Закон Кремля - Силлов Дмитрий Олегович sillov

Соплеменников после слов Дрога согнуло. Ржали все, кроме, разумеется, предельно серьезного вожака и Урта, который чуть не плакал и при этом еще и агрессивно оскалился. Видать, совсем от боли и ненависти разум потерял, потому немедленно получил громадной начальственной лапищей по оскалу, отчего кубарем покатился по растрескавшемуся асфальту, что вызвало еще больший смех соплеменников. Гоготали они зычно, разинув громадные желтозубые пасти, в любой из которых запросто поместилась бы моя голова.

Однако Дрог быстро пресек балаган, просто громко рявкнув – как из безоткатного орудия стрельнули, аж уши заложило. Нео хором заткнулись, мне даже показалось, чуть не по стойке «смирно» вытянулись.

Вожак обвел всех суровым взглядом, прорычал:

– Взять, нести.

И пошел себе вперед, держа в лапище мой «Вал» словно игрушку, абсолютно уверенный, что никто не осмелится нарушить приказ.

Подчиненные и не осмелились, даже Урт, периодически вытирающий мохнатой лапой кровавые сопли. Взяли добычу – то есть меня, запутавшегося в сети, – и понесли куда-то вглубь нагромождения полуразрушенных зданий…

Происходящее нравилось мне все меньше. Меня тащили в какие-то развалины, причем по пути то тут, то там валялись обглоданные кости, лохмотья полуистлевшей одежды, в том числе и камуфлированной, обломки оружия, в том числе и огнестрельного. Ржавые, прогнившие насквозь, но все равно вполне можно было узнать в этих останках ствольные коробки и магазины наиболее популярных в мире автоматов. Как российских, так и иностранных.

Судя по всему, данное племя нео предпочитало кушать людей, причем целенаправленно их отлавливало. Один раз я заметил изуродованный страшным ударом шлем кремлевского дружинника, рядом с ним – рваная, покрытая коррозией кольчуга и фрагменты костей руки. Ясно. Убили, руку оторвали, сожрали тут же с голодухи, остальное в логово отнесли.

Кстати, вот и оно само, то логово – довольно прилично сохранившееся старинное трехэтажное здание. Вокруг ожидаемо осколки костей разбросаны, все ими усеяно – видать, очень любили обезьяны костный мозг высасывать. Если выживу, я долго еще буду вспоминать скрип этих осколков под мощными пятками нео…

Навстречу добытчикам из здания высыпал молодняк. Прямо скажем, дофигища молодняка – от пока еще неуверенно передвигавшихся детенышей размером с крупную собаку до подростков, которые еще не полноценные нео, но уже и не мелочь, которая едва ходить научилась.

Завидели добычу, то есть меня, – и давай радостно орать, аж в ушах от их ора засвербило. На писк мелких спиногрызов самки из дома повылезали, надавали орущим подзатыльников, принялись большой костер разводить. Принесли рогульки из арматуры высотой метра в полтора, воткнули в землю по бокам костра, который пока что не хотел разгораться, а лишь дымил. И вертел приволокли. Большой, черный от запекшейся крови. В землю воткнули рядом со мной, чтоб далеко не ходить.

Все это мне совершенно не нравилось. Но что тут сделаешь, если спеленат сетью, словно коконом? Даже «Бритву» не достать, правая ладонь, как назло, к ноге оказалась примотана насмерть…

Ко мне подошел довольно упитанный нео с большим поварским ножом, грубо откованным из какой-то железяки, и с грязным мешком, набитым вонючей дрянью. Ухмыльнулся, показав крупные желтые зубы.

– Будет больно, хомо, – сказал. – Но ты крепкий, выдержишь. Жарить хорошо, когда свежий, еще живой, да. Так вкуснее. Ты пасть открой, да? Надо крыш-траву тебе в пасть совать. Много, чтоб глотал. Глотать не будешь – зубы выбью. Глаза выковыряю и съем, еще больнее будет, да.

Свое «да» он говорил многозначительно, весомо. Убедительно, мать его. И что делать в такой ситуации? Траву жрать?

