Владимир Стрельников - Ссыльнопоселенец

— На шлюпках — табань! — рявкнули громкоговорители корабля. Те остановились, задрав весла. — К кораблю по одной, вторая начинает движение после того, как предыдущая отойдет от нас на сотню метров. Первая пошла!

Самая ближняя к нам лодка снова пошла к кораблю, а оставшиеся умело развернулись против течения, и начали аккуратно подгребать, чтобы их не сносило. Умело действуют, кстати, сразу видно, что далеко не первый раз вместе на веслах. Я помню, как мы в учебке на нашей корабельной ходили, пока приспособились — сто потов сошло.

Первая шлюпка подошла и пришвартовалась к площадке сходен, спущенных с левого борта корабля.

— Первые десять ссыльных — пошли! — снова рявкнули ретрансляторы. — Не спите, а то замерзнете!

Учитывая, что я находился в третьем, неполном десятке, мне пришлось грузиться в третью шлюпку. В принципе, ничего сложного, но во втором десятке один чудик умудрился утопить ружье при посадке в шлюпку, а так, в принципе, никаких осложнений особо и не было.

Шлюпки оказались достаточно большими ялами, с широкими банками-скамьми, способными вместить в себя человек по двадцать, не меньше. Основательные, добротные, хорошо просмоленные и ухоженные, ялы были рассчитаны на пять пар гребцов, и примерно на столько же пассажиров. Но сейчас гребцов было четверо, две пары на двух кормовых банках. И четверо же мужиков, вооруженных короткими двустволками. Плюс на румпеле сидел еще один мужик, который собирал деньги за проезд.

Гребцы оттолкнулись от площадки сходен, вставили весла в уключины, и под команду рулевого, размеренно повели шлюпку к берегу. Первые шлюпки были уже в значительном отдаленни, точнее, именно первая уже подходила к берегу.

— Удачи, ссыльные! — на прощание рявкнул матюгальник корабля, он коротко гуднул, подняв огромную стаю чаек с нескольких небольших островов, и с лязгом начал выбирать якорную цепь. А потом, взбив за кормой хороший бурун, шустро пошел вверх по реке.

— Кому удача, а кому хер на сдачу, — один из вооруженных мужиков зло сплюнул за борт.

— Не плюй за борт! В следующий раз сам туда отправишься. Остудиться! — прорычал рулевой. Как я заметил, уходящий ладный кораблик не вселил в души этих людей радости, скорее — ярость и бессилие. Впрочем, откуда я знаю, как я стану реагировать на такие вещи хотя бы через полгода, если, конечно, доживу.

— Оружие собрать можно? — поинтересовался один из пассажиров, седой, сухой мужик лет под полтинник или слегка за него.

— На берегу, как только сойдешь с яла, можешь собирать и заряжать, — ответил рулевой, глядя вперед, на приближающийся причал.

А я разглядывал исподтишка здешних старожилов. И заметил одну интересную особенность — если шляпы через одного, примерно такие же, как и у нас, то вот шинелей именно таких нет. Есть перешитые из них бушлаты, есть добротные куртки, рулевой вообще во что-то вроде длинного пиджака одет, вспомнил, сюртук называется. Плюс еще рубаха-косоворотка из плотной синей ткани, жилетка серая, надо же, даже цепочка от часов через живот, из кармана в карман жилетки протянута. В начищенные до блеска собранные в гармошку сапоги штаны заправил. Купчина, прямо таки. Даже вместо широкополой шляпы котелок нацепил, реконструктор херов. Только добротный кожаный ремень с кобурой, из которой рукоять револьвера выглядывает, из канонического образа выбивается. Хотя, в той же Сибири купцы в девятнадцатом веке так и караваны водили, и на Диком Западе такой наряд никого бы не удивил.

