девушка убедилась, что он не заблокирован. Надо же, не боятся, что кто-то угонит транспорты. Верят в собственную безопасность и неприкосновенность, наивные. Всегда так: ст*ит построить секретный объект и дать ему внушительное название, завести роту солдат и установить кругом датчики слежения, и люди начинают верить в эту самую безопасность, которой не может быть в принципе. Почему-то Макеева осознавала, что при желании сумеет уничтожить весь ИБИКС, и ни солдаты, ни какие бы то ни было системы охраны не в силах ей помешать, и это осознание шло от того самого доброкачественного образования, которое поселилось в её черепе — от паранома.
Белый спортивный флаер, широкий и плоский, как рыба камбала, сверкнул в солнечном свете полированными стабилизаторами и, свистя, ушел в зенит.
ЭПИЗОД 61
Планета Зеленая.
Небо с поверхности выглядело как лоскутное одеяло, усыпанное сверкающим бисером. Далекие туманности самых разных цветов пятнами накладывались одна на другую, спиральная галактика Андромеды катилась по пестрому полю Космоса, повернувшись ребром и чуть накренившись. Россыпь далеких и не очень звезд плясала в потоках восходящего воздуха, насыщенного благоуханием ночных цветов, распустивших с заходом солнца свои широкие голубые лепестки.
К небу тянулись высокие и толстые стволы деревьев, смыкающиеся кронами на высоте двух десятков метров. Их листва чуть слышно шелестела в почти неощутимом ветерке, а по ветвям носились маленькие животные, похожие на земных хамелеонов. На Земле хамелеоны медлительны и склонны к малоподвижному образу жизни, но эти их «родственники» отличались высокой активностью. Не издавая ни единого звука, они метались в листве точно стая летучих мышей.
Поляна, окруженная лесом, заросла высокой, ядовито-зеленого цвета травой, в которой постоянно встречались прочные засады из паутины с неизменными белыми коконами посередине. В коконах прятались хищные насекомые, выглядящие, однако, не как пауки, а скорее как ненормально раздувшиеся гусеницы. Едва нить их засады коснется какое-нибудь животное, гусеницы-пауки молниеносно выстреливают тело вперед и впиваются мощными челюстями в жертву, порою принося серьезную боль.
Слабый свет догорающего костра не в силах был разбавить ночную темноту. Звезды и туманности едва помогали ему.
Под навесом из наломанных веток сидели два человека. Поздний ужин, состоявший из противных кислых плодов, гроздьями висящих на длинных лианах по всему лесу, голод совсем не утолил. Но и желание есть далее тоже пропало.
— Черт, как надоели мне эти поганые «помидоры», — в сердцах пнул один из плодов мужчина. — Хочется мяса. Я б даже собаку съел. Или кошку, на худой конец.
Сидящая рядом женщина кивком согласилась с ним. Не смотря на то, что ночь была теплая, она куталась в широкую рубаху.
Немного помолчав, мужчина вновь подал голос:
— Четвертый день толком ничего не ели… Знаешь, мне кажется, «помидоры» только провоцируют голод. Аж живот сводит.
— Постарайся не думать о голоде, — ответила женщина, поковыряв веточкой в углях. — В любом случае эти плоды — единственное, что можно есть.
— Ты точно уверена? Может, сварим одного из фаготов, а? Чем-то раков напоминают…
Женщина кисло улыбнулась:
— Валяй, попытайся. Тебя они варить даже не подумают, так съедят.
Мимо прожужжало какое-то крупное животное, покрутилось на границе поляны и леса и нырнуло в бесконечную череду многолетних стволов. Впрочем, крупным оно было лишь относительно: на Зеленой едва найдется с десяток видов организмов крупнее всё той же кошки.
— И устал я, — не унимался мужчина. — Спали-то всего три часа, остальное — марш-бросок сквозь джунгли.
— Может, прекратишь хныкать? Как маленький мальчик, ей-богу! Сильная половина человечества, понимаешь…
Мужчина не обратил внимания на ворчание женщины. Порывшись в кармане, он достал багровый плод — «единственное, что можно есть» — величиной с грецкий орех, потер об рукав хлопковой рубахи и закинул в рот. Лицо исказила гримаса отвращения вперемешку с мучением, однако он продолжал жевать, пока не проглотил вонючую, невкусную и почти непитательную кашицу.
В животе тут же заурчало.
— Ещё день такой диеты, и я начну грызть деревья, как бобер, — зло описал он свое положение.
— Давай-давай. Зубы сточишь — у них стволы в хитине.
Женщина встала и принялась разминать затекшие мышцы ног. Немного попрыгав на месте, она обулась в прочные ботинки, лежащие у костра. Шнуровки на них не было — только «липучки». Затем она долго изучала звездный рисунок, водя головой из стороны в сторону. Длинные темно-рыжие волосы плавно колыхались на весу.
Наконец она сказала:
— Собирайся. До восхода мы должны пройти хотя бы километров двадцать.
Мужчина застонал:
— Я больше не могу идти! К тому же, почему ты так уверена, что мы движемся в верную сторону? Ведь по реке нас снесло на приличное расстояние, так что можно промазать мимо базы. И промазать внушительно.
— А почему я была уверена, что фаготы нас не тронут? Почему я уверена, что «помидоры» — как ты их называешь — это единственная пригодная для человека пища на Зеленой? Почему…
— Ладно-ладно, — сдался мужчина. — Встаю уже. Однако сразу скажу: я не такой выносливый как ты, я привык устраивать привалы после турпоходов. Привалы с плотным ужином, песнями под гитару, виски и ночевкой. Это из вас, агентов, делают настоящих роботов…
