Светлана Прокопчик - Корректировщики

— А-а! — орал он. — А-аа-а! А-ааааа!!!

Роботехник метелил его как грушу, Илья вяло закрывался, Котляков повис сзади на плечах жирного идиота, только тому Котляков был как фокстерьер медведю.

— А-аааааа!

И упал, задергавшись в судорогах. Котляков, шарахнувший кретина “постовым” разрядом, попятился, с ужасом глядя на дело рук своих:

— Извини, — зачем-то сказал он Илье. — Я машинально…

— Фрискал у меня в сумке.

Он опаздывал. Филька уже прорвался в Поле. Вот ведь козел, был бы нормальный человек, не смог бы сразу на весь потенциал, а мерзавцам везет, у них с первого раза получается. Счастье еще, что Филька растерялся, не успел сориентироваться. Илья схватил его поток.

Это было все равно, что схватить оголенный кабель высоковольтной линии. Или электрического удава. Поток бешено извивался, вырываясь, рвал из Ильи куски мяса, сжигал до костей. Илья не сдавался. Суставы жалобно ныли, когда он пытался согнуть этот поток в петлю. В какой-то момент “голова” удава вырвалась, хлестнула по окрестному пространству, и уже в следующий миг Илья понял, что пропал.

Удав обвился вокруг него, сжимая кольца чудовищного тела. От жара и боли глаза лезли на лоб, хлынула кровь горлом. Вот так антикорректоры и утаскивают в Поле блокаторов. На Венере погиб его коллега, не совладавший с существенно более слабым противником. Непослушными пальцами Илья поймал тонкий хвост, потянул наверх… Удав таранил его головой в лоб, как в стену. Непонятно, как удалось высвободить одну руку. Перехватив хвостик удава, Илья резко дернул его вверх и просунул между своим лбом и пастью удава как раз в тот момент, когда тот нанес очередной удар.

Ему показалось, что он упал с потолка. Вот был там приклеен, потом оторвался и, как был в горизонтальном положении, так и рухнул на пол. Острой болью взвизгнули одновременно затылок, лопатки, локти, ягодицы и пятки. Внутренности сжались в рвотном позыве.

Перед глазами все было красным. Уши закладывало от пронзительного и очень неприятного звука. Оглянувшись, Илья понял, что визжит секретарша. Забралась с ногами на стол и визжит. Переведет дыхание, и опять — на той же ноте. Филька лежал неподалеку. Лежал — не то слово. Он выгнулся в мостике столбнячной судороги, лицо застыло в сардоническом оскале, на губах розовая пена. Когда Илья уставился на него, Филька вдруг жалобно вскрикнул и опал. По лицу потекла зеленая бледность.

— Заткнись, дура, — сказал Илья секретарше. — Скорую вызывай.

Скорую уже успел вызвать Котляков — загодя, увидев, как упал Филька. Роботехники сбились плотной кучей под дверью.

— Козлы, — сказал Илья. — У него ж инициация, сдохнуть мог. А вы полезли.

В дверь требовательно постучали. Врач, но не со Скорой. Лоханыч. Наклонился над Филькой, посмотрел, даже не прикасаясь, поставил диагноз:

— Инфаркт. Ничего, антикорректоры живучие. Илюха, ты живой?

— Местами. Я в глубоком минусе.

— Понятно — против четверки-то. Давай-ка, я тебе помогу.

Вдвоем с Котляковым они поставили Илью на ноги, повлекли к лифту — по лестнице Илья бы скатился кульком. Мимо пробежала бригада в зеленой униформе с носилками.

Следующие сутки минули в сплошном тумане. Лоханыч выхаживал Илью сам, по своей методике. Вода, фрискал, контрастный душ, отвары трав, витамины внутривенно, массаж, опять витамины… А потом Илья уснул.

Проснулся глубокой ночью. В ушах звучал один-единственный вопрос: так на кой черт Поле заключало договор с Филькой, если оно заинтересовано в сохранении своей стабильности? И Поле ли это было?

Глава 9

Последний день последнего года

04-08-2084, пятница

14:15 по иркутскому времени

Селенград

Когда Илья пришел в офис, полным ходом шла подготовка к боевому дежурству. Илья с удовольствием отметил, что отделение присутствует в полном составе. Никто не удрал. Даже Машка Голикова, пугавшаяся собственной тени, помогала Бондарчуку разворачивать его гордость — систему визуального наблюдения.

С другой стороны, бежать куда бы то ни было из Селенграда не имеет смысла. Катастрофу либо остановят, пока она не дошла до эпицентра, либо… Либо, когда грохнет в Селенграде, спасаться будет уже поздно, потому что развалится планета.

Минут через пять после Ильи в офис приехали “два брата-молодца, одинаковых с лица” — Алексей Попов и Никита Добрынин. Два крупнейших пост-корректировщика, уже лет двадцать работавших в паре и оттого сроднившихся.

— С вами в стратолете девушки не было? — спросил Илья. — Среднего роста, темные волосы, глазастая.

— Ты про фигуру, про фигуру! — усмехнулся Попов. — Я, знаешь ли, на глаза женщины в последнюю очередь смотрю.

