Инферно – вперёд! - Роман Кузьма
– Да, это я, – ответил Глайнис, когда Норс выкрикнул его фамилию и звание. – С какой целью, кстати, вы пытались разнюхать информацию о проводимой армией Его Величества операции?
Вопрос, неожиданный и коварный, лишил редактора воздуха не хуже, чем ещё один удар под дых.
– Я… закон позволяет… – Он сделал безуспешную попытку встать на ноги, тут же пресечённую – решительное движение приклада пригвоздило Норса к полу. – Не двигаться, мятежник!
– Будет возбуждено дело о шпионаже, – прокомментировал капитан Глайнис, просматривая содержимое только что отпечатанного, ещё не просохшего, номера. – Тираж конфискуется, дальше делом займётся суд военно-полевого трибунала.
Права его нарушались настолько вопиюще, что Норс, окончивший полтора курса юридического колледжа в Сигобриве, почувствовал, наконец, в себе силы говорить.
– Я – штатский! Меня должен судить дуннорэ-понтский суд, любой адвокат…
Глайнис, не отрываясь от чтения изъятого, а вернее, захваченного им экземпляра «Городских новостей», рассмеялся. Его подчинённые охотно подхватили этот смех своими мужицкими глотками.
– Закон о военном положении вам известен, господин Норс? – глядя в передовицу, спросил Глайнис. – Параграф пятый – «Зона ответственности военных сил и распространение военного права на штатских в ходе боевых действий»? Если коротко, то повсюду, где стоит моя нога, действуют законы военного времени.
В этот момент, демонстрируя правоту Глайниса, один из солдат наступил Норсу на отставленную в сторону руку, принудив редактора болезненно вскрикнуть, чем не вызвал среди присутствующих ничего, кроме нового взрыва смеха.
Норсу оставалось только признать очевидное: по крайней мере, в глазах своих подчинённых капитан с лошадиным лицом является законом. Апеллировать в данных обстоятельствах было не к кому, даже дружба с градоначальником, если подобный термин верно отражал суть их взаимоотношений, едва ли могла его выручить. Оставалось надеяться на более высокие инстанции, но к тому времени, когда всё закончится, может оказаться слишком поздно…
Глайнис наклонился почти к самому лицу прижатого к полу прикладами Норса.
– Я знаю, вы пользуетесь здесь покровительством градоначальника – Финлея, если не ошибаюсь? – Дождавшись, пока Норс кивнёт, капитан кивнул в ответ. – Правда, эти связи вам сейчас не очень-то помогут, если вы заметили. Я могу оставить вас под арестом…
Глайнис замолчал, ожидая, как отреагирует журналист. Перед тем словно открылся путь к спасению.
– Вы что-то предлагаете? – Норс внутренне восхитился собой – в его голосе прозвучала неожиданная, учитывая ситуацию, выдержка.
Капитан всецело предался возмущению и праведному гневу, которые вызывали в нём слова и поступки столь изменнического характера.
– Вам ничего не предлагают, господин Норс! Предлагать должны вы! Завтра-послезавтра начнётся мобилизация, и я подам вашу фамилию в списке рекомендованных лиц. Уверен, когда моё начальство увидит вот это, – Глайнис-Лошадиная Морда потряс газетой, – оно прислушается ко мне. Вас отмобилизуют в пехоту, где старые, опытные солдаты живо выбьют из вас последнюю дурь…
Нижние чины загоготали в ответ. Норсу звук их смеха, суливший новые унижения, пришёлся не по душе.
– Или…
– Молчать! – яростно оборвал его Глайнис. – Или трибунал – или мобилизация!.. Но! – Вытянутым указательным пальцем он коснулся лба редактора. – Но: если вы запишетесь добровольцем, учитывая ваше образование, вас, Норс, зачислят вольноопределяющимся. Я, возможно, даже разрешу вам издавать вашу дурацкую газетёнку!
Норс заподозрил, что капитан не шутит. То есть, несмотря на жестокий смех, он понимал, что оказался не просто на полу, но в ужасных обстоятельствах – слова Глайниса подозрительно походили на правду. Он знал также, что с военной службы, если время мирное, уволиться можно в любой момент. Во время войны, о которой прозрачно намекал капитан, статус вольноопределяющегося предоставлял заметные преимущества. Норс пришёл к выводу, что сейчас разумнее всего будет согласиться с налётчиками и предоставить им то, чего они требуют.
Ему позволили подняться на ноги, и, отряхнув пыль – только сейчас Норс пожалел, что пожадничал доплатить уборщику, – он уселся за письменный стол. Под диктовку Глайниса, то и дело нетерпеливо тыкавшего пальцем в лист бумаги, редактор собственноручно написал заявление на имя какого-то майора Никха из штаба 12-го дивизионного округа, в котором просил зачислить его на воинскую службу вольноопределяющимся в звании капрала и прикомандировать к 2-й роте 1-го батальона 36-го пехотного полка армии Его Королевского Величества.
Поставив число и подпись, Норс дрожащей рукой присыпал бумагу песком. Его радовало только то, что он стал капралом.
– Поздравляю тебя, старина! – Капитан хлопнул бывшего редактора по плечу с такой силой, что тот едва не проглотил свой язык. – Теперь ты – последний вояка последнего полка нашей армии!
Новые сослуживцы Норса расхохотались. Шутка о том, что их полк является «последним», была близка этим, давно утраченным для Эзуса, душам. Судя по всему, им приходилось совершать преступления в прошлом, о чём свидетельствовали и шрамы, и выражения лиц, встречающиеся обычно в тёмных закоулках и мрачных, переполненных криминальным элементом, пивных. Словно прочтя его мысли, капитан Глайнис рассмеялся.
– Не бойся, Норс! Ты оказался среди отъявленных негодяев, которые не дадут тебя в обиду. Тут нет сопляков – каждый из них продался вербовщику, уже находясь одной ногой в тюрьме.
Лица заулыбавшихся солдат приобрели грубоватое, странно дружелюбное выражение – так смотрели бы на Норса гоблины, будь им свойственны тёплые чувства. Он начал понимать, о чём говорит капитан – рота походила на одну большую семью.
– Капрал Норс!
Он понял, что Глайнис обращается к нему только после того, как кто-то подтолкнул его сзади.
– Да…сэр.
Глайнис скривился, словно лошади, живущей где-то в глубине его души, дали подгнивший овёс.
– Ты и сержант Мадук сейчас уничтожите весь тираж, а потом, не жалея сил, даже если на это уйдёт вся ночь, наберёте новую статью, текст которой санкционирую я и штаб дивизионного округа.
Пока основная часть солдат, пришедших с Глайнисом, отправилась захватывать почту – капитан почему-то пользовался выражением «взять под охрану», – Норс, Мадук и ещё двое рядовых снесли стопки с только что отпечатанным тиражом в секстмасс18 штук во внутренний двор и облили керосином.
Норс, глядя в окно с высоты второго этажа, молча наблюдал, как пылает самый крупный в истории «Городских новостей» тираж и почему-то испытывал – нет, не разочарование и не горечь. Наоборот, им овладело чувство ни с чем не сравнимого облегчения, словно с его плеч свалился груз весом в тонну, если не больше.
Взгляд его, прикованный к танцующим языкам
