Автор неизвестен - Песни южных славян

Такого рода подробности, локализующие балладу, однако, не объясняют ее содержания. Напомним, что согласно шариату, мусульманскому обычному праву, муж, и только он, когда угодно и без всяких проволочек может развестись со своей женой, то есть прогнать ее из своего дома или вернуть к родителям. При этом от его желания зависит судьба детей, которых он волен и разлучить с матерью. Баллада, следовательно, служит своеобразной иллюстрацией к брачным установлениям шариата. Хасан-ага, приняв «стыд» жены за неприязнь, поступает так, как предписывают нормы. Брат Хасанагиннцы действует точно так же и потому все время молчит. Хасанагиница до последней речи бывшего мужа, видимо, не теряет надежды на лучшее. Недоразумение приводит к трагедии.

531

Одеяльце — колыбель закутать… — В. Караджич настаивал на том, что здесь должно быть выражение «убошке хальине», то есть «нищенское платье»: мать дарит грудному младенцу, ибо он вырастет сиротой и пойдет просить по миру.

532

Переведено по тексту сб.: Караджич, т. II, № 87. Записано от старушки, судя по языку песни, видимо, родом из Черногории или восточной Герцеговины. По основному содержанию песня близка к былине «Хотен Блудович».

533

Влашич Радул. — Вслед за В. Караджичем югославские комментаторы видят в этом эпическом образе валашского воеводу второй половины XV — начала XVI в. Радула IV, который женился на племяннице черногорского феодала Ивана Церноевича. Однако серьезных оснований этому нет. В XIV–XVI вв. жило несколько валашских воевод с таким именем, кстати, популярным и у южных славян. Это имя явно стало эпическим. И в данном тексте оно не имеет того формально исторического значения, какое ему приписывают.

534

Диняр Банянин — эпический персонаж. Имя дано по названию Динарских гор, а прозвище — по названию одного из черногорских племен. Эпизод с этим героем — показатель контаминированного характера песни. Образ Банянина создан по типу образа Черного Арапа, встречающего свадьбу в лесу (ср. «Дитя Голомеше»), но ему придана роль не насильника, а просителя. В соответствующих болгарских вариантах этой песни невеста требует от жениха освободить ее собственных братьев.

535

Печатается по кн.: «Сербский эпос», т. 2. Составление и комментарии Н. И. Кравцова. Переводы под редакцией М. А. Зенкевича. М., 1960, с. 116–120. В песне представлена одна из многочисленных версий общеславянского сюжета: «Муж на свадьбе своей жены».

536

Переведено по тексту сб.: Штрекел, № 218. Записано среди словенцев в северо-западной Хорватии, вблизи границы со Словенией. В песне отражена местная версия сюжета: «Муж на свадьбе своей жены».

537

Переведено по тексту сб. ХНП, кн. 5, № 88. Записано в г. Сараеве (Босния). «Это песня сараевская, — отметил собиратель, — и есть точно такая дословно, на камне высеченная, на Беговой мечети, и стоит до сих пор. Событие было истинное». Тем не менее вещий сон девушки является традиционным общеславянским мотивом.

538

Переведено по тексту сб. ХНП, кн. 5, № 68. Записано в Далмации (Хорватия). Мотив воронов-вестников, приносящих руку или голову погибшего героя, широко распространен в фольклоре славянских народов.

539

Переведено по тексту сб.: «Ерлангенски рукопис старих српскохрватских народних песама». Издао Г. Геземан. Сремски Карловци, 1925, № 177. Тексты «Эрлангенской рукописи» только в 1925 г. стали известны ученым, хотя были записаны приблизительно в 20-е годы XVIII в. Обстоятельства записи точно не известны. Предполагают, что запись вел какой-то немец, быть может, писарь или офицер, служивший на Военной границе, которая разделяла Австро-Венгрию и Турцию. Записывая песни, собиратель постоянно путал звуки «б» и «п», «з» и «с», «т» и «д», «к» и «г» и т. д., отчего многие слова текстов довольно трудно прочитать. Между тем эти записи — самая крупная ранняя коллекция южнославянских, в том числе и болгарских, песен, собранная на целый век раньше, чем приступил к записи первый крупный собиратель Вук Караджич. По своему значению 217 песен «Эрлангенской рукописи» так же важны для изучения истории южнославянского фольклора, как и «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым» в первой половине XVIII в., для изучения русской эпической традиции. Песни «Эрлангенской рукописи» до сих пор не «переведены» на удобочитаемый в орфографическом отношении язык, их первое и пока единственное издание почти сразу стало библиографической редкостью.