— Хорошая фигура, — многозначительно сказал Илья. — Все как надо.

— Замечательный портрет, — фыркнула Машка. — А самое главное — такой конкретный, мимо не пройдешь!

— Это ты зря, — сказал Попов. — Мимо женщины, у которой все “как надо”, действительно не пройдешь. Нет, Илюха, не было. Совершенно точно. Во всем стратолете не было ни одной хорошей фигурки.

— Дьявол! Ну где она?! — в сердцах воскликнул Илья.

Попов спросил, что за история связана с девушкой, но Илья не успел ответить. В общую залу влетел Иосыч с пачкой распечаток в руке:

— В четырнадцать сорок по нашему времени зарегистрирован подземный толчок. Сила по шкале Рихтера — три балла, эпицентр в Находке.

Повисло тягостное молчание. Машка Голикова закусила губу, чтобы не заплакать, Царев обнял ее, притянул к себе, не отрывая взгляда от Иосыча.

— Началось, — упавшим голосом сказал Савельев.

Илья смотрел на этих людей, на их лица. Они застыли, у всех жили только глаза. И все взгляды были одинаковы — тревожные, но упрямые. Никто не отступит. Некуда.

Телефонный звонок заставил всех затаить дыхание. Сейчас от любой мелочи могло зависеть все. Савельев выслушал абонента с непроницаемым лицом, положил трубку. Сказал:

— Это Стайнберг. Оскомышин договорился с Индией, так что, Царев, через час в Улан-Удэ встречаешь индийских “рутов”. Спецрейс, кроме них никого не будет, так что не ошибешься. Русский они знают, но лучше говорить на международном.

— А что Венера? — не утерпела Машка Голикова. — С Венерой договорились?

Савельев развел руками:

— Про Венеру ни слова. Вероятно, подключатся американцы. Но они будут работать из Сеула. — Помолчал. — На личный адрес каждого выслан план работы, учитывающий деятельность зарубежных коллег. В основу положен прогноз Морриса Фроста, это американский прогнозист. — Обвел зал тяжелым взглядом, взял у Иосыча распечатку, показал всем: — Но мы будем работать вот по этому. Полагаю, в урезанном виде с этим документом знакомы все или почти все.

— Скилдинский прогноз? — уточнил из угла Дим-Дим.

— Он самый.

Савельев с Иосычем сели работать, пытаясь из двух документов — прогноза Скилдина и плана Стайнберга — создать удобоваримый план спасательной операции.

Илья устроился в уголочке, просматривая распечатку. Пожалуй, вчерашний файл по сравнению с этим действительно был урезан. Вчера он читал самую суть — то, что относилось к причинам катастрофы. В полном прогнозе содержались и две вероятные схемы развития событий. Первую, по которой катастрофа ликвидировалась в зародыше посредством реал-тайм корректировки, он просмотрел лишь мельком — хорошо помечтать о том, что могло бы быть… Крайний срок вмешательства корректировщиков — полдень по московскому времени, пять часов дня по иркутскому. Сомнительно. Тем более, что не соблюдены условия для вмешательства: Поле должно быть стабильным, а оно мерцает.

Система саморегуляции Поля запускалась, по расчетам Скилдина, ровно через час — в тринадцать ноль-ноль по московскому. В Селенграде будет шесть вечера. Интересно, что в течение этого часа запрещались все прорывы в Поле. Прорыв, произошедший в этот промежуток, приводил к тому, что корректировщики обязаны были уложиться с ликвидацией катастрофы в тридцать часов. Причины не объяснялись. Наверное, знатокам информатики они очевидны, почему-то слегка обиделся Илья, а вот простым работягам Поля непонятно.

И вот теперь Илья начал понимать, зачем “Игорю” понадобился Филька. Для той самой антирекламной кампании. Потому что в самом устье разлома, напротив Находки, находилась американская база. С ядерными ракетами. И разлом дойдет до них именно в этот, запретный промежуток времени. Если не входить в Поле, дальше бороться бессмысленно, потому что начнется распад. А если войти… Очевидно, именно этого раннего входа “Игорь” и добивался.

Второй толчок, уже на четыре с половиной балла, сместился к востоку. На побережье обрушились тонны взволнованной морской воды.

Царев привез индийцев. Один оказался негром, второй — темноволосым и белокожим, как обычный европеец, но — чистокровный индус. Негра звали Джеффом, индус представился Разматом. Вряд ли это его настоящее имя, подумал Илья. Индийские граждане ходили по офису, с любопытством изучали оборудование, комментировали на весьма неплохом русском. Джефф, по образованию электронщик, оккупировал Бондарчука, требуя рассказать про его гордость. Система и впрямь была хороша: два экрана, каждый во всю стену, плюс куча тридцатишестидюймовых мониторов. На одном экране — физическая картина, получаемая со спутника. Местность выбиралась с пульта. На втором — карта Поля, наложенная на географическую. Показывала сразу почти всю Евразию. Сейчас на физическом экране бушевал ночной шторм, терзавший дальневосточный берег. На “полевом” серебрилась толстая гусеница от Питера до Находки. Зона будущего разлома.