Авиатор: назад в СССР 7 [СИ] - Михаил Дорин
— Тебе вкус интересный, Максимыч, а я теперь голову ломаю, — возмущался Буянов. — Просто так ничего эти ребята не делают. Может, мстит нам за вчерашний вечер?
— Неа. Говорит, что есть у него к нам дело, но его он хочет с Томиным обсудить. Пускай подкармливает. Нам хорошо, а он не жалуется, — махнул рукой Савельевич.
Про себя я подумал, что дело, возможно, будет не совсем законное. Но насчет Томина он явно ошибся — не тот человек. Тем более, что у него тоже до сих пор перед глазами каша с мухами.
В разгар чаепития появился любимец публики Марк Барсов. Вид у него был не самый весёлый. К тому же, голова была в лепестках цветов.
— Ты где был, цветочник? — спросил у него Буянов.
— Товарищ командир, ночью в кусты хризантем врезался, — уверенно заявил Марик.
— Слушай, балбес великовозрастной, — отдёрнул его комэска. — Ты где тут кусты с такими цветами видел? Кроме верблюжьей колючки и акации ничего нет.
— И то, колючку скоро Савельевич всю переработает на отвары, — улыбнулся Гнётов.
Предупреждал Марика Иван Гаврилович, что шкуру спустит, если тот не перестанет по бабам ходить.
— Ты вот мне скажи, почему ты такой? Чего тебя так и тянет найти приключений на… своё «хозяйство»? — задал уже вопрос Бажанян. — Гаврилыч ведь тебя мерином сделает, если ещё попадёшься.
— Да я его сейчас сделаю таким, чего тянуть⁈ — воскликнул Буянов, замахнувшись на Марка. — Цветы, где взял, зараза?
— Сергей дал, — кивнул в мою сторону Барсов.
Тут уже все навострили свои уши. В течение пары минут проблема Марка забылась полностью.
— Родин, так кому цветы ты нёс? Тем более, около КДП. Там есть несколько интересных кандидаток, — подмигнул Гусько.
— Моей кандидатки там нет. Замуж она вышла, — сказал я, поднимаясь с места. — Не понадобились мне цветы. Я пойду отдыхать с вашего позволения.
— Таак… Погоди, Сергей, — остановил меня Бажанян. — Пошли, отойдём. Поговорить надо.
Глава 5
Как я понял, Араратович собирается мне рассказать сейчас по Вещевую. Вот только я этого ждал от своих однополчан раньше.
— Как узнал, что она вышла замуж? — спросил у меня Бажанян.
— Случайно, — ответил я и рассказал о своём послании через ребят-транспортников.
Темнит Араратович. Судя по его задумчивому виду, подбирает слова, чтобы не сильно меня обидеть. Как будто, это что-то изменит.
— Раз ты всё узнал, можешь теперь сосредоточиться на вылетах и… — начал он говорить после моего рассказа, но я решил его прервать.
— Тигран Араратович, зачем вы скрывали и продолжаете скрывать от меня якобы ужасную правду? В чём смысл? — спросил я.
— Расстраивать тебя, Серёга, не хотели, — ответил Бажанян, присаживаясь на скамейку рядом с палаткой. — На самом деле все догадывались, по какой причине уехала с Баграма Ольга Онуфриевна, но точно никто не знал. А тут командир недавно прояснил ситуацию, когда уходил на больничный.
— Вы хотели сказать — слёг в госпиталь? — переспросил я Араратовича, присаживаясь рядом.
— Мамой клянусь, он ещё ложиться не хотел. До последнего сопротивлялся, пока лицо не пожелтело…
— Так что там с Ольгой? — перебил я Бажаняна.
— До твоего распределения к нам в часть, у Оленьки был жених. Красавец, джигит, спортивный такой! Васькой зовут, по прозвищу Катапульта.
Катапульта… уже наводит на мысль, что парень не простой.
— Ну да, мне сказали, что десантник. А где он до этого был? Получается, что она при женихе со мной гуляла?
— Та не… — почесал затылок Араратович. — Любили они друг друга. Потом война началась, и его в Афган направили с полком. Тут он и пропал и почти год числился пропавшим без вести. Все считали, что жених Ольги погиб.
— Печальная ситуация, — сказал я совершенно искренне.
— Ага. Но жизнь идёт, а Вещевая замкнулась. Девчонка красивая, и одна. Многие у нас в части к ней клинья подбивали, но она была кремень. До последнего надеялась, что он жив и вернётся. Шли долгие месяцы неизвестности. И тут ты появился напористый, красивый…
— Джигит, спортивный такой и дальше по списку.
— Ну да, да! Всё так! — улыбнулся Бажанян.
