Карен Трэвисс - Ужас глубин
Хоффман взял микрофон:
— Хоффман вызывает «Фальконер». Что вы собираетесь предпринять?
— Это «Фальконер»; если мы не сумеем его задержать, то можно попытаться оттащить его от пристани.
Бэрд яростно щелкал по клавишам, пытаясь синхронизировать движение спутников.
— Пятьсот метров, — сообщил Матьесон. — «Фальконер» описывает широкую дугу. Он подойдет к берегу западнее базы, сэр.
— Бэрд, ну поджарьте же эту тварь! — приказал Хоффман. — Жмите на кнопку, даже если не попадете. Немедленно!
— Ладно-ладно. Готов к прожарке в течение шести секунд на максимальном огне. Это должно его хотя бы отвлечь.
Лазер «Молота» очень легко было сбить с прицела, когда он получал данные от спутника, висевшего на нижней орбите, а тот, в свою очередь, пытался найти луч ручного лазера, прыгавшего вверх-вниз на борту корабля. В этом деле главное — точность. Бэрд нажал на кнопку и посмотрел на вереницу цифр, бежавшую по экрану. Затем развернулся в кресле и выглянул в окно. От него больше ничего не зависело. «Молот» был приведен в действие. Бэрд ждал живописного зрелища — белых огненных лучей, озаряющих ночное небо.
Да, это действительно впечатляло.
Это походило на замедленную съемку грозы. Неестественно прямые молнии сходились в одной точке за стенами базы.
Бэрд вскочил на ноги и сделал четыре широких шага к окну. Это было глупо, но он должен был видеть. Хоффман схватил его за руку. Возможно, полковник лучше представлял себе, что сейчас должно было произойти, — в конце концов, старик участвовал в сожжении целой планеты. Бэрд услышал в наушнике вопль Майклсона: «Держись, держись, держись!» — а потом его ослепила белая вспышка. Он инстинктивно приложил руку к глазам. Звук пришел мгновение спустя.
Бэрд не слышал его — он его почувствовал. Это было нечто непередаваемое. Как будто ему разрубили череп топором. Затем лопнуло стекло, и холодные иглы впились в его лицо, шею, руки.
Он не сразу сообразил, где он, что происходит. Но он был жив. Он понял это по металлическому привкусу крови во рту.
«Черт! Похоже, сработало».
— Матьесон, ты как, сынок? — Это был голос Хоффмана, донесшийся до Бэрда словно сквозь толстый слой ваты. — Черт, ну и кашу мы заварили.
— Значит, система еще работает, сэр. Я в порядке. Гляньте лучше, что там с Бэрдом, — он стоял прямо у окна.
Бэрд сфокусировал взгляд на светлом пятне над головой, но это была не лампа. Лампочки лопнули вместе с окнами. Он смотрел на отсвет пожара.
Радиосеть была перегружена: со всех сторон поступали тревожные сообщения.
— Оно на берегу. Сэр, оно на берегу! Оползень! Черт, бежим!
— Полипы на пляже! Полипы!
Бэрд услышал далекий грохот — как будто горная лавина набирала скорость. Затем тревожная сирена заглушила все остальные звуки. Он поднялся на ноги, вцепившись в ближайший стол, подошвы его скользили по разбросанным бумагам и осколкам стекла. Хоффман вытолкнул его за дверь.
Бэрд потянулся к дробовику «Хищник», висевшему за спиной, и инстинктивно двинулся в ту сторону, откуда уже доносились очереди «Лансеров».
— А где стена? — спросил он. Перед ним расстилалось открытое море. Снизу по направлению к нему устремлялись дрожащие белые огоньки. — Там была стена.
— Черт! — выругался Хоффман. — Скала обвалилась. Чертова скала обвалилась, капрал.
— Только не вздумайте вычесть ее стоимость из моего жалованья. Я только что прикончил светляка размером с кита. Это не могло произойти без ущерба для окружающих.
Ночью масштабы катастрофы трудно было оценить. Бэрд мало что видел, иначе его потрясло бы зрелище резко изменившегося пейзажа. Однако он заметил приближавшихся полипов, а это сейчас было важнее. Он прицелился в качавшиеся огоньки. Оказалось, что «Хищник» был эффективнее «Лансера» в борьбе с этими тварями, особенно если их подпустить на близкое расстояние. Ошметки посыпались ему на ботинки. Каждый раз, когда одна из этих маленьких сволочей взрывалась у него под ногами, он ощущал ликование, словно мстил им за свои личные обиды.
Видимо, большая часть «Воронов» была поднята в воздух — лучи прожекторов метались по земле на тех участках базы, где погасли фонари. У Бэрда кончились полипы, и, обернувшись, он заметил, что Хоффман исчез.
