Олег Шовкуненко - Оружейник. Бой без правил

— Теперь твоя очередь. Прикажи ей, — Фомин кивнул в сторону Лизы.

— Он нам нужен? — не успел я открыть рот, как голос подала сама девушка. Причем, как мне показалось, спрашивала она совсем не меня.

— Да в общем-то не очень, — ответил Загребельный, чем подтвердил мою догадку.

— Ну тогда прощай, урод!

Лиза резко рванула веревку, которую держала. Со звенящим щелчком чека вылетела, скоба отстрелилась, граната зашипела, и из нее повалил белесый дымок. Зураб замычал, задергался, бешено замотал головой.

На какое-то мгновение все, кто наблюдал за этой сценой, оцепенели. Одна секунда, вторая… Наконец кто-то отчаянно завопил: «Ложись!». Люди кинулись кто куда. На своем месте осталась лишь Лиза. Она с отвращением, как на мокрицу, глянула на брыкающегося атамана и тут же ногой пхнула его в живот. То ли бандит от страха едва держался на ногах, то ли клокотавшие внутри девушки ярость и обида удесятерили ее силы. Как бы там ни было, Зураб кувыркнулся назад и свалился за контейнеры. Лиза хладнокровно шагнула под защиту толстых деревянных бортов и буквально в то же мгновение грянул взрыв.

— Бум! — само собой вырвалось у меня, после чего я с неподдельным интересом пронаблюдал как в желтых лучах ламп вспыхнуло и заискрилось красное разляпистое облачко.

Глава 20

— Ты жива только благодаря словам этого вояки!

Владимир Фомин отвернулся от Лизы и ткнул пальцем в сторону Лешего. Даже за этот тон, не говоря уже о взглядах, которыми Фома словно кнутом полосовал мою подругу, мне захотелось вцепиться ему в глотку. И будь что будет, хоть прикладом в затылок, хоть пуля меж лопаток.

— Пальцем показывать некультурно, — мой пыл остудил донельзя спокойный, уравновешенный голос Лешего. — Глядите мне… Обижусь.

В отношении бандитов и их хозяев Загребельный вел себя вызывающе дерзко. Во-первых, он их ничуть не боялся. Во-вторых, презирал. И, в-третьих, в отличие от меня, у Андрюхи имелась не безосновательная уверенность, что все его выходки останутся безнаказанными. И все это потому, что именно Леший теперь стал единственным наследником тайны покойного Зураба. Правда атаман посвятил его в этот секрет не совсем… или вернее будет сказать совсем не по своей воле. Но кто же сейчас станет вспоминать о таких мелочах?

Взгляды старосты Рынка и подполковника ФСБ встретились. Они принялись молча буравить друг друга глазами. Так продолжалось секунду, две, пять, десять… Ни один из противников не желал сдаваться и первым прекращать эту дуэль.

— Может уже хватит понты колотить? — Нестеров решил направить разговор в конструктивное русло. — Давайте лучше подойдем к вопросу по-деловому, с выгодой для обеих сторон. — Тут милиционер прищурился, ехидно ухмыльнулся и добавил: — Да, и еще Фома… Ты не строй тут из себя возмущенного интеллигента. Кто есть кто это мы тоже разбираемся.

Произнося это, Анатолий указал взглядом на левое запястье базарного босса. Я поглядел туда же и обнаружил, что из-под браслета дорогих часов высовывает голову небольшой черный кот. Татуировка была старая, скорее всего, сделанная еще иглой. Наверняка этот рисунок что-то да означал. По крайней мере, Фомин втянул запястье под манжет куртки, а затем раздраженно хмыкнул:

— Грамотный ты мент, как я погляжу.

Два этих человека прекрасно поняли друг друга. А что касается всех остальных… А всем остальным хватило уже того, что Нестеров сбил спесь с хозяина дома, дал понять, что мы ничуть не глупее его. С нами не стоит конфликтовать, с нами надо разговаривать и находить компромисс.

О том как договариваться и о чем, Фомин, скорее всего, и задумался. Он откинулся на спинку кресла и на мгновение его взгляд расфокусировался. Что он там шифровал, неизвестно, но, по крайней мере, перестал орать и запугивать. Не знаю как других, а меня за четверть часа нашего «милого» разговора от этого дела уже прямо таки колотило. Желание отомстить за Лизу, чувство гадливости от общения со всей этой швалью, ярость от собственного бессилия, весь этот коктейль Молотова был готов полыхнуть в любой момент.

Переговоры, если это конечно можно было назвать переговорами, проходили в апартаментах Зураба. Понятное дело из подвала непрошенных гостей не выпускали. В случае чего, в смысле если не договоримся, мы тут и останемся. Укромное звуконепроницаемое местечко. Никого из посторонних. Так что версию всего произошедшего можно будет сочинить любую. К примеру, вконец обуревший Ветров надумал пошуровать в закромах Рынка. Получил отказ у Надеждина, вот и пошел на разбой, по безысходности. Но не тут-то было! На Рынке пацаны тоже не лыком шиты. Вмиг уделали гада.

Перспектива, прямо сказать, не радужная. Хотя сейчас мне на себя было наплевать. На себя да, но вот Лиза… Как быть с ней? Как спасти? Как вытянуть из этого гнусного места, где она и без того столько натерпелась? Словно ища ответ на этот вопрос, я стал украдкой оглядываться по сторонам. Раньше мне как-то не доводилось бывать в бандитской малине, но сразу чувствовалось, что это именно она. Желание жить красиво и богато здесь выпячивалось, ставилось превыше всего, даже удобства и целесообразности. Этакая шоколадка, намазанная вареньем и присыпанная сахаром. Правда меня неотступно преследовало ощущение, что этот сладкий бутерброд уже чуток подкис.

Стены во всех комнатах были оклеены основательно затертыми бумажными обоями с золотым тисненым орнаментом. Везде висели пожелтевшие от табачного дыма ковры и мятые плакаты с изображениями обнаженных девиц в соблазнительных позах. Ощущение дешевого борделя дополняли вазоны с искусственными фикусами и обилие всяких статуэток вазочек и графинов, по большей части металлических. Чаще всего вазочки были забиты окурками, а графины вымазаны потеками от вина или самопальной бормотухи. Мебель, которую сюда притащили бандиты, была не новая, но дорогая, с завитушками и инкрустацией. Мне даже показалось, что ее позаимствовали из какого-то музея.

Когда нас волокли мимо одной из комнат, я заметил огромную кровать с балдахином. Надо же, с балдахином! Возможно такой находке стоило улыбнуться, но это желание тут же исчезло, когда я заметил как при взгляде на скомканные простыни затряслась Лиза. Этот гнев, эта боль моментально передались мне, и пальцы на руках скрючились, словно я готовился вцепиться в чью-то глотку. Мне и вправду хотелось кого-то убить. Да почему кого-то? Всех! Всех этих уродов. А затем весь этот гнусный вертеп облить бензином и сжечь. Чтобы и памяти не осталось.

Но я переборол себя, заставил следить за переговорами и даже время от времени вставлять кое-какие замечания.