— То-то вы спорили насчёт наших с ней отношений.
— Ты это! Если что я на тебя ставил. Ты ж свой! — похлопал меня по плечу Араратович. — Вот, видимо, вернулся Васька, и Оленька сделала свой выбор.
— Мне от того, что она определилась не легче, — сказал я, вставая со скамейки.
— В жизни всякое бывает, Серж. Главное, что человек жив.
Вот тут я согласен с Араратовичем полностью. Парень вернулся живой. Девушка осталась с ним, хотя могла спокойно сказать, что любовь прошла и помидоры завяли. А то, что у неё кто-то был в это время — злые языки в военном городке поговорят и перестанут.
— Я всё понял Тигран Араратович. Вы за меня не переживайте. Мы с Ольгой друг другу ничего не обещали. В любви она мне не клялась, я в принципе тоже. Поэтому у меня к ней претензий нет.
— Ну, хорошо, что тебе было хорошо и ей приятно. Провели время с пользой. Ладно, иди отдыхай.
Ага. Только вот осадочек у меня остался. Ощущение, будто меня использовали как аэродром подскока. Могла же ведь Вещевая сразу внести в наши отношения ясность, чтоб я по самолётам не бегал за ней и голову не ломал в раздумьях причин её молчаний и побега.
За спиной было слышно, как Буянов продолжал грозить Марику всеми возможными и невозможными наказаниями. Если бы, хоть один процент этих планируемых мероприятий Гаврилович воплотил бы в реальность, то Марик уже давно женился и забыл дорогу «налево». Хотя, это не факт. Барсов настырный.
За всеми размышлениями, я вошёл в палатку, в которой находился только один человек. Мендель рассматривал небольшую фотографию. Рядом с ним лежали несколько писем, а сам Паша выглядел весьма бледно.
— Серый, эт… т… ты? — дрожащим голосом спросил Мендель, убирая фото и письма. — Перечитат… тать решил.
— Паш, случилось чего? — спросил я.
— Нет. Напряжённо сегодня было, вот и устал, — натянуто улыбнулся Мендель, снимая с себя куртку от комбинезона.
— Сходил бы, умылся холодной водой. Бодрит хорошо, — сказал я, готовя свою кровать к отбою.
— Да. Ты прав, — кивнул Паша и мощно выдохнул.
Что-то не так с ним. Нервное напряжение от встречи с «Томкэтами»? Так он после этого ещё летал несколько раз и был вполне спокоен и собран. А сейчас ему впору успокоительное принять.
— Паша, ты точно в порядке? Руки чего дрожат? — спросил я, когда Мендель пытался взять футляр с зубной щёткой из сумки.
— Серёга, расслабься. Просто я устал, — улыбнулся Мендель. — Ты тоже на разборе был задумчивый. Наверняка из-за Ольги?
— Это было так заметно? — спросил я, укладываясь в кровать.
— Ага. Ты, когда вошёл, Гусько в расстройствах сказал, что в споре на ваши с ней отношения его чуйка не сработала уже окончательно.
— Жаль, что разочаровал его.
— Значит, Вещевая вышла замуж, — сказал Паша, покачав головой. — У вас серьёзно всё было?
— Как видишь, нет, раз у неё серьёзные чувства были к другому человеку. Мне, вообще-то, не очень хочется об этом говорить, — сказал я, взяв книгу Пикуля.
— Ладно. Если что, обращайся. Лучший способ склеить разбитое сердце — это время и друзья, — произнёс Мендель.
Вот, вроде бы, социальных сетей нет, чтобы такие статусы можно было почитать. Странно как-то слышать от Паши такие напутствия, да ещё и после его нервного вида.
— Паша, ничего у меня не разбито. Спокойной ночи, — ответил я, и погрузился в чтение.
Мендель больше ничего не сказал и вышел из палатки.
Утром на постановке задач понимания, чего от нас хочет командование, не было от слова «вообще».
— Где расположены основные укрепления духов в Луркохе? — спросил Паша Мендель у представителя разведки 4й мотострелковой дивизии.
— Этого точно мы сказать не можем. Главная задача сейчас…
— Как это вы не можете? Вы предлагаете нам сбрасывать куда попало? — возмутился один из лётчиков Су-25х.
— Почему же? С вами на связи будет авианаводчик, который будет находиться в непосредственной близости от объекта, — сказал разведчик, но в его словах уверенности не было.
Из общей постановки было понятно, что первыми заходят на цель дальние бомбардировщики, затем точечно работают штурмовики. Вот только, куда именно сбрасывать бомбы «грачам» неизвестно.
— Я вам ещё раз говорю,