Шлюпка аккуратно подошла к берегу, парни на веслах вовремя поставили их торчком, чтобы не повредить об причал, и лодка еле ткнулась в пеньковые кранцы на свободном участке. Тут же с борта в четыре руки гребцы ухватились за выступающий торец пирса, а рулевой умело перескочил на берег, сначала быстро привязав лодку за кормовой кнехт, а потом и за носовой.

— Все, приехали. Вон там вас шериф ждет, растолкует что да как в нашем поселке делается, — купчина повел подбородком в сторону второй партии новичков, сейчас стоящих возле какого-то щита, вроде как с объявлениями, и высокого сухопарого мужика, держащего винтовку на сгибе руки. — И это. Не шутите здесь, адвокатов здесь нет. Топайте давайте, нечего на пирсе торчать, нам своих хлопот хватает.

В свою очередь выбравшись из шлюпки на берег, я в первую очередь собрал „ёжика“, воткнул в казенник снаряженный картечью патрон, и повесил ружье на плечо. Так мне как то спокойней будет. Впрочем, я такой был не один, все мои соседи по шлюпке собирали оружие. Как я заметил, ничего супернавороченного здесь не было. Три курковые горизонталки, пара просто ружей со стволами, спаренными в горизонтальной плоскости, какая-то вертикалка, две простеньких, но абсолютно новых одностволки-бескурковки, реплики „Иж-18“, точнее, сейчас „эмпи“. От „Механический завод“ по-английски, ижевчане уже несколько столетий на внутренний российский рынок не особо ориентируются. Нарезного оружия ни у кого не было, если не считать одного исключения. У „ботаника“ оказалась очень занятная штуковина, капсюльный новодел, итальянская винтовка Педерсоли. Тот крутил ее в руках, явно не понимая, что с ней делать.

— Чего пыхтишь? — не то, что я очень добрый, но такой ружбай давненько в руках хотел покрутить. А потому забрал его у очкарика. — Патроны где?

— Наверное, это? — парень протянул мне бумажный сверток.

— Это, это, — вытаскивая шомпол, пробормотал я. Нащупав в упаковке над пулей капсюль, я аккуратно надорвал бумагу, вытащил сам пистон, тяжеленную свинцовую пулю. Засыпал порох в ствол ружья, затолкал туда скомканную провощенную бумагу, забил как следует шомполом, с натугой вставил пулю, и тоже шомполом загнал ее на бумажный пыж. Потом, взведя массивный курок, одел капсюль на брандтрубку, и придерживая пальцем, аккуратно спустил курок.

— Держи фузею. — Я вернул добротно сделанную вещь хозяину. — Только не застрели никого. Случайно.

— Спасибо, — очкарик забрал ружбай, и неуклюже повесил его себе на плечо. Повесил стволом вниз, но прямо скажем, я ему в няньки не нанимался, если что себе отстрелит — его печаль. У меня своих хлопот полон рот.

И потому я неторопливо пошел к собирающейся вокруг местного шерифа толпе новичков, краем глаза заметив, что пара тех урок, которые вышли за мной с интересом поглядывают на очкарика, и о чем-то негромко переговариваются.

— Так, для тех, кто только подошел, повторяю. Законов у нас в Щучьем всего три. Не кради, отдавай долги в срок, и виновен тот, кто первый поднял ствол. Правила проживания здесь можете прочитать на доске, но они обязательны для всех, кто сейчас в поселке. Без исключений. Да, и если за нарушение правил у нас штрафы, то за нарушение законов — виселица. Ясно? — и шериф, высокий мужик с ровно остриженной бородой, повернулся, и ушел. Спокойно так. Впрочем, чего бы ему не быть спокойным, и не носить сейчас винтарь на локтевом сгибе. Неподалеку от нас, метрах в шестидесяти, стояло шесть парней с винтовками, вроде как мосинками. И спокойно глядели в нашу сторону, положив винтовки на груженые дровами дроги. Группа моральной поддержки, не иначе. И шериф, сволочь, стоял грамотно, директрису не перекрывая.