Любовь Пушкарева - Синто. Героев нет
– Дарел, пообещай мне, что будешь осторожен у себя на родине. И не будешь забывать, что теперь у тебя есть обязательства передо мной и нашим сыном.
– Перед тобой? Ты знаешь, что ты жадная собственница? – полушутя-полусерьезно ответил Вольф.
Да, я тысячу раз не права предъявляя какие-то права на его жизнь, и пытаясь им управлять. Но, может, это и есть любовь, когда знаешь, что не прав и все равно не можешь не пытаться оградить любимого от самого себя.
– Да Дарел, я жадная собственница, и несмотря на эти восхитительные часы вместе, я тебе больше не принадлежу. Но, врата тебя побери, я хочу, чтоб ты ЖИЛ и растил нашего сына, я хочу тебя видеть время от времени и знать, что у тебя все хорошо.
– Почему ты просто не скажешь, что все еще любишь меня? – мягко спросил он.
– Прости Дарел, я уже не свободна и не могу такого сказать.
Дарел молча потянулся ко мне и стал вытягивать меня из кресла пилота…
– Что ты делаешь? Ты с ума сошел! Мы опаздываем, – успела сказать я до того, как мне заткнули рот поцелуем. Флаер, потеряв контроль, остановился и завис в воздухе. Наконец я вырвалась от Дарела, или вернее он меня отпустил, и я опять села за штурвал.
– Можешь не говорить… – сказал Вольф.
– Что? – я еще плохо соображала.
– Что любишь меня, можешь этого не говорить…
– Ты! Ты…Самец! – ничего лучше я не придумала.
Он расхохотался, я тоже. Отсмеявшись, я сказала вполне серьезно:
– Я люблю тебя, Дарел, ты знаешь это.
– Да, так же, как и то, что вместе нам уже не быть, да малыш?
Я кивнула.
Мы успели, и Вольф улетел на свою неласковую родину. Я вернулась домой и первым делом послала отцу письмо с просьбой оформить заказ для генохранителей. Детопроизводители звучит ужасно, и поэтому семьи, занимающиеся инорождением, зовут генохранителями, хоть это и неточно.
Отослав письма отцу и Даниэлю, я с содроганием подумала, какой же будет реакция Синоби на произошедшее сегодня? Хорошо еще, если это будут только скандалы и рычания, а не затяжная «партизанская война». Из невеселых раздумий меня выдернул видеозвонок Илис.
– Это правда? Ара-Лин, это правда?
Врата!.. Я ведь так ничего и не рассказала ей.
– Илис, сейчас твой брат в клинике на Эбанденсе.
– Что с ним? – паника в голосе.
– Ничего страшного, просто восстанавливается. Действительно, ничего страшного или непоправимого, – постаралась я ее успокоить.
– Почему ты мне ничего не сказала? Я хочу увидеть его!
– Илис! Успокойся, увидишь. Запиши ему письмо, я ничего ему толком не рассказывала, и он ничего еще не знает. Расскажи ему все. Когда он подлечится, то прилетит в гости.
– Он все-таки сильно плох?
– Да перестань, вот реквизиты клиники, – и я сбросила инфу с браслета.
– Спасибо. – Илис собиралась расплакаться от переизбытка чувств. Только не это! Буркнув: «Всего хорошего», я отключилась.
Через несколько минут я поймала себя на том, что мне хочется танцевать. Впервые за несколько месяцев мне хотелось закружиться в танце. Сознание прятало от меня, насколько мне важен Вольф и наши отношения, и понять, насколько сильно я переживала из-за расставания и ссор, я смогла лишь тогда, когда эта тяжесть свалилась с моей души.
Несколько дней я провела без всяких забот и хлопот. У отца с Даниэлем все нормально, раз Даниэль каждый день в одно и то же время шлет письма. Дни я проводила с дочерью. Малышка необычайно серьезна и умна, и есть большой шанс, что она пройдет по конкурсу и будет принята в семью Фрокс для обучения. Если это произойдет, я смогу вздохнуть спокойно, она станет аналитиком, а не оперативником. Конечно, беспечной жизни ей не видать, но хоть не погибнет во цвете лет, как моя мама и еще многие другие Синоби. Аррен Синоби меня бойкотировал, а может, действительно был занят, меня это в любом случае радовало, потому что жутко надоело постоянно отстаивать свои позиции, тем более что сейчас, благодаря Вольфу, я вспомнила, что отношения между мужчиной и женщиной – это не только вечный бой. Вечера и ночи я проводила в Доме Красоты у Ланы; надев белую маску, я танцевала в свое удовольствие, избегая общаться с гостями. Искра и Снежинка лучились от счастья, Грюнд заключил с ними устное соглашение, через полгода-год состоится свадьба с двумя невестами. Лорд Соболев бывал каждый вечер, естественно, узнал меня под маской, но общаться мы не спешили, и, как порядочный семьянин, за час до полуночи лорд отбывал домой к своим двум женам. Искра и Снежинка всячески изворачивались, чтобы не попадаться на глаза Соболеву и не общаться с ним, проявляя, так сказать, лояльность к Грюнду. Сами они знали больное место будущего мужа или он им рассказал, но все в Доме получили дополнительное развлечение, играя за и против девчонок, кто-то выводил их на Соболева, а кто-то помогал уклоняться. Забавность ситуации заключалось в том, что самому лорду Соболеву ничего не было известно и, мягко говоря, все равно, Снежинка его никогда не интересовала, а с Искрой был бурный роман еще до того, как я улетела на Тропез учиться. В эти дни сбылось то, о чем я мечтала, будучи руководителем военакции против пиратов – перекладывать инфокрисы в архиве, а по вечерам танцевать. Первый пункт не удался, зато второй – на славу.
