Андрей Круз - Близится буря

— А почему у него всего одна пушка?

Для пиратов не характерно, как я понял, а мы на шхуне других не нашли.

— Он больше рабами и контрабандой занимался, с его судном это проще.

— Рабов у вас брал? — невинно поинтересовался я. — С места у лесопилки?

— Фома успел рассказать? Был он там пару раз, рабов брал, к слову.

Не отрицает, хоть это хорошо.

— Кстати, — я сделал вид, что нечто неожиданно вспомнил, — а когда планируется большой поход с Тортуги?

Белый сделал удивленно-недоумевающее лицо, но актер он был все же так себе. Так что я в его неведение не поверил и поздравил себя с тем, что не зря страдал: «языка» мы все же взяли.

— Мы будем идти до Новой Фактории несколько дней, — сказал я. — Поэтому я никуда не тороплюсь. Но вам лучше бы до того времени разговориться, потому что я начну становиться все настойчивей и настойчивей, и в конце концов вы все равно все расскажете. Все говорят, всегда.

— И чем это мне поможет?

— Я думаю, что смог бы уговорить сохранить вам жизнь.

— В клетке? — Он даже развеселился от такой мысли.

— Я бы попробовал настоять на том, что вам дадут денег и отвезут куда-нибудь подальше от Тортуги, — выложил я на стол тот самый пряник, которым пробовал соблазнять Фому. — Если ваши показания подтвердятся, разумеется. Дело того стоит. А вы можете попробовать начать все сначала.

Если Белого отпустить, он не станет попечителем сирот и утешителем вдов. Но, на мой взгляд, это себя оправдает, если он даст информацию о планируемом пиратском нападении. Правдивую информацию, повторюсь. Концепция «меньшего зла», то есть тот самый компромисс, с помощью которого можно побеждать зло большее.

— А насколько у вас это получится?

— Через три дня мы будем на Наветренном острове, оттуда я смогу связаться с Новой Факторией.

— Давайте так. — Белый уперся в меня взглядом, и я обратил внимание, что глаза у него на удивление маленькие и слезящиеся. — Мы вернемся к этому разговору как раз через три дня, когда вы сможете мне что-то обещать.

— Я могу и обмануть.

— Можете. Но это я тоже не готов сейчас обсуждать.

Судовые документы «Морского коня» никаких особых открытий не принесли, разве что вселили в меня окончательную уверенность в том, что отсудить судно в качестве приза получится. Определение «работорговец» к ним просто само прилипало, без всякой посторонней помощи. Ходило судно обычно в турецкие края, там работорговля легальна, так что скрывать ничего не пытались. Турки-то сами, когда заходят в христианские воды, ничего лишнего с собой не везут, такого, что может указать на занятие, а этого мы взяли на вроде бы безопасном месте.

Само плавание получилось довольно утомительным — мало того что не хватало людей на полноценные вахты, так еще и на второй день вошли в шторм. Пусть несильный, уровня «пока еще не страшно», но лодки качало, расслабиться не получалось. Белого в его карцере тошнило напропалую, что зачастую бывает с людьми, которые во время качки сидят в замкнутом помещении, так что его даже вывели на палубу и привязали куском троса на носу, к пушечной тумбе, замотав его и затянув так, что без ножа точно не избавишься. Но он избавиться и не пытался. Думаю, что достаточно трезво оценивал свои шансы на побег — здесь он мог разве что утопиться. Но на самоубийство его не тянуло, и это внушало некие надежды на то, что он заговорит.

Когда подошли к группе Наветренных островов, качка спала, хоть солнце так и не выглянуло. Ветерок гнал мелкую, но колючую волну, вода была зеленовато-серой, и мелкий дождик сыпал с неба.

На подходе к острову возникла новая проблема: призовую добычу, то есть вот эту самую шхуну, надо было гнать в порт приписки приватира, то есть в Новую Факторию. Или, если ты заходишь в иной христианский порт на пути, он оставался там до вынесения всех судебных решений, то есть все сильно затягивалось, а потом, даже в случае удачи, за судном надо было идти специально. Поэтому пришлось менять планы на ходу.

Суда сошлись бортами, и мы начали перегрузку припасов с «Аглаи» на «Морского коня», открыв люки трюмов и припахав все «негритянское» население шхуны. Ну а мы тогда зайдем на остров, там свои запасы пополним.

Заодно перевели на шхуну Луку, устроив его в хозяйской каюте. Леонтий переходить отказался, несмотря на ранение, в строю остался. Платон сказал, что не страшно, пусть остается, так что и возражать я не стал. Согласовали с Михаилом маршрут их плавания к Новой Фактории, пообещали догнать и на том разошлись, как раз как в море корабли. Шхуна, подняв паруса, солидно и неторопливо пошла на северо-запад, а мы свернули к островам. Теперь нам точно туда.

Вход в гавань Николаевска — главного и единственного города этой группы из трех островов — показался примерно через час. Полосатый маяк, короткий каменный мол с каким-то каменным блокгаузом в конце, поднимающиеся из-за мола мачты — все как обычно. Разве что из блокгауза замигал сигнальный прожектор, когда мы подходили и нам пришлось опознаться, назваться, кто мы, откуда и зачем и сколько человек у нас на борту. Даже пленного отдельно упомянули.

Почему такие строгости? Наветренные острова считались фронтиром, дальше была только Тортуга, и пираты частенько заходили в эти воды. Я даже не уверен, что их бы вообще заселили, если бы эти острова не оказались настолько богаты самородной медью, лежащей совсем близко к поверхности. А заодно два острова из трех заросли каким-то мутировавшим молочаем, из которого добывали каучук, а в каучуке нужда не отпадает никогда, так что желающие заработать не переводились и людей на островах хватало.

Бухта была небольшой и тесноватой, как мне показалось, но какая уж есть. Тут или сам отстраивай длинные портовые молы, что не всем под силу, или занимай то, что построено природой. Впервые увидел наземную батарею — две пушки стояли за гранитным барбетом прямо на входе в порт. Такие же пушки, как у нас на носу, «приватирские». А заодно разглядел, что из блокгауза в воду уходит немалой толщины цепь — вход в порт еще и перекрыть можно. И служба неслась местными ополченцами, на батарее были люди.

Рельеф этой части острова был довольно плоским, город не поднимался от воды привычным амфитеатром, а просто тянулся дальше, с борта только первый ряд домов был виден, где расположились все больше разные конторы и лавки. На невысоком холме, от которого и отходил мыс, ограничивающий бухту, расположился каменный форт, над которым развевался флаг христианских территорий. В подзорную трубу я разглядел часового на высокой каменной вышке, скорее даже башне. И там же, у форта, приглядевшись, можно было заметить вторую двухпушечную батарею. А тот факт, что службу у пушек несли все же ополченцы, а не церковные солдаты, сразу доказывал, что эта территория на особом счету.