Горящее небо Аорна (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

— Теперь один, — он пинком отправил трусики под штору у окна. — Позавтракаем?..

Через час к гостинице подкатили два лимузина. Длиннее, чем позавчерашнее такси, и новые — с иголочки. С водителями прибыл панк в наглаженном мундире, представленный как капитан пресс-службы ВВС. Военные ничего не пускали на самотек.

Возле телестудии, помпезностью здания конкурировавшей со штабом авиаторов, собралась толпа. Преимущественно — девушки и молодые женщины. Бросилась в глаза группа молодых мужчин с неприкрытой голубизной во внешности. Их явно привлекал «няшный» образ кинозвезды. Души и не только их души грела мечта соблазнить народного любимца на «настоящую» любовь.

Машина, ехавшая впереди, остановилась перед главным входом. Ее мгновенно обступила разноцветная, вопящая толпа. Вторая, в которой и сидел Борюш, миновала зону ликования, завернув в двор к служебному подъезду. Маневрам уклонения от нападавших здешних авиаторов учили хорошо.

В студию, естественно, поклонников не пропустили. Здесь были только аккредитованные журналисты и персонал. Борюша встретили аплодисментами и приветственными возгласами — соскучились по главному ньюсмейкеру войны. Помахав рукой, Максим прошел к стоявшему напротив журналистов креслу, сел и вздохнул. Его потряхивало от мадража. Журналисты недоуменно замолчали — как видно ожидали от Борюша ослепительной улыбки, знакомых всем ужимок… Но у Максима все, что они с майором приготовили для встречи, вдруг вынесло из головы…

Ведущая, по популярности мало уступавшая Борюшу, не сдержалась и задала непредусмотренный сценарием вопрос:

— Дорогой Борюш! Я вас не узнаю. Где ваша яркая улыбка, вид, полный оптимизма? Вас как будто подменили.

— Не удивительно, — Максим собрался. Едва не погорел… — Я изменился. Нет больше легкомысленной бравады, ее война не терпит. Мой крайний вылет на задание мне стоил дорого. Я поседел, а вражеские пули попятнали мне лицо…

Повернув вправо-влево голову, он продемонстрировал присутствовавшим шрамы. После чего продолжил:

— Командующий ВВС Кашпирра приказал мне убрать эти вот барашки, — он коснулся пальцем завитков на щеках. — Я с ним согласен. Не к лицу пилоту на фронте выглядеть киноактером, ведь там не съемки. Перед телезрителями, поклонниками — всеми, кто душой болеет за наших авиаторов и верит в скорую победу, я меняю облик. Любимый ваш Борюш вернется с окончанием войны.

Из кармана брюк Максим извлек маленькое зеркальце и механическую бритву с заводным ключом. Продолжения усов в виде завитков на щеках исчезли на глазах присутствующих и миллионов телезрителей в прямом эфире. Пока он этим занимался, никто не произнес ни звука, а режиссер и не подумал перебить такое зрелище рекламой.

— Вот как-то так… — он спрятал зеркало и бритву и заговорил с хрипловато-придыхающей манерой, довольно точно имитируя персонажа сериала «Ничего, кроме любви»: — В остальном я тот же Борюш. Теперь вы верите, любимые?

В суворовском училище Макс входил в команду КВН, в академии продолжил. Фронтменом не считался, но порой откалывал неплохие шутки. Сейчас же, на другой планете, внезапно пригодился опыт уверенно держаться перед залом. Пусть даже все внутри дрожит. Последние слова он произнес с иронией, но в зале приняли за чистую монету. И грянули овации! В ладоши били даже операторы, отпрянув от массивных телекамер на треногах. Одобрили слова Максима и мужчины. Седой актер, собиравшийся на фронт, пришелся им по нраву больше, чем кривляка.

Максим не знал, что своей выходкой он поломал сценарий встречи. Непредвиденные вопросы посыпались как из рога изобилия. Он отвечал, как мог, а когда не получалось, то отшучивался.

— Вам летать не страшно? — спросила девушка в очках.

— Конечно, страшно. Помню, до войны, в юности, я впервые поднялся на борт авиалайнера. Рядом села женщина с младенцем и сказала мне сочувственно: «Не повезло тебе — мой мальчик будет плакать». Я ответил: «Это вам не повезло». Весь полет я прорыдал от ужаса, ребенок спал, а мать ругалась: «Разбудишь мне сыночка!».

