Молот заката - Владимир Александрович Сухинин
– Не был, – согласился Антон. – Во сне видел и дворец, и унитаз.
– Ага, во сне, значит, – повторил Торвал, и по нему было видно, что он не поверил Антону. – Что у нас с размерами? Локоть, пол-локтя, два локтя. Это понятно. Диаметр ладонь… Сделаю, это несложно. Пружинки из стали откую для защелок. Еще что?
– Есть идея сделать медные духовые инструменты, – ответил Антон, – но чертежа еще нет.
– Какие такие духовые инструменты? – удивился шер. – Для чего?
– Дудки, трубы. Для музыки. Еще медные тарелки, чтобы так ударить их друг о дружку и получился бы звенящий «бум-м-м».
– Зачем?
– Буду создавать ансамбль песни и пляски из музыкантов и танцоров, ну и певцов, конечно.
– Песни и пляски? Шуты, что ли, и потешники?
– Скучно живем, Торвал. Надо веселее. Нам песня строить и жить помогает… Франси сказала, что у нас есть те, кто на барабанах играет, в трубы дует и на мандалайках… то есть, в общем, – смутился Антон, – бренькает на струнах…
Девочка, услышав расхожую фразу Франси, громко рассмеялась, потом серьезно произнесла:
– Я умею играть на флейте. Дядька Торвал, ты знаешь, как их делать, сделай мне.
Торвал молчал, растерянно переводил взгляд с одного на другую и лишь кивал…
Вечером Франси, как и обещала, собрала в столовой бедуинок и трех имперок. Антон сидел за столом и пригласил сесть Франси.
– Давай, Франси, садись рядом. Поможешь мне с выбором.
Женщины, мало понимая, что хочет их лорд, жались в тесную кучку и смотрели на Антона с опаской.
– Я хочу, – начал свою речь Антон, – чтобы мы все жили веселее.
«Хреновое начало, – подумал он. Не оратор я, не Цицерон. Смотрят со страхом, ждут неприятностей… – И мысленно отмахнувшись от навязчивых мыслей, подумал: – Лорд я или не лорд. Мое слово – закон».
Женщины действительно после его слов напряглись, ожидая нечто непотребное. Им говорил их жизненный опыт. Не может все быть хорошо, где-то будет подвох. И все это Антон отчетливо видел на их лицах. Он поднялся из-за стола и стал расхаживать перед женщинами взад и вперед. Говорить не спешил. Стайка женщин напряженно провожала его взглядами.
– Хочу создать театр. Знаете, что это такое? – спросил он, прервав затянувшееся молчание.
Женщины замотали головами.
– Это когда есть сцена, музыканты, певцы и танцоры. Кто играет на каких-либо инструментах? – спросил Антон. Ответом ему было молчание. – За участие в театральной группе буду платить серебряк в тридцать дней…
Не успел он закончить, как все бедуинки тут же сделали шаг вперед.
– Молодцы, – похвалил смелых женщин Антон. – На чем играете? – спросил он.
– На думбеке и уде… – ответили хором три женщины.
– На бубне, – вышла еще на шаг вперед самая молодая бедуинка.
– А я на флейте, – раздвигая полы платьев стоящих женщин, выбралась вперед Вирпела. – Мне тоже будешь платить?
– Буду, – спокойно ответил Антон.
– Я еще танцевать умею, – снова сделала шаг вперед молодая.
– Ясно. Очень хорошо. А вы, говорят, умеете петь, – обратился Антон к трем имперкам. Он знал, что две из них это мать и дочь, и третья – их свояченица.
– Я танцую, – выступила вперед свояченица. – А они поют, – она кивнула в сторону матери и дочери.
Антон, услышав, кивнул.
– Так, сейчас мы проведем смотр талантов. Ты, Зульфия, нам первая станцуешь. Давай выходи на середину, – позвал Антон младшую бедуинку.
– Хорошо, господин, – быстро согласилась та, – но мне нужен бубен.
– Бубен? Тарелка из серебра подойдет?
– Подойдет, – ответила Зульфия.
– Франси, выдай бедуинке тарелку к танцу. Большую.
Франси не спорила. Ей самой было интересно, что из всей этой затеи выйдет. Она вышла и быстро вернулась, принесла тарелку и всучила девушке.
– Вот твой бубен, малышка, показывай, что можешь, – ласково и мягко произнесла она. Антон сел за стол. Женщины расступились. Бедуинки сели на пол, скрестили ноги и стали выбивать кулачками по полу ритм. Зульфия скинула с себя платье и осталась в одних шароварах с задорно торчавшими полушариями грудей.
Антон подумал, что да, действительно подросли. Как она и говорила. Имперки замерли, а Зульфия пошла по центру столовой бочком, а затем пальцами ударила по тарелке. Получилось дробно и громко. Танец начался. Антон увидел вживую настоящий танец живота. Он с восторгом смотрел на этот танец, и когда он закончился, то захлопал в ладоши.
– Молодец, Зульфия, ты нас порадовала. Только в следующий раз грудь надо будет прикрыть…
Зульфия раскрасневшаяся и довольная поклонилась.
– Подойди, – позвал ее Антон. Он из пояса достал серебряный талант. – Бери, – положил он на стол монету. – Заслужила. Так, а тебя как зовут? – спросил Антон женщину, свояченицу двух имперок, когда счастливая Зульфия отошла к сестрам. Сунула монету в рот и стала глазами дразнить бедуинок.
– Люция, господин.
– Люция, ты нам станцуешь?
Женщина замялась, опустила глаза:
– Я танцую обнаженной, господин.
– Да? Почему?
– Я танцевала в храме Венеры, богини плодородия, и ей посвящала танцы.
– Так. А чем мы можем заменить твою наготу, Люция? Может, прикроем ее кусочками ткани сверху и снизу? Сошьешь себе трусики маленькие, чтобы прикрыть… это самое.
– Можно, господин. Так тоже танцевали, но эффект другой… А что такое трусики?
– Потом объясню…
В зал вошла Арзума, Антон показал ей глазами, чтобы она села рядом. Когда она села и расправила складки пышного платья, шепнул ей:
– Идет отбор артистов для театра.
Арзума поглядела на полуголую и довольную Зульфию, а та ответила ей прямым взглядом.
– Это отбор в гарем, урган? – так же шепотом спросила она.
– Нет… Ты чего подумала? – Антон сильно удивился ее вопросу. – Скажешь тоже, гарем. Из замужних? Театр – это место, где поют, танцуют и играют на музыкальных инструментах. Гарем мне не нужен, тем более из замужних простолюдинок.
– Поняла, – скрывая смех, ответила Арзума. – Посмотрим.
Антон подбодрил Люцию:
– Выходи, танцуй. Если одежда тебя связывает и мешает, снимай. Тут все свои.
Женщина не стала строить из себя целомудренную матрону. Скинула с плеч платье. Оно упало ей под ноги. Но уже это движение заставило Антона и зрителей замереть. В ее движениях было столько грации и сексуальности, что Антон прикрыл глаза. Люция осталась в одной короткой исподней рубашке. Помедлила и не стала ее снимать.
Антон открыл глаза и заметил, что фигура у женщины стройная. Атлетическая. Крепкие длинные ноги, широкие бедра и вызывающе красивая грудь, которая распирала рубашку.
Люция начала двигаться с того места, где стояла. Она подняла руки, изогнулась и плавно сделала волну из своего тела. Она была словно без костей, плавно перетекая из одной позы в другую.
Неожиданно включились мать и дочь. Они завели