Между тем пузатый повар воткнул нож в землю и начал распутывать сеть, стянувшую мне лицо, – а иначе как кормить сеном потенциальное жаркое? Делал он это неуклюже, рывками – и от одного из таких рывков у меня из-за пазухи выкатился шар размером с мой кулак. Красный такой, переливающийся, прозрачный, с завихрением в центре, напоминающим маленькую галактику. Бронекостюм-то у меня удобный, с виду на обычную одежду похож, можно спереди расстегнуть вдоль нагрудных пластин, если жарко, например. Правда, имеются у него и недостатки: если тебя в сеть ловят, бывает, что фиксатор за нити цепляется, и броник сам расстегивается, отчего теряются ценные артефакты.

Повар несколько секунд смотрел на шар, как африканский абориген на стеклянную бусину, которую до этого никогда не видел. Потом воровато посмотрел по сторонам, схватил, зажал в лапище – и тут же заорал, затряс конечностью, сквозь которую невиданный предмет вывалился, словно та была слеплена из жидкого теста.

В лапе нео теперь зияла дыра, хлестала кровища. А артефакт, который я нашел в Чернобыльской Зоне и назвал «кровью затона», неторопливо так подкатился ко мне и ткнулся в плечо. Интересно. В том месте, которого он коснулся, опутавшая меня сеть просто исчезла. Одежда цела, а сети нет. Бывает же.

Нео обалдело смотрели на соплеменника, который орал и визжал, потрясая изуродованной лапой, а я потихоньку ерзал, извиваясь червем и подставляя под артефакт все новые и новые фрагменты сети.

Пока обезьяноподобные каннибалы разбирались, что произошло, я полностью выпутался из сети, поднял с земли «кровь затона», поднялся на ноги… и наткнулся на несколько десятков угрюмых взглядов, от которых почувствовал себя довольно неуютно.

Особенно неприветливо смотрел на меня Дрог, здоровенная мохнатая машина для убийства. Не иначе, вожак этой кодлы в Поле Смерти прокачался, так-то нео поскромнее размерами будут. И дубина у него в лапах под стать – целое дерево, вырванное из земли, только ветки и корни оторваны.

Понятное дело, если бы не «кровь затона» в моей руке, меня б уже разорвали на фрагменты либо вон той дубиной размазали в лепешку. А так стоят, смотрят, ждут, что вождь скажет.

А вождь думал. И, подумав, выдал:

– Ты кто?

Хотел я ему посоветовать глаза протереть, но не стал. Хамить главарю толпы нео хорошо с огнеметом в руках. А с голыми руками – лучше не надо.

– Снар, – сказал я, припомнив имя, которым меня когда-то называли в этой вселенной.

– Точно, это же Снар, бог вормов! – заорал Урт. – Они его казнили, но он вернулся из Края вечной войны и простил их – правда, перед этим многих убил, но потом простил. Это великий бог в облике хомо!

Чем пронзительнее и восторженнее орал Урт, тем более хмурой становилась физиономия Дрога. Понятное дело, его авторитет под вопли соплеменника стремительно падал – с той же скоростью, с какой возрастал мой! А какому вождю такое понравится?

И наконец терпение Дрога лопнуло.

– Никогда не пробовал мясо бога! – взревел он, бросаясь вперед и одновременно занося дубину над головой: несмотря на то, что у него за спиной висел мой «Вал», вождь предпочел более привычное оружие.

В чем-то он был прав: убийство дубиной – оно всегда нагляднее, чем расстрел. Разлетающиеся во все стороны брызги крови, обломки костей и фрагменты мозгов, превратившихся в кашу, оно всегда выглядит убедительнее, чем пулевые отверстия в тушке. Типа, смотрите, что бывает с тем, кто осмелился посягнуть на авторитет вождя!

Выхода у меня не было. «Бритвой» такую махину не остановить, даже пытаться без толку. Пока я его буду кромсать ножом, рассекающим плоть как масло, он меня десять раз на тот свет отправит. Потому я действовал чисто на рефлексах и на сталкерской интуиции, которые не раз спасали мне жизнь и в Чернобыльской Зоне, и в иных мирах.

В общем, размахнулся я – и метнул «кровь затона» прямо в раззявленную пасть нео, как бейсболист швыряет мяч в распахнутую кожаную перчатку.

Метнул… и не попал. Видать, у нео тоже был рефлекс – принимать летящие в морду предметы лбом, мощным настолько, что его вряд ли даже автоматная пуля пробьет. Судя по шрамам на лобешнике, туда частенько прилетали и копья претендентов на трон группировки, и пули хомо – судя по всему, особого ущерба Дрогу не причинившие.