Он подмигнул аудитории. Шутку оценили — аудитория захохотала. Прикалывается Борюш. Герой — он и с детства должен быть героем. Даже на горшок садиться с мужественной миной на лице.

Встал корреспондент тред-юнионистской газеты.

— Как вы относитесь к труду обслуживающего персонала на аэродроме?

— С уважением. Вы видали в цирке животных на мотоцикле? Уверен — не единожды. А видели, чтобы животное ремонтировало или обслуживало мотоцикл?

Эта шутка не зашла. Аудитория восприняла ее как намек на расовые отличия панков с менками. Прозвучал следующий вопрос:

— Безопасны ли полеты на штурмовике?

— Когда служил на авиабазе, у нас периодически объявлялся День безопасности полетов. Абсолютной безопасности. В этот день ни одна машина не поднималась в воздух, — схохмил Максим.

Публика заулыбалась, и следующий вопрос точно не предполагал серьезного ответа.

— Вы культурно разговариваете, — начала корреспондент из педагогического издания, сама похожая на учительницу младших классов. — Но мне сказали, что пилоты в воздухе общаются…

— Матом. Разумеется. Обстановка нервная. Невольно заругаешься, когда в тебя бьют изо всех стволов. Как-то раз к нам на аэродром прибыла корреспонденточка. Примерно, как ты, — он рассказывал реальный случай из истории одной белорусской авиабазы. — Спрашивает у полковника: «Почему твои офицеры так безобразно ругаются в эфире?» Тот отвечает: «Ты права. Непорядок. Приземлятся, я их за матюки всех вы…бу».

Белорусское телевидение, скажи он подобное на Земле, запикало бы эти слова или вообще вырезало эпизод из записи. В России тоже строго. Здесь нецензурная лексика проскакивала повсеместно.

В целом, получилось хорошо. Ведущая, она же акционер телекомпании, светилась от восторга. Приколы Борюша поднимут рейтинг канала и увеличат сборы от рекламы. Но далеко не все, смотревшие трансляцию из телестудии, ее восторги разделяли.

Командующий ВВС генерал Дибруш снял трубку особо защищенной связи.

— Сэр! Докладываю, сэр. Дублер Борюша выступил по телевидению. Впечатление двоякое. Репортерам он понравился, но есть сомнения, — он выслушал собеседника и добавил: — Все верно, сэр. Дублер хорош, но он не прежний Борюш — слюнтяй, способный работать только языком и членом. К тому же дерзок и не слишком управляем, хотя пытается скрыть это. Полагаю, что операция с подменой не получилась. Но ситуацию исправить можно. Героическая гибель… Нет, не сразу, сэр. После стабилизации положения на фронте, когда войска исправят ситуацию у Эрдогаша. И последний вылет Борюша поставит точку в этой операции. Даете санкцию? Спасибо, сэр!..

Сам Борюш, он же Максим, в это время загружался в самолет, чтобы прибыть к месту службы. Тяжелый транспортник нес ящики боеприпасов и нескольких военных, которые, как Борюш, летели в Тангшер. Два часа в горячем небе, и борт приступил к снижению для захода на посадку. Здесь не имелось стюардессы, чтобы предупредить о неприятных ощущениях. В ушах гремела немилосердная пальба от перемен давления. Борюш ждал удара колес о бетон ВПП, не зная, что отныне продолжительность его существования поставлена в зависимость от победы наземных сил и авиации Коалиции, с которой он недавно заключил «честнейший» договор.

Транспортник замер, опустилась аппарель. Максим спустился на бетон. Жара ударила наотмашь. А ведь вечер. Что же здесь творится в середине дня? Стало еще жарче, когда взревела сирена воздушной тревоги. Впервые — наяву, а не с экрана телевизора.

До здания авиабазы, где наверняка имелись укрепленные укрытия, было далеко. Борюш бросил на бетон рюкзак с вещами и помчался за спутниками по полету, которые, похоже, лучше знали, куда бежать.

Они скатились в кем-то вырытый окоп за взлеткой. Возможно, что в воронку. Сухой песок посыпался с ее краев, проник за шиворот. И началось. Приближающийся рев авиационных двигателей. Буханье зенитных орудий. Треск автоматических пушек. Вой взлетающих ракет… Мощные взрывы высоко над головой.