Было еще одно дело, которое я задумала, после того как бабушка посоветовала мне поторопиться с детьми. «Была счастлива, потому что один сын взлетел, а один остался рядом», так вот мои дети все взлетят, на всех свалится та же ответственность, что и на меня, а я бы очень хотела, чтобы хоть один мой ребенок имел шанс на беспечную жизнь. Инорождение сына от Вольфа оплатил отец, у меня же имелись собственные деньги, которые я и собралась потратить самым синтским образом.
Я заключила контракт с генохранителями, они приедут в нужный день ко мне в поместье. Снежинка по моей просьбе условилась с Эфенди о тайной встрече. Он поначалу отказывался, но на то Снежинка и гейша, чтобы уметь уговаривать и завлекать. Придя на встречу, Эфенди неожиданно для себя был отвезен ко мне в поместье. Снежинка попросила Эзру показать ей парк, и мы с Эфенди остались наедине.
– Лин, я очень рад тебя видеть, но что случилось? К чему такие сложности?
Из вредности мне захотелось подколоть его.
– Не хочешь проблем?
Он подошел ко мне и обнял за плечи, глядя в глаза.
– Не хочу проблем для тебя. И… я помню о своей клятве.
Тут раздался вызов с ворот, и я тут же открыла, чтобы Эзра, по возможности, не знал лишнего.
– Я генератор проблем, Эфенди. Это мое уже официальное прозвище, – сказала я. – Это генохранители.
Он все понял. И ничего не сказал.
Через час я сидела, укутавшись в плед, а генохранители колдовали в выделенном им кабинете. После изъятия клетки всегда морозит и тоскливо на душе, наверное, есть этому научное объяснение, но сейчас я была расстроена и раздосадована поведением Эфенди. Я не ожидала, что он воспримет все молча, по-рабски. Неужели я ошиблась в нем, и он такой же бесхребетный, как и его коллеги?
Бесшумно открылась дверь, донесся аромат травяной настойки, Эфенди молча поставил передо мной чашку, избегая смотреть в лицо.
– Лин, наверное, у меня нет права… но не спросить я не могу. Какую судьбу ты уготовила этому ребенку? – смотря в пол, спросил он.
У меня отлегло от сердца…
– А какой судьбы ты бы хотел нашему ребенку? – спросила я.
– Ты его признаешь? Будет Викен-Викен? Зачем? – с болью спросил он.
Хватит его мучить… Проверила…
– Это будет девочка, и она будет Рокен-Тири. Это будет только твоя дочь.
Эфенди впился в меня взглядом, пытаясь понять, что же у меня на уме.
– Я хочу, чтобы она до семи лет росла с тобой, хочу, чтобы ты нашел ей хороших воспитателей, чтобы она была веселым и умным ребенком. К семи, ко второму тестированию, и определится ее Судьба. Я не хочу заранее как-либо определять ее место в жизни, пусть это будет чистый лист. Но, Эфенди, я тебе не прощу, если она вырастет ничтожеством. Ты меня понял?
– Да. Значит ли это, что если после тестирования поступит предложение от Синоби, я должен буду его отклонить?
Мне очень хотелось сказать: «Да, конечно».
– Делай так, как будет лучше для твоей дочери, – четко сказала я.
Он кивнул.
– Я оправдаю твое доверие, Лин, – тихо пообещал он.
– В крайних случаях – обращайся. Генохранителям все будет оплачено, остальное за тобой.
Он кивнул.
– Спасибо. Что я могу для тебя сделать?
– Вырасти нам счастливую дочь.
Через два дня леди Шур позвонила мне по визору.
– Еще не надоело отдыхать, белая маска?
Вот ведь, всюду нос сунет…
– Нет, не надоело, – констатировала я.
– Прилетай ко мне через час, дело есть.
И отключилась. Похоже, настал конец моей вольной жизни.
От ворот поместья меня направили не к админзданиям, как раньше, а к жилым домикам, точнее, к домику леди Шур. Мелькнувшие мысли о попытке соблазнения, были отметены как дурацкие, леди прекрасно понимает, что это может кончиться хорошей дракой и пребыванием в регенераторе для нас обоих. Шур была не одна, у окна стоял Аррен Синоби, и если обычно он выглядел лет на тридцать, то сегодня все его сорок шесть лет дали о себе знать. Настроение у них обоих было, мягко говоря, не радостное.
