Оябун. Том 2 - Олег Николаевич Борисов
Загнув пальцы на левой руке, отвечаю:
— Три минуты примерно, Кавакубо-сан. И я абсолютно серьезно. Ничего не понимаю в том, сколько стоит и насколько редкая у вас вещь. Просто я могу примерно ощутить, как давно ее изготовили. Плюс-минус, само собой. Но вот этот набор — он действительно прожил долгую и сложную жизнь. Поэтому и удивился, что вы настолько уникальную посуду решили использовать для чаепития.
— В самом деле?.. Ну и ладно тогда. Ты правильно сказал — это посуда. Посуда должна дарить радость. И мне приятно угощать знакомых, используя… Как ты назвал? Уникальные чашки? Пусть будет так…
С чаем разобрались за десять минут. Одновременно успели пройтись по самым последним Токийским слухам и обсудить прогноз на ближайшую неделю. Обещают грозы. Но короткие. Это хорошо — мне по всей округе бешеным сайгаком мотаться. Конечно, не растаю, но мокрым бегать радости мало.
— Кстати, раз уж ты умеешь «разговаривать с вещами», не мог бы взглянуть на мои сокровища? Исключительно для того, чтобы я могла похвастать.
Легко. С поклоном встал и прошел следом за хозяйкой элитного бутика.
Стеклянные полки в прозрачных кубах. Похоже — здесь что-то из разряда неразбиваемой пленки поверх кристально чистых пластин, чтобы ненароком не размолотили древние редкости. Но мне даже в руки предметы брать не надо, я на расстоянии до полуметра могу прочувствовать структуру того или иного чайничка, вазочки или расписанной тарелочки. Прогулявшись вдоль крохотной выставки, иду назад и замираю посередине.
— Должен вас разочаровать, Кавакубо-сан. Но вот эта вещь и вот эта — новодел. Отлично состарены, стилизованы под прошлое. Но первую сделали лет сорок назад, а последняя появилась на свет максимум десять лет как. Кстати, если хотите, я могу поговорить со знакомыми. У нас есть специалист, который сможет оценить в деталях и даст экспертное заключение. Я оплачу его визит, если хотите с ним пообщаться.
Да, у Семьи есть такие контакты. Потому что должники иногда расплачиваются разными древностями и нам приходится звать уникальных специалистов.
— Насчет вазы у меня были некоторые сомнения, да… А вот соусник никогда не вызывал вопросов…
— Надеюсь, я не сильно вас расстроил. Вылез без спроса. Эксперт трехминутный.
— Наоборот, — женщина почесала мизинцем кончик носа. — Я представляю, какой бы дурой была, начав хвалиться в очередной раз… Домо аригато, Тэкеши-сан. Вы мне очень помогли. Даже без вашего кудесника.
Мне не жалко. Как говорится — наше дело предложить, ваше — отказаться. Но одну вещь все же решил высказать вслух:
— Кавакубо-сан, могу я вас попросить об одолжении? Мне кажется, Симидзу-сан меня поддержит. Вы выглядите очень усталой. Я мало что понимаю в плошках эпохи Эдо, но с людьми вожусь уже больше месяца. Могу проверить, нет ли у вас чего-нибудь запущенного. Будет очень обидно, если вы подцепили какую-нибудь заразу и узнаете про это слишком поздно.
Подруга услышала, что я сказал, и тут же исполнила поклон. Очень личная просьба, на самом деле. Но у меня не так много настоящих друзей. И эта женщина не просто имеет полное право обращаться ко мне по имени. Я любой ее совет выслушаю и приму к сведению, потому что именно она согласилась обшивать молодого идиота, который до сих пор плохо следит за языком.
— Зачем вам это надо? — удивилась супер-дизайнер.
— Скидку хочу, — довольно осклабился в ответ, давая таким образом понять, что правды никто не узнает. Потому что я правду назвал, а играть с многослойными смыслами — не настолько еще японец. За этим к Фудзивара, это у них тысячелетняя история интриг и клановой вражды. Я только в начале этого пути.
— Если вас не затруднит, Тэкеши-сан, то я буду очень рада. В самом деле, поднакопилось разного, вечером еле ноги переставляю.
