Возвращение домой - Игорь Витальевич Шелег
Учитель посмотрел на меня и, окинув взглядом еще раз, спросил:
– А вы что скажете? Это правда?
– Слова мои, – сказал я. – Только выдернутые из контекста.
– То есть Ключинец врет? – уточнил он.
– Не говорит всей правды, – поправил я учителя. Он пытался поймать меня в смысловую ловушку, но я не повелся.
– А ну-ка, тишину навели! – скомандовал учитель.
Учащиеся между собой обсуждали наш разговор и перешептывались, а кто-то уже и посмеивался. Вот только без ментальных техник я не понимал, за кого они, в конце концов, болеют. Немного приоткрыв свое сознание, для того чтобы это узнать, я чуть не охнул: нагрузка была такой, что я сам едва не получил «ментальный удар» от попытки прочитать настрой окружающих.
Пока я приходил в себя, учитель спросил в пространство:
– Кто может подтвердить слова Ключинца?
Вокруг него сразу стали подниматься руки. К моей радости, подняли не все. Однако на его же предложение поднять руки тем, кто может подтвердить мои слова, не отозвался никто.
– Хм… – красноречиво посмотрел на меня учитель. – Может, еще кто-то хочет что-то добавить?
– Семен правду говорит, – неожиданно влез в разговор Богрянин. – Новенький лично мне предлагал его на дуэль вызвать.
– Да? – с какой-то странной интонацией произнес мужчина и впился в меня колючим взглядом.
Взгляд я проигнорировал, но мозг стал судорожно искать причину столь резко изменившегося отношения ко мне со стороны учителя. И я ее нашел. На груди у него красовался такой же символ, как и у Богрянина. Это значит, что они родственники. Важный ученик и его родственник-учитель против неизвестного парня… Естественно, учитель поверит своим. А я ведь надеялся, что он успокоит зарвавшихся молодчиков. То, как он себя вел, едва зайдя в кабинет, вселяло оптимизм.
– Как вас зовут?
– Арсений Советников, – сказал я, надеясь, что мужчине мое имя и фамилия что-то скажут, и он не начнет пороть горячку. Потому что по проявившейся на его лице неприязни мне было понятно, что свою сторону он уже выбрал. Вот только мое имя и фамилия не произвели на него впечатления.
– Что же… В первый день получить дисциплинарное взыскание – это нужно обладать уникальными возможностями, – проговорил учитель. – У нас, господин Советников, Императорский лицей! Вам не стыдно врать?!
– А кто врет? – не понял я.
Еще и часа не прошло, а этот лицей, признаться, начал меня изрядно напрягать.
– Да вы врете! Наглая морда! – крикнул учитель.
– Что?! – возмутился я.
Это к малолеткам у меня особых претензий не было, их я позже проучу и заставлю себя уважать. Я с таким сталкивался и знаю, как поступать в такой ситуации. Но то, что взрослый мужчина – учитель! – унижает меня, не разобравшись в ситуации, возмутило меня. Если бы мне не нужны были связи в лицее, я немедленно вызвал бы его на дуэль, невзирая на то, кто он. Он явно не сильнее Учителя.
Едва сдержавшись, я зло сказал сквозь зубы:
– Называть меня обманщиком, не разобравшись в ситуации – это слишком поспешное решение… Может, хотите извиниться, пока не поздно?
Глаза учителя расширились.
– Каков наглец! Мне хватило объяснений моих уважаемых учеников, которые заслужили право говорить и надеяться, что их педагог им поверит. А вы кто?! Я вас и знать не знаю!
– Да, я тут первый день, – сжав зубы, сказал я. – И да, вы меня совершенно не знаете. И когда мне предложили учиться в этом заведении, то сказали, что оно элитарное и абы кто в нем не учится.
– Вот именно, элитарное! – поднял палец вверх учитель. – Вот именно! А вы своими действиями…
Что он говорил дальше, я уже не слушал, а перевел взгляд на учеников. Кто-то смотрел на меня с превосходством, кто-то с жалостью и пониманием, а группа Богрянина – со злостью и предвкушением. Понять мысли сверстников в такой ситуации было несложно, и я сделал это без всяких ментальных техник.
– Советников! Вы что, меня не слушаете?! – кричал мне в лицо учитель, делая несколько шагов навстречу.
А я, наконец, понял, что выбрал неправильную модель поведения. Я не должен скрывать свое происхождение. И от осознания этого меня словно расслабило. На первые дни нахождения в лицее у меня был план, который мне не нравился, но который я считал необходимым. Но теперь, раз я уже не просто ученик Советников, а глава рода Советниковых, или, по крайней мере, одной из ветвей рода России, то должен и вести себя соответствующе.
– Я не собираюсь слушать подобный бред! – сказал я учителю, сделав лицо понаглее, отчего мужчина поперхнулся. – Скажите мне, Дмитрий Игоревич, а в этом «элитарном заведении» камеры, висящие над потолком, работают?
Последнее я произнес с явным сарказмом, после чего указал в угол, где висела камера.
– У нас все работает! А вы… – начал было мужчина.
– Так, может, вместо того чтобы разбрасываться словами, сходим и поднимем записи? – в очередной раз перебил я мужчину. – Глядишь, и начнете видеть дальше собственного носа.
– Хамло! – чуть ли не брызжа слюной, крикнул мне в лицо мужчина. – Перебить учителя!..
– Хамло называет меня вруном! – жестко осадил я его и попытался достучаться до его мозга: – Может, все-таки посмотрим камеры? И разберемся, наконец, кто есть кто?
Реакция учеников на мои слова была впечатляющей. Гул голосов, стоящий в классе, был таков, что казалось, будто я стою в огромном торговом центре.
Лицеисты были удивлены моим поведением. Кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то просто думал, что ему послышалось. Равнодушным не оказался никто. Зато я понял, что выбрал верный тон. Раз не получилось все сделать втихую, пусть все узнают меня по громким заявлениям.
– Извините, а что тут за собрание? – вежливым, но напряженным голосом сказала появившаяся словно ниоткуда Мария Николаевна.
Мужчина, который после моих последних слов, казалось, готов был наброситься на меня, словно на стену налетел.
– Мария Николаевна… Вот, познакомился с вашим новым учеником, – показал на меня пальцем учитель.
Я невооруженным глазом видел, что он потерял над собой контроль, но сейчас спешно пытается взять себя в руки. Видимо, никто из учеников прежде не вел себя столь вызывающе. Но при появлении моего классного руководителя Дмитрий Игоревич как-то сразу сдулся и даже, как мне показалось, стал немножечко заискивать.
Наконец учитель все же взял себя в руки и произнес:
– Вы просто не можете представить… Хамло и врун!
– Прошу прощения. –
