Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

— Конечно-конечно! — защебетала Полина, — я с удовольствием вас подменю. Когда придти?

— Часикам к шести, — сказал Волков, — будем весьма признательны, если опоздаешь не более чем на полчаса.

Утром Андрей отвел близняшек в детский садик, расположенный на окраине Буковины — так жители Бобра называли новый район, выросший за последние три года между Базой и Бобровкой. Район был застроен однотипными двухэтажными коттеджами, в которые заселились молодые семьи из подземных квартир. Таким образом, нижние уровни снова были законсервированы до лучших (худших) времен.

Днем папа-Норвегов собрал очередное совещание, на котором снова был поднят вопрос о дензнаках. Рябинушкин предлагал ввести хотя бы серебряные гривны для расчетов с окрестным населением. Да и зарплата своим — неплохой стимул повышения производительности. Иначе находятся отдельные «элементы», способные днями слоняться по военному городку в поисках развлечений, и желающие пользоваться всеми благами цивилизации. При этом собрание таинственно посмотрело на майора Горошина, чье существование было сведено к обнаружению недостатков, как среди материальной части, так и в людской среде.

— Я свою зарплату отрабатываю! — огрызнулся тот в ответ на немой упрек.

— К сожалению, да, — подтвердил Норвегов, — люди подобного сорта будут нужны всегда.

— Какого такого «сорта»? — насторожился Горошин.

— Третьего, — пробубнил кто-то из глубины кабинета. Замполит покраснел.

— Давайте по существу! — предложил зампотылу, — деньги нам необходимы — это факт. Ни одно более-менее развитое общество без них не обходится. Я, по крайней мере, не знаю такого прецедента. Быть может наши потомки и смогут как-то по-другому выразить меру стоимости товара и труда, но сейчас нам некогда ломать над этим голову.

После не слишком бурных дебатов было все-таки решено чеканить собственную монету: медную и серебряную. Ответственным за это дело назначили-таки Горошина, ибо наряду с многочисленными недостатками он никогда не имел тяги к обогащению. Майор пообещал содержать Монетный двор на самом высшем уровне и тут же признался, что ни пса не смыслит в чеканке. К счастью, монастырский келарь в этом кое-что соображал, и он тут же набросал карандашом схему процесса. Заседание продолжалось.

Волков едва успел сам явиться домой к половине шестого и сесть за стол, а Полина уже быстро накормила близнецов, Наташку и Иринку, вымыла их мордашки и увела гулять. Близнецам было по два года и девять месяцев, и вместе они здорово доставали старшего брата Костю, которому уже шел четырнадцатый год. Тот дулся и говорил отцу, что сестрички должны ему в старости жевать корочки.

В данный момент он вернулся с улицы, где гонял мяч с пацанами, и готовился к вечернему свиданию с Марой, которая вот уже несколько лет была предназначена ему в жены. Отец Мары — Алексий доводился Ратибору родным братом и политическим противником. Он имел в Бобровке своих сторонников, не одобрявших политику старейшины. Они считали, что становятся слишком зависимыми от «пришельцев» и время от времени возбухали по этому поводу. Так что союз Костика и Мары носил легкий политический окрас.

Как только на ратуше пробивало пять часов вечера, Костя оставлял свои детские забавы и шел домой ворча: «Пора мою кобылу вести в ночное!».

И буде ночь, и тайна, и плезир…

Парня давил переходный возраст. Рано повзрослев физически, он морально оставался тринадцатилетним подростком, чье тело томилось, а пытливый ум страдал в отсутствие первичного опыта. И если другие пацаны сравнительно легко переживали эту трансформацию, то ему, рядом с которым находилась молодая девушка, да еще во время суток самой природой отведенное для услады…

Тело стремилось к тому, чего еще не готов был постигнуть разум, а Мара, прижимавшаяся к нему истово, усиливала ощущения дискомфорта. Дилемму необходимо было разрешить.

На окраине Буковины стояло несколько строений, предназначенных для исследований и практических работ. К одному из них и подошли к шести часам Волковы. Цех номер три занимал четырехэтажное здание палевого цвета и сверху напоминавшее букву «Ю». В той части, которая была «палочкой», группа «камикадзе» местного разлива решала историческую проблему: «Какого хрена?» Десятки компьютеров обменивались мнениями и информацией с резервным компьютером Базы. Пока успехи были ничтожны: в основном на главный монитор выводились надписи.