— Эй, полковник, у вас что, обеденный перерыв?
Он огляделся. Со всех сторон доносились беспорядочные очереди, но светляков больше видно не было. «Черт, где Хоффман? И что с „Фальконером“?» Бэрд начал отступать, на ходу перезаряжая «Хищник». Он попробовал включить рацию:
— Бэрд вызывает «Фальконер», скажите мне, что вы не на дне.
Маркус ответил не сразу:
— Отличная работа. Полбазы снесло, но это было замечательно.
Бэрд подавил прилив глупой гордости. «Слушай, ты же не ради его похвал старался, а? Возьми себя в руки».
— У нас еще полипы остались.
— Что поделаешь, сынок, нет в мире совершенства, — раздался голос Коула.
— Сколько? — спросил Маркус.
— Пара сотен до берега добралась.
— И?..
— И по-моему, мы их всех перебили.
С Коулом все было в порядке, поэтому Бэрд снова мог начинать волноваться о своей безопасности, не чувствуя угрызений совести.
— Мне нужно найти Хоффмана. Я стою тут посреди площади совсем один, все ушли на вечеринку и забыли меня.
Бэрд слишком часто оказывался в непосредственной близости от места взрыва. Он знал, что это не пройдет ему даром. Но, как всегда, он необыкновенно быстро вернулся к нормальному состоянию, даже впал в какое-то странное умиротворение. Впрочем, он знал, что это последствия шока. Это похоже было на операцию под местным наркозом: ты видишь, что доктор режет тебя на куски, но это происходит как будто с другим человеком.
Он двинулся вперед, мимо казарм; каждую минуту он боялся услышать с «Фальконера» или от Матьесона новость о том, что к базе на всех парах приближается целый косяк разъяренных левиафанов. Но он слышал только треск пламени. На стенах плясали желтые отсветы. Должно быть, какой-то полип взорвался рядом с горючими веществами.
«А я все-таки припечатал эту тварь, прежде чем она изрыгнула еще полипов. Я сделал все как надо».
Завернув за следующий поворот, Бэрд ощутил, как лицо его обожгла волна горячего воздуха, и замер на месте. Он привык натыкаться на перестрелки, пожары, на всякие неожиданные и зловещие сцены, но сейчас он не сразу сообразил, что происходит перед ним.
Посреди площади пылал огромный костер. Движущийся ковер из алых углей шипел, свистел, плевался искрами. Время от времени что-то взрывалось, словно перегретая банка из-под аэрозоля. Солдаты, бродяги и гораснийцы стояли вокруг, большинство из них держали оружие стволами вниз или даже повесили автоматы на плечи. Три человека поливали из огнеметов какую-то кучу.
Хоффман протянул руку к одному из гораснийцев, и тот отдал ему огнемет. Полковник в мрачном молчании водил из стороны в сторону соплом, как будто выполнял некий ритуал. Бэрду захотелось тихо отойти назад; он надеялся, что его никто не заметит.
Костер на самом деле представлял собой кучу мертвых и умирающих полипов. На этот раз их пришло немного, и применение огнеметов было, пожалуй, излишним; однако подобное же рвение Бэрд наблюдал, когда уцелевшая Саранча догнала спасавшихся бегством жителей Хасинто. Тогда червей осталось всего-то несколько штук, но половина армии бросилась им навстречу; солдаты жаждали рубить врагов на куски, жаждали прикончить последних тварей из стаи, долгие годы не дававшей им ни минуты покоя. Тогда Бэрд тоже поддался всеобщему порыву.
Какой-то бродяга выключил огнемет и передал его Бэрду.
— Прошу, — пригласил он. — Может, это у тебя последняя возможность.
Занятие было бессмысленным, но Бэрд все равно взялся за огнемет, только ради того, чтобы опробовать эту штуку и посмотреть, насколько далеко летит струя. Он не думал, что огненный ритуал принесет ему какое-то облегчение.
Через несколько секунд кто-то завел сирену, раздался сигнал отбоя тревоги. Хоффман подошел к Бэрду и хлопнул его по спине. По лицу его было видно, что он думает сейчас о чем-то более жутком, чем разрушенная военно-морская база и новый, незнакомый людям враг.
— Вы подонок, Бэрд, — произнес он. — Но вы наш подонок.
Это был самый лучший комплимент из всех, которые получал за свою жизнь Бэрд. А комплиментов он получал мало.
— Кто-нибудь, принесите солдатам швабру! — крикнул какой-то бродяга. — Им придется целый год здесь прибираться — если они продержатся еще год. До встречи, уроды!
Они все уходили. Гораснийцы стояли и молча смотрели на них; может быть, думали, что сигнал отбоя означал также возобновление кровной вражды.
— Уходите? — спросил Бэрд. — А нам столько всего надо обсудить!
