Стройотряд - Юрий Симоненко
Но одно дело – просто петь, а совсем другое – давать настоящий концерт.
Сергей не заметил, как позади на верхней площадке лестничной клетки собрались остальные мертвецы: с нижних ярусов посмотреть на распевшегося Каца прибежали Андрей Ильич с Майором, выбрался с третьего уровня Вован. Но вперёд этой троицы проскочил наверх второй солист Лёха. Он пробежал по верхнему уровню лесов на лестницу, поднялся на два марша вверх и по трапу перескочил на твёрдую землю, внезапно оказавшись между застывшими в изумлении Сергеем с Тахиром и бодро пританцовывавшим и делавшим энергичные жесты согнутыми в локтях руками солидным человеком-горой.
Последний куплет Лёха проорал во всё горло, двигаясь на манер оригинального исполнителя песни, когда тот входил в раж на сцене под конец концерта:
– Здесь по асфальту каблучки,
И здесь орё-о-от месяц май.
Я подарю тебе Москву,
Поскорей приезжа-ай!
Я подарю тебе Москву,
Поскоре-ей приезжа-ай!!!
– Браво, мужики! – Сергей порывисто хлопнул три раза в ладоши и к нему присоединились остальные зрители. – Браво, марсиане! – Он приязненно посмотрел сначала на Лёху, потом на Каца: – Кац, ты – прямо Мойша Шофутинский! Не ожидал от тебя…
– Я и сам не ожидал, – ответил Кац и с деланной важностью поклонился зрителям как заправский мэтр. – Нашло вот что-то…
– Это Лёха нашёл… – сказал Андрей Ильич. – Нашёл способ запустить в твоей законсервированной голове цепочку эмоционально яркоокрашенных воспоминаний, на время тебя ожививших… Ну, в смысле: вернувших тебя прежнего, живого…
– Успех возвращается к нашему гусару после фиаско с шутками про вялую крайнюю плоть и несмешных анекдотов про евреев, – заметил Майор. – Лёха, ты на верном пути!
– Не скажу, что я почувствовал себя живее, чем есть, – вернувшийся к прицепу, возле которого оставались стоять наполненные композитом вёдра, Кац сдержано усмехнулся, – но хорошая песня определённо строить и жить помогает. Надо почаще вспоминать хорошие песни… – с этими словами он подхватил вёдра и пошёл к трапу.
– Ну, что, пошли дальше работать… – пробасил Вован, наблюдавший короткий концерт с лестничного марша, потому что всё пространство верхней площадки занимали Андрей Ильич с Майором, подоспевшие с нижних ярусов раньше него.
С теплушками и прилагающимся к ним обвесом – ранцами и аккумуляторами – и без того нещуплые мертвецы занимали много места; по лестнице они ходили один за другим, а когда надо было разойтись, делали это на уровнях, или на площадках между.
Развернувшись, Вован быстро спустился на свой ярус и пошагал к оставленному месту, где каменная стена котлована успела остыть.
– Кац! – гулко сказал он, щёлкнув тумблер на теплушке. – Как соберёшься снова петь и танцевать, зови!
– Обязательно! – отозвался уже снизу Кац.
Андрей Ильич, Майор и Лёха спустились каждый на свой уровень и готовились продолжить работу. Кац с одним ведром спустился в самый низ к Андрею Ильичу, где принялся заправлять его ранец; другое ведро он оставил на втором уровне, чтобы на обратном пути заправить Майора. Сергей в это время насыпáл уже второе ведро, интенсивно орудуя лопатой. Тахир проверял готовность малой теплушки, с которой собирался пройти по ярусам – проверить готовые участки стены́. Спонтанный перерыв на концерт закончился; мертвецы продолжали заниматься делом.
***
Ближе к вечеру, когда бело-голубой солнечный диск на чёрном звёздном небе стал стремительно клониться к ставшей светло-голубой атмосферной полоске на горизонте, а всегда контрастные чёрные тени заметно вытянулись, Сергей связался по рации с Надеждой, спросил про отца Никифора. Надежда ответила неуверенно, что с монахом надо ещё поработать – только тогда она сможет дать точный ответ. Сергей отметил тревожные нотки в голосе мёртвой женщины, но не стал допытываться. Будет конкретика – сама всё расскажет.
– Похоже, что-то серьёзное у Никифора… – сказал Тахир, оказавшись рядом с Сергеем. Как бригадир, он, кроме планшета с необходимой для текущих работ документацией, имел при себе рацию дальней связи и слышал, что говорила Надежда. Остальные мертвецы слышали только Сергея, так как он не отключал во время разговора «ближнюю» гарнитуру.
– Вряд ли, – ответил ему Сергей. – Надежда бы уже забила тревогу, найди она что-то действительно серьёзное… Может, заклеила трещину, как Палычу, и теперь оба лежат под присмотром…
– Ну, дай Бог, дай Бог…
Некоторое время мертвецы работали молча, потом заговорил Андрей Ильич:
– Слушай, Серёга! Я вот давно хочу у тебя спросить кое о чём…
– Спрашивай.
– Вот мы закончим с этим водохранилищем, накроем его, потом отроем канал до кратера и его накроем… По плану бурить тоннель в кратерном вáле должна вторая бригада… А мы тем временем начнём стеклить город, монтировать воздуховоды…
– Ну? В чём вопрос-то, Ильич? – Сергей в этот самый момент стоял за спиной у Андрея Ильича и засыпал композит тому в ранец. – План мы тут все знаем…
– Где вторая бригада? – наконец задал мертвец свой вопрос.
Сергей промолчал.
– Мы здесь уже восемнадцатый год по-земному, – продолжил тогда мёртвый опер, повернувшись к Сергею лицом. – В Проекте участвовало куча народу… Понятное дело, убивать живых, чтобы послать сюда, никто не станет – убиенные таких фокусов не оценят… Самоубийцы – сразу выбраковываются… Но уж за семнадцать-то лет дюжина подходящих кадров могла помереть своей смертью… Грузовики раз в два года к нам отправляют. И объёмы грузов с каждой доставкой увеличивают… Что мешает посадить в контейнер десять-двенадцать крепких мёртвых ребят?..
Андрей Ильич замолчал, продолжая глядеть Сергею в глаза.
– Да, Серёжа, – послышался в эфире голос Каца, – мне тоже это давно интересно…
– И мне, – присоединился Вован.
– В самом деле, интересный вопрос! – поддержал товарищей Лёха.
Тахир с Майором промолчали, однако это вовсе не означало безразличия. Просто большинство присутствовавших уже высказались и были единогласны. Бригадир и бывший десантник молчали заинтересованно.
– Ну что ж, отцы-мертвецы… – сказал тогда Сергей. – Вечереет. Давайте, дорабатывайте материал и поднимайтесь наверх. Там я вам всё и расскажу…
***
– Видите ли, дорогие товарищи марсиане, – начал Сергей, когда все семеро, включая его самого, собрались на пятачке перед опустевшим прицепом. – Второй бригады не будет.
Он помолчал, внимательно обводя обступивших его мертвецов болотно-зелёными глазами из-под бликующих на закатном солнце очков. Солнце – такое же яркое, как и в любой дневной час – светило теперь ему прямо в лицо, просвечивая жёлтое защитное стекло и мутную белёсую плёнку, из-под которой глаза проступили неожиданно ярко; иссиня-бледная кожа вокруг глаз за стёклами очков казалась в этот момент сделанной из тёплого