540

Переведено по тексту сб. ХНП, кн. 5, № 27. Записано в с. Карлобаге на далматинском побережье (Хорватия).

541

Переведено по тексту сб.: Миладиновы, № 19. Записано в г. Кукуше (греч. Килкис) в Эгейской Македонии. Сходные песнн, но без мотива превращения девушки в кукушку, записывались и у восточных славян.

542

Белашица (Беласица) — горный массив вблизи современного пересечения греко-болгаро-югославской границы.

543

Переведено по тексту сб. БИТ, т. 4, с. 534. Записано в районе г. Дебра (Вардарская Македония). Песня получила значительное распространение среди южных славян. Ее героем нередко оказывается гайдук.

544

Переведено по тексту сб. БИТ, т. 4, с. 362–364. Записано в районе г. Елена (северо-восточная Болгария).

545

Татары. — Упоминание о татарах имеет основание в болгарской истории. С XIII в., когда на обратном пути из Далмации войско Батыя разделилось, в Болгарии долго жили татары хана Ногая, так называемые «ногайские татары», впоследствии откочевавшие в северное Причерноморье. В XVII в. на территории Болгарии свирепствовали крымские татары, призванные турецким султаном на войну с Австрией.

546

Зовусь я черною чумою… — Как и восточные славяне, болгары представляли себе, что чума — это женщина, обычно пожилая, которая незаметно ходит по селам и сама решает, кого ей погубить, а кого оставить живым. В болгарских песнях нередко обыгрывается воля чумы, доброжелательной к сиротам и убогим, беспощадной к порочным людям.

547

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 3, с. 331. Искусная литературная обработка болгарского поэта П. П. Славейкова, сделанная по тексту, записанному в районе г. Сера (Серрес) в Эгейской Македонии (ср. БНТ, т. 3, с. 329–330).

548

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 3, с. 213–214. Записано в районе г. Хаскова (юго-восточная Болгария).

549

Переведено по тексту сб.: Б. Ангелов, X. Вакарелски. Сенки из невиделица. София, 1936, с. 437–438. Место записи неизвестно. В переводе почему-то опущена идеализированная концовка: «Росло дитя и повыросло, // В три месяца — как трехлетний, // В шесть месяцев — как шестилетний, // В девять месяцев — как девятилетний, // И стал он красивым молодцем. // Дала ему воск Стара-Планина, // Чтоб продавал и кормился».

550

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 3, с. 220. Записано среди болгар-переселенцев с. Преслава Бердянского уезда Таврической губернии. Сюжет: «Мать оставляет дитя на попечение природы» — известен и восточным славянам, и словакам. Он явно возник раньше турецкого нашествия и на южнославянской почве стал распространенным типическим местом.

551

Переведено по тексту сб. БНТ, т. 3, с. 260–262. Записано в г. Панагюриште (центральная Болгария). В песне представлена местная версия общеславянского сюжета об узнавании женой долго отсутствовавшего мужа.

552

Склаф. — Так называли многие соседние народы славян, поэтому имя героя следует признать нарицательным, в сущности прозвищем, полученным в иноязычной среде.

553

Для набора в янычары… — Турки регулярно забирали у славян-христиан детей, это называлось «налогом кровью». Из мальчиков турки выращивали в особых заведениях янычар, стараясь о том, чтобы они забыли о своей семье и о своем народе. Девочки поступали на продажу или в гаремы. Детей отбирали самых красивых и здоровых.

554

Во второй они явились — //У меня забрали мужа… — Тут есть некоторая нелогичность, ибо в будущие янычары отбирали детей, и это делалось умышленно, в расчете на полное перевоспитание детей, на их «потурчивание». Поэтому взрослый Склаф не годился для набора в янычары. В этой нелогичности мы видим след того, что у публикуемой баллады была песня-предшественница.