К счастью, ничего серьезного не было. Даже майку снимать не понадобилось. Пробежал пальцами вдоль позвоночника, приложил ладони к вискам, прислушался к ощущениям. Просто застарелый стресс и хронические переработки. Поэтому прогнал привычно «зеленую волну» по четко видимым каналам, развеял серые пятнышки усталости. Рядом сидела Кеико Кодзима, внимательно следила за манипуляциями. Мы никому не говорим, но девочка теперь тоже может воспринимать чужую ауру и пытается считывать состояние возможных пациентов. С абэноши получается куда лучше — там энергетика мощная и буквально сияет для понимающего человека. С обычными людьми сложнее. Но Кеико старается. Среди своих я даже изредка комментирую — что, где и как. Сейчас — исключительно в качестве «студента на галерке».
— Я закончил, Кавакубо-сан. Могу порекомендовать завершать работу не позже одиннадцати вечера и спать минимум по девять часов ближайшую неделю. Надо восстановиться.
Приоткрыв глаза, пациентка медленно поднимается и подходит к зеркалу. Да, общий вид куда лучше — веки не опухшие, лицо лишней бледностью не отсвечивает. И двигается куда легче — словно скользит над полом.
Повернувшись ко мне, дизайнер выполняет глубокий поклон, затем выпрямляется и говорит:
— Теперь ваши заказы, Тэкеши-сан, я буду делать сама. Примите это как знак благодарности.
Моя очередь кланяться.
Наряд я выбрал, какой хотел. Нужен был китч без меры — вот и постарался. Ядовито-зеленая рубашка. Ярко-оранжевый пиджак с огромными накладными карманами. Фиолетовые брюки. И белоснежные туфли. Плюс — позолоченный широкий пояс. Вылитый клоун. То, что и хотел. Когда вышел из примерочной, народ постарался изобразить каменные лица, давя улыбки. И только хозяйка магазина придирчиво осмотрела меня со всех сторон, после чего в нагрудный карман сунула бархатный черный платочек.
— Когда я была в Нью-Йорке, люди с подобными вкусами вешали на шею золотую цепь.
Будто я это не знаю. Жестом подозвал Масаюки, тот распахнул маленький чемоданчик. Понтовый золотой кирпич «ролекса» и цепь с «гимнастом». Фигурка чужого бога усыпана огромными драгоценными камнями. Никакого стекла — только настоящие караты. Вещи не мои, взял на время в Семье. Нам этот ужас подарили во время какой-то мутной конференции, на которой обсуждали поставки разного рода контрабанды в объемах, превышающих месячную работу Токийского порта. Вот я и взял на пару дней, пустить пыль в глаза.
— Отлично. Теперь образ полный. Если не секрет, кого хочешь поразить в самое сердце?
— На режиссерскую тусовку еду. Надо пару-тройку болванчиков нанять, чтобы сделали мне красиво.
— Тогда абсолютно в тему… Наши любители бахвалиться будущими кинолентами копируют все с дурацкого Голливуда.
— Вот для этого и вырядился… Когда дорасту до возможности спонсировать нормальное кино, тогда оденусь прилично… Хорошего вам вечера и не забывайте — хотя бы неделю надо соблюдать режим сна и отдыха.
Насчет подарка уточнил у Хиро Симидзу. Потому что хотелось понять — а что именно произошло под конец вечера. Подруга объяснила:
— Кавакубо-сан уже лет пять не становится к раскроечному столу. Нет, для коллекции может наброски делать и для себя что-то новое. Но на продажу отдает идею портным, кто работает в мастерской. Разве что может поправить что-нибудь перед показом… Единственные, для кого госпожа делает исключение, это члены семьи… Теперь ты включен в этот круг.
Подумав, признаю себя полным болваном. Ведь и не планировал.
— Да, Хиро-сан. Как-то я неудачно в близкие друзья набился. Ведь ничего такого и не хотел.
— Я знаю. И Кавакубо-сан знает. Как она сказала, ты похож чем-то на ее знакомых с Сицилии. Ты просто живешь и не стараешься понравиться окружающим. Эта черта почти не встречается среди людей ее круга. Все постоянно пытаются просчитывать варианты. Ты же поступаешь так, как считаешь правильным.
Интересная попытка взглянуть на меня со стороны. Надо почаще в гости ходить, может еще что узнаю.
— Понял… Напомни мне, чтобы я при случае не бил древнюю посуду, а прихватывал с собой что-нибудь красивое. Вдруг смогу отдариться…
Все. Теперь надо попрощаться с подругой, ей обратно в магазин. А мне — к киношникам.