«Состав атмосферы пригоден для дыхания», «Следов радиоактивного заражения не обнаружено», «В Северных районах Канады возможны осадки типа снега» — примерные «новости» за неделю.

— Полезная информация! — кивал головой Серегин, прохаживаясь взад-вперед по машинному залу, — только как ее передать эскимосам? Особенно, если той Канады и в помине нет в этом мире…

Старший техник машинного зала Рената Локтева (урожденная — Кохтль) отвечала со своим насквозь гамбургским акцентом:

— А что бы вы хотели? Информация снимается с датчиков температуры, давления и влажности!

— Ты, Рената, конечно знаешь, где чего у гамбургера, но в теории пространства слаба аки котенок. Статистические результаты показывают интересную закономерность; ты знаешь, от чего зависит точность эксперимента?

— От количества экспериментов, ядрен батон!

— Так вот. Сравнивая данные, хранящиеся на компьютерах за период 1980 — 1999 годов и наблюдая за местной средой, мы обнаруживаем странное соотношение некоторых физических величин. Ты меня слушаешь?

— Yawohl! — отозвалась Рената.

— Gut. Компьютеры, к твоему сведению, подключены не только на датчики температуры, давления и этой, как ее, влажности! Имеются и другие. Вот ты, к примеру, заметила, что вода здесь закипает при 103 градусах по Цельсию, а не при 100?

— Да? — равнодушно пожала плечами девушка, — а я думала, что при девяноста…

Майор хрюкнул.

— Это вы, матушка, с прямым углом спутали… Так вот… А методом радиоуглеродного анализа вообще обнаружено, что возраст этой планеты — 2.2 миллиарда лет!

— Это много или мало?

— Крайне мало. На Земле в такую пору Протерозойская эра была — царство беспозвоночных. А тут картина типичного Кайнозоя. Так что, отвечая на наш вопрос, кстати, неправильно сформулированный, компьютер виртуально пожимает плечами: «Хрен его знает, ребята! Я не местный!» Такие вот дела, Зося Викторовна!

— Чего? — выронила Рената из рук рейсфедер.

— К нам гости! — поздравил собеседницу майор, оторвавшись от окна.

Дверь открылась, и Андрей Волков застыл на пороге.

— Гутен абенд! — вежливо произнес он, — привет всем товарищам, особенно майорам!

— Бонжур, — вяло поклонилась Рената.

— Хелоу, каптайн! — выбросил правую руку в нацистском приветствии Серегин, — Их унд моя баба приветствуют доблестный партизанен! Но пасаран!

— Рената, где твой благоверный? — перешел наконец на человеческий язык Волков.

— Муж, что ли? — скривилась та, — кораблики пускает.

— Ауфидерзаин, камерадес! — кивнул важно парень, — Настюха, ходу в Овал!

Они поднялись на третий этаж и прошли по путепроводу в Овал — странное сооружение в виде велотрека, служившее испытательным полигоном для моделей Олега. Здесь официально и наглядно подтверждались свойства местного магнитного поля. Здесь пропадал денно и нощно Олег Локтев — главный конструктор моделей летающих аппаратов нового поколения.

«Магнитопланы» летали исправно, сложнее было ими управлять, периодически изменяя намагниченность крыльев и фюзеляжа. Но Олег был мужиком упорным — уже был достигнут часовый рекорд пребывания модели в воздухе и скорость в 0.5 Мах.

Около полутора лет назад он, с детства любивший собирать из подручных материалов самолетики, обнаружил странное явление. За неимением подходящего материала очередной самолет был собран из куска мягкой жести, отодранной от старой трансформаторной будки. В воздухе модель повела себя странно: повернувшись носом к северу, она внезапно набрала приличную скорость и скрылась из виду.

Через неделю монахи принесли ее для обзора Норвегову. Модель самостоятельно преодолела тридцать километров и застряла в кочке на болоте, где иноки собирали клюкву. С тех пор Олег «заболел». Опровергая законы старого мира, его модели носились по Овалу все быстрее и стабильнее. Не за горами уже было строительство опытного образца.

Андрей шел к Олегу, который стоял на постаменте в центре Овала и вращал башкой со скоростью филина. Когда до приятеля оставалось несколько десятков шагов, Волкова едва не задела модель — сильно вытянутый треугольник, собранный из пермаллоя и полимеров.

— Ты хоть сам-то в курсе, по каким законам летают эти штуковины? — прокричал Андрей.

Тот обернулся, хлопнул ресницами и, протянув руку, поймал свое произведение.